Мой предшественник спокойно пользовался паланкином, который таскали рабы. Мне же, сидеть в паланкине было совсем не по душе, да ратники и бояре меня бы не поняли. Это для греков я был представителем Василевса, а для киевлян я был сыном Владимира Мономаха, и должен быть воином. Но и пешком носиться по городу я не собирался. В моей прошлой, бурной, полной приключений жизни, я научился неплохо сидеть в седле, и если сейчас у меня появится конь, то дел я смогу сделать не в пример больше. Так, что в скором времени я, в сопровождении моей новой охраны, отправился в сторону живодерни. Это заведение располагалось за городом. Мы прошли по красивой улице между домами местной знати и крупных купцов внутри крепости, и вышли через боковые ворота, где я еще не бывал. Чистота сразу закончилась. Вдоль кирпичной крепостной стены было налеплено множество саманных построек бедноты, они строились практически вплотную друг к другу и даже в два этажа. Вокруг был жуткий срач, шум и гам. Я недовольно поморщился, и для себя решил, что с этими постройками надо будет разобраться. По мере того, как мы уходили дальше от крепости, постройки редели и вскоре начались виноградники, с длинными рядами лоз.
Приближение к живодерне, нельзя было не заметить, аромат цветущих трав и деревьев сменился неприятным запахом гниющего мяса, Началась она с нескольких огороженных выпасов, на которых медленно бродили десятки лошадей. По их виду было видно, что их доставили сюда не зря. Они из-за ограды безразлично смотрели на проходящих мимо людей.
– М-да,- лицезрение подобного зрелища наводило на неприятные мысли философского толка. От этих мыслей меня спас пожилой хозяин этого места упокоения животных. С виду он был касог, но заговорил со мной на хорошем греческом языке и раболепно извиваясь, предложил мне пройти туда, где находится интересующий меня конь.
Когда мы проходили мимо огромных чанов, где мокли кожи, от запаха меня чуть не вывернуло наизнанку.
– Да уж, не хотел бы я быть кожемякой,- подумалось мне.
Вскоре мы подошли к мощной бревенчатой ограде, за которой стоял огромный вороной жеребец, когда мы подошли, он с любопытством посмотрел на нас, возмущенно заржал и ускакал в дальний угол загона.
Касог, представившийся мне как Ахра, позвал кого-то и к нам мигом подскочил молодой парень с арканом. Он махнул им, как будто играя, и петля захлестнула шею коня. Тот дико ржал, вставал на дыбы, но человек был сильней и вскоре полузадушенный конь оказался около нас. Он приглушенно ржал и косил на нас испуганно-яростными темными глазами.
– Кирие Глеб,- нерешительно обратился ко мне Ахра,- позволю вам напомнить, что этот конь очень опасен, он вчера укусил моего раба за руку, а когда лекарь стал этому рабу отрезать кисть, тот помер.
Но я его почти не слушал, а смотрел на этого жеребца и уже мечтал, как буду гарцевать на таком красавце.
– Ахра, спросил я у хозяина,- ты вообще кормишь чем-то этих лошадей?
Тот удивленно посмотел на меня:
– Господин эпарх, а зачем, все равно больше двух-трех дней они у меня не живут.
– Ну, тогда быстро запарь большую репу,- приказал я ему. Ахра удивленно посмотрел на меня и продублировал кому-то мой приказ.
Жеребец тем временем пришел в себя и стоял около ограды, не делая попыток вырваться.
Через какое-то время один из работников принес большой горшок с пареной репой. Я надел латную перчатку одного из воинов и взял репу из еще кипящего горшка. Окружающие с недоумением смотрели на меня. Я перепрыгнул через ограду и подошел спереди к жеребцу, тот слегка подался назад. Взмах рукой с зажатой в перчатке горячей репой, и жеребец немедленно укусил ее. Раздалось дикое ржание, он мотал головой, раскрошенная репа прилипла в челюстях и продолжала обжигать слизистую.
– Ну вот, и все,- сказал я окружающим, – теперь он никогда не будет кусать руки.
Так, что, когда он будет в порядке, ты, – продолжил я, обращаясь к Ахре,- приведешь его мне.
Хозяин живодерни, молча кивнул с уважением глядя на меня.
Мне же совсем не хотелось рассказывать ему, что про такой метод узнал еще в молодости от одного лошадника цыгана, совсем в другое время и в другой жизни.
Сегодня у меня была намечена поездка в Корчев, поэтому, когда мы вернулись в город, нас уже ждала лодка, чтобы перевезти на флагманский дромон. Все корабли были готовы к отплытию. И уже через полчаса мы двигались по направлению к берегам Тавриды.
Префект Корчева был извещен о моем визите. Поэтому, когда я вышел на берег, нас уже встречала большая делегация местной знати, разодетая в парчу. Но мое внимание привлекла гора Митридат, с еле видными руинами акрополя. А голове зародилась еретическая мысль.
– А чем я хуже Митридата, не заложить ли мне будущую столицу здесь?
К моему удивлению среди встречавших меня было немало киевских купцов. Конечно, ведь еще недавно город полторы тысячи лет назад бывший колонией греков был переименован в Корчев и стал морскими воротами русичей. Но половецкие нападения постепенно почти полностью прервали торговые пути, и князья оставили этот город, который практически сами уронив его в объятия Константинополя. Опять все упиралось в половцев. Ну, ничего, все идет пока по плану и те наглые роды, которые еще не ушли за Итиль ждет этим летом большой сюрприз. Пока я слушал цветистые приветствия собравшихся, моя охрана, с которой провел небольшой инструктаж, все-таки умудрилась встать в нужном порядке и после моего краткого ответного слова мы двинулись в город. Путь в резиденцию префекта вел через большой рынок. Когда наша процессия подошла к нему, навстречу нам двигалась колонна связанных людей, оборванные истощенные, они шли, угрюмо опустив головы. За ними ехали несколько повозок, в которых сидели дети разного возраста дети в отличие от взрослых не молчали и переговаривались на вполне понятном мне языке. Я резко остановился и посмотрел на купеческого старшину киевских купцов.
Под моим взглядом он медленно багровел, а потом упал на колени.
– Княже, прости, не можем мы здесь ничего поделать, денег не хватит, выкупать всех пленников.
Несколько конных половцев сопровождавших пленных, заподозрив неладное, начали пробиваться ко мне. Старший, прямо с коня, крикнул:
– Князь, мы полон на продажу привели, можешь выкупить всех, цена известная.
Я сдернул его за ногу с коня и крикнул охране:
– Взять их!
Через пару минут весь десяток степняков стоял передо мной на коленях.
Я посмотрел на них с равнодушным видом и сказал:
– Этих всех на кол. Когда сдохнут, головы выставить на крепостную стену. А вон того постарше ко мне.
Пожилой половец недоуменно смотрел на меня:
