Патрик кивнул:
– Да. Он приревновал.
Джулиана тяжело вздохнула и поправила шаль:
– Если бы ты знал, как я сожалею о том самом танце…
В это Патрику верилось легко.
– Тебе не следовало меня приглашать.
Джулиана вскинула голову и недоуменно взглянула ему в глаза:
– Я жалею не о том, что танцевала с тобой! Мне не надо было танцевать потом с Эриком. Я вовсе не желала быть яблоком раздора между братьями. Наверное, мне следовало бы принять приглашение твоих кузенов, а не заставлять тебя вальсировать со мной…
Патрик ощутил отчетливый укол ревности:
– Так мои кузены приглашали тебя на танец?
– Да. – Она вздохнула, и Патрик ощутил нежное движение ее тела, прильнувшего к нему. – Но я не хотела танцевать ни с мистером Блайтом, ни с мистером Уиллоуби, потому что думала, что вальс с кем-то из них не привлечет внимание твоего брата – в отличие от танца с тобой. Господи, как я была наивна!
В душе Патрика бушевала такая буря, что он не нашелся что ответить. Наконец с трудом проговорил:
– Это была последняя из длинной череды наших с Эриком ссор, Джулиана. Ты на самом деле ни в чем не виновата…
И это было правдой. Даже если бы Джулиана не вздумала флиртовать с Патриком накануне, он все равно отыскал бы повод для ссоры с братом.
Чаннинг всецело сосредоточился, но не на том, что делал тем роковым утром, а на том, что чувствовал сейчас.
– Помню, как я шел прочь от места нашей ссоры, кипя от негодования. И вдруг из кустов показался олень – совсем близко, футах в двадцати. Я взвел курок и прицелился ему в сердце.
Пальчики Джулианы стиснули его ладонь – она терпеливо ждала продолжения, но не принуждала Патрика говорить. А ему было необычайно трудно объяснить, что произошло дальше.
Разозлившись на брата, он горячо желал убить хоть кого-нибудь. В голове мутилось, палец плясал на курке, но в самый последний момент Чаннинг выстрелил мимо цели – и сделал это намеренно. А спустя мгновение услышал второй выстрел, прозвучавший где-то у него за спиной…
– Мы выстрелили почти одновременно, – наконец проговорил он. – В последний момент я не решился стрелять в зверя и отвел ружье. Да, оба выстрела прозвучали почти одновременно, однако я отчетливо расслышал второй. Я не мог в это поверить. Не мог поверить, что Эрик выстрелил, стоя у меня за спиной, ведь он рисковал попасть в меня…
Воспоминания Патрика были расплывчатыми, словно их окутал дым от того самого рокового выстрела. Однако то, что случилось после, он помнил предельно ясно. Патрик помнил, как обернулся, силясь разглядеть брата сквозь облако ружейного дыма, как готов был бросить ему в лицо грязное ругательство. Но увидел Эрика лежащим на пожухлой траве… увидел кровь, толчками бьющую из его простреленной груди. Увы, все то, чему он выучился в Италии, тогда не помогло. Разумеется, он пытался. И делал все, что мог, но остановить кровотечение ему не удалось…
– Когда до меня дошло, что Эрик ранен, я подбежал к нему, попытался помочь, но… ничего уже нельзя было сделать.
Он вспоминал, как тотчас закричали остальные охотники, как ломились они сквозь кустарник… а он в это время пытался зажать зияющую в груди брата рану… как его отрывали от уже бездыханного тела…
– Патрик… – Голос Джулианы вторгся в его горестные воспоминания. – Кажется… я видела, как кто-то убегал прочь от места трагедии.
Патрик печально покачал головой:
– Ты же сама созналась мне, что неважно видишь. Возможно, это убегал испуганный олень.
– Но олень и человек двигаются совершенно по-разному!
– Тогда, возможно, ты видела кого-то из охотников, бегущего за подмогой, – вздохнул Патрик. – Тогда, если помнишь, спешно послали за доктором Мерриллом.
Впрочем, даже доктор оказался не в силах вернуть Эрика к жизни.
Патрик высвободил руку из ее пальцев.
– Ненавижу об этом вспоминать. Понимаю, что все против меня. И в толк не возьму, почему ты веришь в мою невиновность. Но поверь и еще кое-чему – я с радостью отдал бы за брата жизнь.
Ладошка Джулианы легла ему на грудь – теперь она чувствовала, как тяжело и часто стучит его сердце. Склонившись к его уху, она сказала:
– Тогда, в отцовском кабинете, ты находился в состоянии глубокого шока. Ты чувствовал себя виноватым в случившемся. Полагаю, учитывая все подробности, нет ничего удивительного в том, что ты и вел себя так, будто виноват. Но это не означает, что ты заслуживаешь быть осужденным за убийство, Патрик. Я верю, когда ты говоришь, что это был несчастный случай…
Патрик в изнеможении откинулся на спинку скамьи, которая приятно холодила спину, и ощутил несказанное облегчение от последних слов Джулианы. Некоторое время они сидели молча – возможно, прошла минута… а может, и десять. Патрик потерял счет времени, прислушиваясь лишь к ее тихому дыханию и наслаждаясь ощущением ее маленькой ладошки на своей груди. Но вот Джулиана зашевелилась – и он узнал хорошо знакомую ему рыжую бестию, которая и минуты не могла усидеть на месте. Взяв его руку, она приложила ее к своей груди – и Патрик почувствовал, как колотится ее сердечко…
И вдруг… она опустила его ладонь чуть ниже. Казалось, весь мир застыл в изумлении. Патрик только что поведал ей о самом страшном событии в своей жизни. Он все еще не пришел в себя от ужасного воспоминания и весь был словно открытая рана… Он вовсе не предполагал, что она пойдет за ним нынче ночью. Он не просил ее об этом. Однако она это сделала.
Их глаза встретились, и Джулиана не отвела взгляда. Она сама положила его ладонь себе на грудь. Она сама этого хотела. Но и для Джулианы это стало потрясением. До этой минуты всегда Патрик первым касался ее тела. Всегда он был ведущим…
Но сегодня, этой лунной ночью, мистер Чаннинг оказался беспомощен перед ее чарами.
Ладонь Патрика коснулась ее щеки, пальцы нежно скользнули вниз по шее, потом по груди, не осмеливаясь расстегнуть ни единой пуговки корсажа. Стоял поздний октябрь, было слишком холодно, они находились под открытым небом, в продуваемой всеми ветрами беседке… И кто угодно мог их увидеть.
Но это, похоже, решительно не волновало Джулиану. Прильнув к Патрику, она поцеловала его – и видит Бог, сладость ее поцелуя и восхитительный запах тела, казалось, стократ усилились за время его вынужденного воздержания. Патрик вдохнул аромат корицы и теплой кожи – такой знакомый и в то же время такой неповторимый. Казалось, им можно насладиться лишь единожды в жизни, настолько он причудлив и экзотичен. Как и сама Джулиана. Но Патрик не хотел никого другого, хотя и понимал, что жизнь с этой леди будет весьма непроста… И одного раза, чтобы ею насладиться, явно недостаточно…
