А Лиска уже навела порядок в моей новой спальне, любовно расставила всякие нужные скляночки на старом туалетном столике, освежила белье на большой постели, почистила от пыли портьеры. И наотрез отказалась ночевать со мной в одной спальне, заявив, что она будет спать в кухне.
— Не думаю, что вы скучать будете, — лукаво улыбаясь, заверила она меня. — А если чего-то испугаетесь — так льер Александр вас защитит.
— Ах ты, маленькая нахалка, — засмеялась я беспомощно. — Будь по-твоему. Спи, где хочешь.
Она ушла, а я села за столик и принялась внимательно разглядывать себя в зеркале. Глаза сияют, кожа нежная, мягкая, как никогда, брови… брови надо приводить в порядок, но странным образом они делают меня моложе и беззаботнее. Надо же, в Коборе зеркала безумно дороги, а здесь — целый трельяж. Эх, волосы пора красить, и подзавить бы немного, хотя бы кончики. Покрутила в пальцах пузырек, открыла. Что-то черное, с маленькой щеточкой внутри. Неужели косметика? Откуда? Открыла духи, понюхала — всё ясно. Запах знакомый. Софья позаботилась. Какая… предусмотрительная. Привычным жестом капнула на палец, провела по шее, по ключице. Закрыла флакон и поставила на столик. Я прямо настоящая льера теперь, да?
— Прости, я уснул, — льер Лисовский осторожно заглянул в спальню. — Приглашение в силе?
— Я тебе всегда рада, — улыбнулась я, шагая ему навстречу.
— Да неужели? — он больно сжал мою талию, а потом рывком усадил меня на край столика и склонился к моему лицу близко-близко. — Неужели всегда?
— Всегда, — выдохнула я ему в губы.
— Тогда почему ты мне отказываешь? Почему говоришь «нет»?
— Саша…
— Ольга, я знаю всё, что ты мне можешь сказать. Но все равно верю в чудо. Будь моей женой. Роди мне наследника. Не отвечай, Оля, не сейчас.
Его губы были так близко к моим, что голова кружилась, а ловкие пальцы уже осторожно нащупывали пуговки на моей спине.
— Черт тебя побери, недоступная, — бормотал Александр. — Как мне еще тебя добиться? Чего ты хочешь?
Мужские руки комкали юбку, губы скользили по шее, обжигая и возбуждая, я запрокинула голову, желая, чтобы он не останавливался. Был ли в моей жизни мужчина, так настойчиво меня добивавшийся? Причём не просто — постели, а замуж!
Стоп, Оль, ты совсем дура, да? Приличный мужчина, в которого ты влюблена по уши, третий раз делает тебе предложение. Он хочет от тебя детей. А ты по какой-то непонятной причине выделываешься. Чего ты хочешь — чтобы он ушёл? Оставил тебя в покое? Больше не появлялся в твоей жизни? Льер Лисовский — человек порядочный. Его такая связь все равно тяготит. Сколько он ещё выдержит? Ты отказываешь — он вправе подумать, что на самом деле не нужен мне, что я с ним ради забавы.
В самом деле, синица в руках или журавль в небе? Глупые мечты о кондитерской лавке или муж и ребёнок? Лавка — это, знаешь ли, не столь и важно в глобальном плане. Она ведь и нужна для того, чтобы с голоду не умереть. А выйдя замуж за Алекса, я получу не только любимого мужчину рядом, но и финансовую стабильность. Со всех сторон выгодное предложение, почему отказываюсь?
Неужели — гордыня? Неужели переношу на него обиды на всех своих мужчин? Или это злость на себя — нельзя мне быть счастливой, такой-то дурехе? На глаза навернулись слезы, дыхание перехватило. Что же я чуть было не наделала?
Встрепенулась, выпрямилась, обхватила его лицо руками, заглянула в серые глаза с расширенными зрачками, потянулась к губам — наверное, впервые за все время наших отношений. Я ведь только принимала, а сама ни разу не проявляла инициативы.
— Да, — шептала я, слепо целуя его лицо. — Саша, я буду твоей женой.
Он замер, окаменел под моими пальцами.
— Повтори.
— Я буду твоей женой.
— Ххааа! — Лисовский издал торжествующий вопль — совсем, как мальчишка, стащил меня с несчастного туалетного столика, резко повернул спиной к себе и уже не церемонясь, принялся быстро расстегивать платье. Судя по треску — не все пуговицы выжили в этом неравном бою. Плевать. У меня ещё платья есть. А вот такой мужчина во всех мирах только один.
Платье полетело прочь. За ним последовали корсаж, сорочка и панталоны, а дальше — и элементы мужского гардероба.
Мне пришлось опереться ладонями на столик, выгибая спину, а в зеркале отражались мужские тёмные руки, скользившие по белой груди и животу. Столик шатался. Склянки со звоном падали на пол, но мне уже было не до них.
— Мы поженимся по специальному разрешению, — сообщил мне Алекс, когда мы уже добрались до постели. — Я получу.
— Боишься, что я передумаю?
— Нет. Ты, если уж согласилась, то все решила для себя. Просто… зачем тянуть? Или ты хочешь пир на двести человек, музыкантов и платье?
— Упаси Боже!
— Вот именно, — он довольно ухмыльнулся. — А между тем, чем больше мы тянем, тем больше народу узнает. И потребует свои приглашения.
— Хорошо, — сдалась я, изрядно напуганная обрисованными перспективами. — Делай как знаешь.
— О-о-о, услышать от тебя эти слова лучше, чем постель.
Я притворно нахмурилась и толкнула его в плечо, а потом засмеялась и прижалась к Алексу. Внутри было спокойно и радостно, значит, я все делаю правильно. Если подумать, то что может быть естественнее — позволить себе быть слабой и покорной? Пусть мужчина все решает. Пусть он защищает меня от целого мира. Иногда можно.
Давайте честно: я никогда не ощущала себя супер-женщиной, которая и коней тормозит, и избы тушит. Нет, я могла… но удовольствия от этого не получала никакого. Я плакала, когда случались проблемы с банками, счетами и проверками. Конечно, потом брала себя в руки и все решала, но для меня это было сложно. Я, помнится, впала в истерику, когда в моей мастерской случился пожар, я ломала руки и вопрошала мироздание, доколе оно будет меня мучить? Как бы мне хотелось, чтобы в моей жизни был тот, с кем я могла бы разделить свои неудачи, кому бы я рассказала об успехах и планах! И теперь он у меня, кажется, был.
— Мне нравится ход твоих мыслей, — довольно проурчал Лисовский, гладя меня по голому плечу.
— Менталист проклятый, — буркнула я смущенно, краснея.
— Думаешь громко. К тому же, чем чаще у нас близость, тем ярче я тебя чувствую. И тем больше ты мне нравишься. Доверься мне, Оля, и я сделаю все, чтобы ты была счастлива.
— Так я уже…
— Да, я чувствую. Расскажи мне про себя.
Это было сложно. Спотыкаясь на каждом шагу, пытаясь подобрать слова, я рассказывала про родителей, про Машку, про алкоголь. Мне казалось, что раз я согласилась выйти за него замуж, он имел право знать обо мне больше других. Разумеется, о многом умолчала. Ни к чему рассказывать о любовниках, о неудачах, о том, как я глядела вниз из окна двенадцатого этажа и думала прыгнуть. А потом он глухо рассказывал о своей жене и о её нелепой смерти — кони взбесились, коляску понесло, перевернуло… Женщина была на последнем месяце беременности, начались роды… погибла и она, и ребёнок.
— Мне и было-то всего двадцать пять, — вздыхал Алекс. — Я, кажется, только начал жить. Стремительная карьера, хорошие деньги, жена — красавица-магичка. Тогда я думал, что всемогущ. Знаешь, когда держишь в руках истекающую кровью жену, понимая, что ничего, абсолютно ничего сделать не можешь, это здорово спускает с небес на землю.
— Знаю, — тихо ответила я.
— Да, ты знаешь. Спасибо.
— За что?
— За то, что ты есть. Ты дала мне второй шанс. Я многое сделал неправильно. Там, наверху, видимо, считают так же. Я думал, что то, что произошло — наказание. А теперь верю, что что-то делал правильно, раз уж небеса послали мне тебя.
— Ты считаешь меня наградой? — не поверила я. — Меня, не первой молодости женщину с неприглядным прошлым?
— Тебя. Теплую, живую, видящую во мне не льера, не чиновника, не мага, не кошелёк на ножках… а мужчину. Знаешь, как странно было это понять? Ты смотрела на меня, как на мужчину, причем на привлекательного.
— Я не сразу поняла, кто ты.
