У Анны-Марии накопилось несколько отгулов, их она и использовала для поездки в Кёнигсберг…
* * *
– Эта ночь для меня вне закона…
– Ты уверен, что цитируешь Высоцкого к месту? – вкрадчиво поинтересовался Жехорский.
– Совсем не уверен, – рассмеялся Ежов. – Кстати, ты не в курсе, он уже родился? С какого он года?
– Высоцкий? – уточнил Михаил. – Всяко старше нас с тобой. Так что в ТОМ времени он бы уже точно родился, а в ЭТОМ, честное слово, не знаю.
– Странный у нас разговор получается, тебе не кажется? – хохотнул Николай. – Ладно, общаемся по закрытой линии, а «писали» бы нас, назавтра в дурку бы свезли?
– Не свезли бы, – серьёзно ответил Жехорский. – Завтра всем будет не до этакой ерунды.
– Это точно, – подтвердил Ежов. – Всё-таки и в ЭТОМ мире мы от войны не ушли. В четыре утра попрут.
– Да, – согласился Михаил, – но ты ведь понимаешь, нам всяко в эту войну пришлось бы ввязаться. Хорошо, год другой, масштабы иные – не по всей западной границе нас фрицы атакуют, – да и мы готовы не в пример ТОМУ времени, а значит, и потери будут во много раз меньше.
– Но будут, – тихо сказал Ежов.
На это Жехорский ничего не ответил, посопел в трубку, потом спросил:
– Ты спать-то сегодня собираешься?
– Да вроде нет… – немного удивился неожиданному вопросу Николай.
– А вот это зря, – назидательно сказал Жехорский. – Я как минимум пару часов постараюсь вздремнуть, и тебе советую.
Добрым советом не грех и воспользоваться. Ежов вызвал адъютанта, приказал не будить до двух часов ночи, если не будет ничего срочного, и прилёг на диван прямо в кабинете.
Едва рука адъютанта коснулась плеча, Ежов открыл глаза.
– В приёмной генерал Захаров. Говорит, что у него срочное дело.
– Зови! – приказал Ежов, а сам направился в примыкающую к кабинету ванную комнату, лицо со сна ополоснуть. По дороге кинул взгляд на часы. Час ночи. Что ж, как и прописал «доктор» Жехорский, два часа он Морфею посвятил.
– Николай Иванович, у нас ЧП! – доложил Захаров.
– Умеешь ты, Трифон Игнатьевич, начальству угодить, – пробурчал Ежов. Потом взглянул на вытянувшееся лицо подчинённого, вспомнил, что чувством юмора того природа обделила, и коротко вздохнул: – Ладно, выкладывай, какая печаль приключилась?
– Помните, после моего доклада об организованной германской разведкой охоте на конструктора фон Брауна, обо всех происшествиях с сотрудниками института «Космической и ракетной техники» вы приказали докладывать вам лично, – начал Захаров.
От нехорошего предчувствия у Ежова засосало под ложечкой.
– Пропал самолёт, выполнявший регулярный пассажирский рейс Кёнигсберг-Петроград. Вскоре после вылета с самолётом была потеряна связь, а потом он не прибыл в пункт назначения. На борту среди прочих пассажиров находился руководитель КБ-2 ГИКиРТ Вернер фон Браун.
Новость действительно из ряда вон выходящая. За три часа до начала войны ему докладывают о пропаже ведущего конструктора, имеющего доступ к самым секретным военным разработкам!
– К поискам пропавшего самолёта приступили? – спросил Ежов.
– Сразу, как стало известно, что борт не прибыл к месту назначения.
– Почему не после того, как с самолётом была потеряна связь? Чего глаза опустил? Отвечать!
– Потеря связи – обычное явление, товарищ маршал, – глядя в стол, сказал Захаров, – Подумали, может, обойдётся…
– И потеряли больше часа времени! – жёстко сказал Ежов. – Такие «подумки» наказуемы, ты не находишь?
– Уже, товарищ маршал! – вскинул глаза Захаров.
– Что «уже»? – не понял Ежов.
– Я уже отдал распоряжение выявить виновных и наказать по всей строгости!
– Это ты правильно сделал, – одобрил Ежов. – О самолёте, как я понимаю, известий пока нет? Можешь не отвечать, по твоему виду всё понятно. На борту были наши люди?
– Так точно! Два сотрудника сопровождали рейс и один лично фон Брауна!
– Ну, хоть что-то, – слегка подобрел Ежов. – Сотрудники опытные, смогут действовать по обстоятельствам?
– Опытные. Смогут, – односложно ответил Захаров.
– Сейчас ночь, – кивнул на окно Ежов. – Поиски, небось, отложили до утра?
– Никак нет! Поисковые группы продолжают утюжить маршрут на всём протяжении при свете фонарей и автомобильных фар.
– Это правильно, – одобрил Ежов. – Сейчас каждая минута на вес золота. Как думаешь, пропажа самолёта – случайность?
– Я так не думаю, – ответил Захаров. – Дело в том, что на борту вместе с фон Брауном находился и Ханс Улссон…
– Этот германский агент? – перебил Ежов. – Тогда это точно не случайность! Идите, Трифон Игнатьевич, и найдите фон Брауна. К фашистам он попасть не должен! – Заметив, что Захаров медлит, спросил: – Что-то ещё?
– Да… Среди наших людей на борту самолёта была спецагент Анюта…
Вслух стонать Ежов всё-таки не стал, хотя прекрасно помнил, что позывной Анюта в ведомстве Захарова был у Анны-Марии Жехорской.
За час до начала войны донесения сыпались как из рога изобилия. Все спешили доложить о готовности. Но Захарова Ежов принял без очереди. По расстроенному виду генерала понял: хороших новостей нет.
– Выяснились новые обстоятельства, касающиеся пропавшего самолёта… – начал Захаров.
– Давай без прелюдий, – прервал его Ежов. – Докладывай только самую суть!
– Слушаюсь… Перед вылетом на самолёте была испорчена рация, навигационная аппаратура и повреждён топливопровод.
– Это могло привести к гибели самолёта? – ужаснулся Ежов.
– Нет. Самолёт должен был сбиться с курса, а потом у него мог отказать один из двигателей. Всё для того, чтобы вынудить лётчиков совершить вынужденную посадку в заданном квадрате. Что, по-видимому, и случилось.
– Что за квадрат, выяснили?
– Да… Вы позволите? – Захаров кивнул в сторону стены, часть которой была закрыта занавесом.
– Разумеется. – Ежов сам отдёрнул занавес, за которым скрывалась карта Союза и прилегающих территорий. Давай, показывай!
– Вот тут…
Следя за указкой в руке Захарова, Ежов не удержался от восклицания:
– Но ведь это совсем рядом с границей!
– Примерно в сорока – пятидесяти километрах, – подтвердил Захаров.
– И прямо на направлении возможного удара немцев. Всё ясно! Они хотят захватить Брауна!
– Несомненно, – кивнул Захаров. – Наши «друзья» из абвера задумали именно это. Непонятна пока во всём этом роль самого Брауна.
