Бывают поняги легкие, распашные, с тремя-четырьмя ремешками вместо пуговиц, сшитые из крепкого холста – это каждодневные, особенно удобны на промысловой охоте по мелкому пушному зверю и птице. Точно такие же шьют в виде рубашки, надеваемой через голову, да еще и с башлыком – капюшоном, который натягивают поверх шапки, чтобы за шиворот не сыпался снег, дождь, хвоя. Летом же он защищает шею и голову от гнуса, для чего башлык пропитывали дегтем, разведенным напополам с рыбьим жиром. У томских старообрядцев я видел понягу, сплетенную из веревок в виде сетки. Такая штука, оказывается, кроме главного своего назначения выполняет роль вериг, которые смиряют тело от ненужных на охоте похотей. Кожаные поняги шили из сыромятных лосиных (сеголетков) или телячьих шкур и носили их в основном зимой, для тепла, хотя, когда идешь с грузом, и так жарко. Почти всегда в понягу вставляют плетеный из бересты или лыка легкий короб-пестерь и получается лучше, чем абалаковский рюкзак. Битая птица в нем не мнется, можно спокойно переносить грибы и ягоды или навалить полсотни капканов, которые обычно в простой котомке давят и трут спину.
Это первые живые существа, прирученные человеком с единственной целью – совместной охоты. Все остальные функции, как то: охрана жилья, пастьба домашнего скота, криминальный розыск и прочее, появились позже. Поэтому, какой бы породы и каких размеров не была собака (хоть искусственно выведенная), какую бы задачу не выполняла, все равно в каждой, как и в человеке, довлеет прежде всего охотничий инстинкт, и каждая обладает (в той или иной мере) охотничьими качествами, независимо от воспитания и условий содержания. Должно быть, вы заметили, что даже самый избалованный домашний пес, едва его выведут на улицу, тотчас наставляет нос в землю и идет по одному ему ведомому следу. Казалось бы, мой Скиф, сенбернар, выведенный полтысячи лет назад как спасатель людей в лавиноопасных горах, единственная собака, которую Церковь разрешает держать в монастырях (в Свято- Никольском женском сидел огромный Антон, а мать-экономку там звали Антония); в общем, такой пес не должен брать звериного следа и тем паче идти по нему. Однако стоило поставить его на кабаний лоток, как он мгновенно перевоплотился в охотника (появился неожиданный агрессивный азарт) и вернулся лишь через три часа, как говорят, усталый, но довольный, хотя и без добычи.
Неистребимость этих качеств заложена в самой собачьей породе, ибо все ее прапредки, весь «исходный материал» – волки, шакалы, еноты, койоты, дикие собаки и пр. изначально были плотоядными охотниками. Даже охранные качества многих псов происходят отсюда же, ибо пищу следовало не только добыть, но еще и оберегать от пастей чужой стаи. Заметьте, та собака, что первой подбежала к упавшему после выстрела зверю, не подпустит других, собственно из-за чего часто возле трофея случаются собачьи драки.
И еще одно замечательное качество: вопреки всеобщему мнению у собаки нет хозяина. Она выбирает себе вожака стаи, любит, подчиняется и остается верна только ему, а остальных людей в семье терпит, как членов стаи, приближенных к вожаку. Поэтому и случаются несчастья и трагедии, когда домашняя милая собачка вдруг свирепеет и набрасывается, например, на жену или детей, поскольку вожак стаи оказывает им внимания больше, чем ей. Следует еще уяснить, прежде чем заводить песика, что отныне вся ваша внутренняя семейная жизнь будет под полным и бдительным контролем, ибо собака видит и понимает отношения между близкими людьми намного лучше, чем вы, и только сказать об этом не может.
Впрочем, может – это мы понимаем не всегда.
На свете существует всего два одомашненных животных, которых воспевают в поэзии и прозе; им дают гордые имена и ставят памятники; они удостоены чести быть героями народного эпоса, пословиц и поговорок, ибо являются символами нашего мировосприятия.
Это собака и конь.
Мы их любим, потому что чувства, манера переживания событий очень похожа на человеческую. Вспомните, как после долгой разлуки бросается к вам собака – разве вы не так же смеетесь, плачете и скулите, встретившись со своими детьми и родителями? А вы слышали голос лошади, истосковавшейся по своему «вожаку табуна»? Это же восторженное оперное пение, финал!
Мы учимся у этих животных верности, преданности, выносливости, воздержанию, проявлению радости и горя, любви и ненависти – в общем, всем человеческим чувствам и ценностям. Интересно, какими мы были бы, не будь этого вечного сожительства двух природных стихий и начал?
Охотник-промысловик Николай М. жил в Туруханске, а угодья у него были в бывшем поселке Большой Порог по Нижней Тунгуске – это сто двадцать километров от райцентра. Охотился тогда он один, как и многие, считал себя сильным и выносливым человеком, да и возраста был молодого и гонористого – тридцать лет, когда кажется вот-вот и ухватишь бога за бороду. Участки в тех краях – ого-ro, пешком много не набегаешься, поэтому штатников забрасывали вертолетом на дальние угодья. И вот однажды залетел Коля вдвоем с лайкой Варей в самый глухой угол, в места не обловленные, соболиные. А у охотника настроение больше поднимается от предвкушения, чем от процесса, поэтому он сразу же взялся за дело: пока снег не лег, надо приваду заготовить и слегка в яме подквасить. Дня два порыскал, отстрелял лося, но далековато от избушки, поэтому два дня еще мясо на горбу выносил. Ну и пропотел хорошо – за лето отъелся на домашних харчах, в начале сезона всегда тяжеловато, да в последнюю ходку без суконной куртки пошел, налегке. На обратном же пути снег с дождем, промок насквозь и, когда приволокся в избушку, почуял уже, худо дело, температура. Натопить бы сразу, пропариться и чаю с малиновым листом, но Варя по дороге отстала, и вот уже темнеет, а собаки нет. Тут еще нехорошее предчувствие – не случилось ли чего: сука азартная, а медведи еще не легли, ходят по округе, следят… Короче, куртку надел, и пошел назад, и бродил до глубокой ночи, стрелял, звал – нет Варвары! А самого уже качает. Пришел в избушку, а собака его там встречает и ластится. Коля чаю малинового наварил, напился и под шкуру: проспаться, так к утру все и пройдет, не впервой.
Всю ночь был в бреду, горел огнем, и потому что начался сильнейший кашель – легкие наизнанку выворачивало, дышать было трудно, понял, что это сильнейшее воспаление, а из лекарств только анальгин, йод и двести граммов спирта. Наутро едва сполз с топчана, чтоб печь затопить, хотел выпить спирту, но неразведенный не смог, дыхания не хватило. Грудь себе растер, разбавил водой, выпил и вроде бы полегчало, заснул, но тут за дверью собака заскулила. Кое-как впустил ее, на четвереньках пополз к топчану и словно в яму провалился, показалось, сознание потерял, и не знает, сколько времени в беспамятстве был. А очнулся, в избушке холодно, Варька ему лицо и рот вылизывает, скулит и вроде бы на улицу просится. Но встать уже и сил нет, Коля правило из угла достал, дотянулся до двери и толкнул ее. Собака сначала кинулась наружу, однако вернулась и начала лаять на него – дверь-то открытой осталась. Понятно, зовет куда-то, на улицу выманивает, видно, невдомек ей, что заболел вожак стаи. У самого же мысли пошли дурные, представил, как найдут его ранней весной, мышами объеденного, как матушка зарыдает, как жена заплачет с укором, мол, сколько просила, брось охоту, иди работать на самоходку… Варька же все лает или заскочит в избушку, схватит за телогрейку и тянет в двери.
