за полчаса до измерения температуры пару сантиметров грифеля от карандаша. Размельчить и проглотить. Получится те же 37,5 градусов и примерно на такое, как и при йоде время, где-то на час.
— Эффекты суммируются? — задумался Владимир Ильич, переводя взгляд с одной советчицы на другую.
— Я про графит не слышала, но употреби совместно. Там о другом нужно думать, как красное горло изобразить.
— Свекольным соком? Прямо перед заходом в кабинет врача из бутылки? — предложил Левин.
— Я ещё слышала, что нужно максимально задержать дыхание, тогда и пульс будет высоким и температура чуть поднимется.
— Всё, спасибо, а то выгонят из сборной! — замахал Костик на эскулапов руками.
Надо сказать, что всё именно так он и проделал. Съел кусочек сахара с йодом, разжевал два сантиметра графитового стержня, задержал дыхание, хлебнул из бутылочки, прихваченной с собой свекольного сока, и зашёл через десять минут к врачу в спорткомплексе Динамо. Ну, и, на счастье, в кабинете сидел второй тренер Сборной СССР по самбо Купин Сергей Иванович.
— Тебя, где носит Квасин, мы тебя уже почти отчислили, не звонишь, не приходишь на тренировки⁈ — подскочил он со стула.
— Приболел, Сергей Иванович.
— А вид бодрый, чем болел, воспалением хитрости?
— Простыл немного…
— Родион Сергеич, осмотри молодое дарование, не врёт?
— Раздевайтесь молодой человек.
Через пять минут врач сел рецепты выписывать. Температура почти тридцать восемь, давление повышенное, как и пульс и горло красное.
— Через две недели выезжаем в Испанию, выздоровеет? — недовольно зыркнул на Квасина Купин.
— Молодой. Через два дня зайди, Квасин.
Событие пятьдесят первое
Если тебе легко, значит ты летишь в пропасть… Если тебе трудно, значит ты поднимаешься в гору!
А жаль. Но нет. Очень бы хотелось обратиться к нейросети и грозным таким тоном вопросить. А скажи мне… Как там её в книжках обзывают? Да, по-разному. Пусть будет — Киса.
— А скажи мне, Киса, что там с откатом, удалось потерей мелочи через дыру в кармане уменьшить его?
— Не очень, родной. Мало мелочи потерял. Человеческая жизнь не мелочь.
По Гамбургскому счёту если, то Левин прилично уже потерял, каждое утро в дырявый карман насколько монеток закидывал, а в целый — пригоршню. Кончаются деньги в дырявом правом, и он с левого туда опять закидывал горсточку. Рублей двадцать за месяц растерял. Только нет нейросети, и не спросишь, улучшилась, так сказать, карма или нет. Ещё один раз судьба на Костика покусилась. Нужно было дорогу переходить на перекрёстке, Левин дождался зелёного глазка на светофоре и потопал. Народу было так себе, человек пять. И в это время сверху выезжает запорожец и прёт на красный. Владимира Ильича спасло то, что между ним и горбатым оказалась женщина с авоськами. Запорожец женщину сбил и Костика тоже. Но ударил не по ногам Левина, переломав их, а тётечкой и авоськами, в которых была картошка и капуста. На асфальт Квасина всё же отбросило, но единственная потеря — порванный рукав у куртки и измазанные джинсы. А женщине повезло гораздо — гораздо меньше. У неё оказались переломаны обе ноги и рука. Ещё вся кожа содрана на плече.
А мужик в Запорожце помер. Нет, Левин, может, тут и не причём. Врачи определили причину смерти позже, оказалось — оборвался тромб, и помер гражданин Верещагин, надо понимать, до столкновения с женщиной и Левиным. Именно поэтому и наехал. Некому уже было на тормоза давить. Если бы не было двух предыдущих несчастных случаев с сосулькой и в метро, то заподозрить себя виновником смерти мужчины в Горбатом Владимир Ильич не смог бы. Где он, и где тромб? Но нет. Какая-то неведомая сила нацелилась путем несчастного случая Константина Олеговича Квасина устранить.
Хотелось после этого случая голову Левину вверх к небу задрать и вопросить: «Всё или ещё будет»? Или надо мысленно обращаться к Лукомору в синем плаще с приклеенными звездами из фольги.
Несчастный случай на перекрёстке произошёл в самом конце марта и до десятого июня, когда Левин стал подниматься по трапу самолёта, ничего больше не случалось. Даже травмы на тренировках не было. И тут опять. Трап, когда Владимир Ильич уже шагнул в самолёт, неожиданно отъехал на полметра и проклинатель полетел в щель, и тут трап поехал снова к самолёту. Костику повезло. Он успел полностью провалиться в дыру или щель, что образовалась при отъезде трапа. Метра три с лишним падать. Или четыре даже. Или это у страха глаза велики?
— Квасин, ты жив⁈ — бросился Купин Сергей Иванович их второй тренер, что стоял внизу со списком сборной СССР по самбо и галочки ставил напротив фамилии.
Левин поднялся с бетона. Ощупал себя. Покрутил ногами и кистями рук.
— Вроде цел.
— Как ты там оказался? — вокруг стала собираться толпа.
— Не знаю. Трап как-то дёрнулся…
— Что тут случилось, товарищи? Все живы? — мужчина в форме лётчиков гражданской авиации, прямо как у Мимино, бежал к ним от кабины трапа, а с ним и стюардесса, что билеты проверяла.
Левина ощупали в десять рук и признали отделавшимся лёгким испугом. Сам Костик скорее признал бы себя обделавшимся. Зуб на зуб не попадал. Так это неожиданно произошло, что испугался уже только на земле. Можно ли с таким запасом неудачи лететь? Самолёт штопором не пойдёт на посадку?
— Всё нормально. В осадок выпал, — попытался успокоить собравшихся Владимир Ильич. — Мне бы сесть уже в самолёт, а то коленки дрожат, — улыбнуться-то улыбнулся, но при этом не само получилось, а пришлось команды мимическим мышцам давать напрямую. Типа: «Левый уголок губ ползёт вверх». Потом: «Теперь правый уголок губ ползёт». Так и получилось, как скомандовал, сначала рожу налево повело, потом правая сторона выровняла.
Заводил Костика под руку в салон тот самый лётчик, на Мимино похожий. Довёл до люка и помог перешагнуть порог. При этом те пассажиры, что ещё не сели, стояли внизу и лицезрели посадку знаменитого «выжившего» в Ту — 154. Место оказалось у иллюминатора, но Левин поменялся сразу с Николаем Барановым, оказавшемся его соседом. Ну, его нафиг эти красоты за окном, ещё чего доброго разгерметизируется иллюминатор, если Квасин рядом с ним сидеть будет.
Так весь перелёт до Мадрида Владимир Ильич и просидел, ожидая неприятностей, с закрытыми глазами, даже от еды отказался. Была рыба и побоялся костью подавиться. Только чай с булочкой схомячил и опять зажмурился.
