положено по должности, а не бегал под пулями, вообще бы никто не пострадал, — гнул свое майор.
— Ну, это как сказать, — вновь вклинился Скворцов. — Альберт мне, можно сказать, спину тогда прикрыл. Пока я за одним бежал, мне в тыл зашел второй, с которым Чапыра и схлестнулся. А ведь там еще третий был! А двое против трех все-таки лучше, чем один против трех.
— Вас как-то наградили за этих бандитов? — спросил Мамонтов.
— Конечно. Прекратили уголовное дело о превышении служебных полномочий, — ответил я, вызвав дружный хохот.
— Нас наградили за другую стрельбу, — все еще не отсмеявшись, сказал Скворцов.
— В центре города, — ворчливо уточнил локацию Курбанов.
— Зато мы тогда гастролеров повязали, эти твари на инкассаторов по всему Союзу нападали, убивали, грабили, — Вадим в отличие от майора ничего компрометирующего в этом эпизоде не видел, наоборот считал хорошо проделанной работой.
— Так выпьем же за наших героев! — провозгласил тост Сорокин.
Стол я накрыл хороший. Будущая теща наготовила салатов и выделила мне несколько банок солений, Журбина испекла пирог, а я закупился колбасой и сыром, из которых Ирочка соорудила бутерброды. Про алкоголь тоже не забыл, была и водка, как просили мужики, и вино для дам.
Деньги мне выдала родная милиция. Я, вспомнив старый опыт, заявился к нашему комсоргу и попросил посодействовать с получением материальной помощи на свадьбу. Светка, надо отдать ей должное, к моей скорой женитьбе отнеслась с пониманием, все же сама замужем, и пробила ее через отдел кадров, а дальше закрутились шестеренки и мне кроме помощи еще и премию выписали. Всего вышло аж пятьсот рублей. Это, конечно, не двадцать тысяч, но им я был рад не меньше, а то ведь вообще голяк.
— Так получается, внеочередное звание ты за инкассаторов получил? — спросила Ирочка. — А почему тогда Скворцову только премию дали и благодарность объявили?
Потому что меня наградили за поимку Сливко, но в Москве об этом говорить не разрешили.
— Потому что у кое-кого мохнатая лапа, — раздалось откуда-то сбоку. Все посмотрели в ту сторону. Вообще забыл об этом Боровикове, думал, он выпьет рюмку, да свалит по-тихому. А он сидит, чего-то выжидает.
— Завидуй молча, — посоветовал я ему.
— А кто это? –в оба уха спросили меня Скворцов с Мамонтовым.
— Наш новый следователь. Думаю, он сексот чекистов, так что при нем много не болтайте, — объяснил я им шепотом, но так чтобы ближайшие соседи услышали.
— Да ладно, Альберт, все знают, что начальник управления кадров области друг твоего отца, — решила выступить Акимова.
Это интересно которого? Простого работяги или военнопленного? Вот Шарифов удивится-то. И ведь им не объяснишь, что это полный бред. Не поверят. Вон как все обратились в слух. Интересно, что они придумают, когда узнают, что меня переводят в Москву? Начнут считать меня внебрачным сыном Щелокова?
— Вот как, оказывается, нынче надо карьеру делать, — посетовал на публику Панкеев. — Не дела расследовать, а иметь покровителя в верхах.
— Что за разговоры начались? — одернул обоих старших следователей Головачев.
— Кому-то уже хватит наливать, — предупреждающе рыкнул Курбанов, поддержав начальство.
— А помните, как Чапыра уехал в Ставрополье, и его потом прокуратура вместе с КГБ искала? — очень неудачно выбрала тему для смены разговора Ирочка.
— Правда, что ли? — переспросила донельзя заинтригованная Котляр.
— Да там ошибка произошла, меня с кем-то спутали. Но потом во всем разобрались, — улыбаясь, открестился я.
— Это после этого ты пьяным в отдел завалился, когда еще товарища подполковника на «скорой» увезли? — продемонстрировала информированность Инна.
— Альберт, может все-таки расскажешь, за что ты медаль получил? — опять увела разговор в сторону Ирочка. Эту непосредственную девушку хочется то расцеловать, то отшлепать. — Хватит уже отделываться общей фразой «задержал преступника». Нам нужны подробности! — Ирочка обиженно надула губки.
— Да, расскажи нам подробности! — поддержала ее Котляр.
— За задержание преступника, — мои слова вызвали гул негодования и смех. Только Головачев с Курбановым к нему не присоединились, они уже знали предысторию.
— Серийного убийцу вычислил, — признался я. Информация все равно не секретная. Об аресте Евсеева даже обещали в газете написать, правда, в милицейской, которую широкий читатель не получает. — Вы же знаете, что я в Москве в командировке был. Так вот, опера из главного управления взяли меня на слабо. Типа смогу ли я выйти на убийцу, который уже два года в Москве людей убивает. И я повелся. Дали мне материалы, я их посмотрел, наткнулся на опрос одного свидетеля, где было целых две наводки на убийцу. Так и вышел на него.
Про взрывы в московском метро я решил не говорить, на всякий случай, чтобы потом проблем не вышло. Не хотелось бы, чтоб обвинили в разглашении секретных сведений, после чего я поеду служить куда-нибудь в Магадан вместо Москвы и круиза по Средиземноморью.
— Хочешь сказать, что они два года не могли вычислить убийцу, а ты приехал, посмотрел материалы и сразу попал в яблочко? — услышал я скепсис в голосе Сорокина.
— Там сложнее ситуация. Дело передавали из одного управления в другое, менялись и следователи, и опера, еще, как это бывает постоянно, эпизоды не сразу объединили. Можно сказать, мне просто повезло. Они бы сами на него рано или поздно вышли.
— Да ладно тебе прибедняться, — долбанул меня по спине как бы по-дружески Скворцов. — Думать ты точно умеешь. Помню, как ты целую операцию разработал, чтобы взять с поличным одну воровку. И даже согласился на роль живца. Баба была просто огонь! — Вадим сладострастно причмокнул и изобразил руками ее кондиции. — Я как дурак всю ночь под окнами на холоде прождал от него знака, пока он ее там… — я ответно наступил Скворцову на ногу, и он заткнулся.
Войченко что-то прохрюкал, получил тычок от Сорокина, после чего закашлялся. Бутерброд не в то горло вошел, бедолага.
— Не понял, что ты там всю ночь с подозреваемой делал? — вытаращил на меня свои и без того большие глаза Курбанов.
Журбина пошла пятнами и незаметно показала мне кулак. Боровиков заметил этот ее жест и о чем-то задумался, на его лбу даже складка от усердия образовалась.
— Операцию проводил, — я окинул всех честным и слегка возмущенным взглядом, а то уже
