— Обошлась мне эта диковинка в цельные тридцать рублей, — продолжал Гиляровкий, наслаждаясь эффектом, произведенным на слушателей, — но, как оказалось, дело того стоило. Прошу, любезный, не будем заставлять господ ждать.
Порфирьич, повинуясь кивку Корфа, сдернул холстину — и взорам собравшихся предстал необычный предмет. Яркое, пластиковое насекомое — раздавленное, топорщащееся наружу полупрозрачными пропеллерами и хромированными штангами.
Яша приподнялся в кресле, не отрывая взгляда от мёртвой стрекозы. Каретников горько вздохнул и сокрушённо помотал головой, барон негромко выругался сквозь зубы.
На сервировочном столике лежал смятый в хлам дрон–квадрокоптер из китайского набора «Юный шпион».
Тягостное молчание нарушил барон:
— Что–то вы повторяетесь, коллеги. Третий случай, как я понимаю? Сначала мой друг Никонов, потом вы, Яша, а теперь вот и господин репортёр?
— Простите, не понял. — нахмурился Гиляровский. — О чём это вы, барон?
— Да не обращайте внимания, Владимир Александрович. — махнул рукой Корф. — Это так, наши внутренние дела…
— Внутренние, говорите? — усмехнулся репортёр. — То есть у вас некая.. организация? Нечто вроде союза розенкрейцеров, не так ли? Я, разумеется, далёк от того, чтобы заподозрить в вас, барон, сторонника «Народной Воли» или подобных радикальных организаций — но, знаете ли, порой наводит на мысли…
— Ну почему же? — как бы про себя пробормотал Каретников. — Если господам декабристам уместно было в бунтовщиков поиграться — так чем наш барон хуже? С чего это вы ему в свободомыслии отказываете?
Репортёр выставил перед собой ладони:
— Не дай Бог, я никому ни в чём не отказываю. Просто мне показалось, что ваши, господа занятия лежат в несколько иной… м–м–м… плоскости. Более, так сказать… романтической, что ли?
Корф усмехнулся.
— Да уж куда романтичнее! Борьба за свободу, народное счастье, справедливость…
— «Бога нет, царя не надо, губернатора убьем!»[44] — поддержал барона Каретников. — Увы, разочарую вас, Владимир Александрович, мы и правда не относимся к этим господам. И наши интересы действительно лежат в иной плоскости.
— А позволено мне будет осведомиться — в какой? — спросил Гиляровский. — Вы только, ради бога, не поймите это как попытку оказать на вас какое–то давление, но, согласитесь — раз уж я оказался причастен к некоторым вашим… скажем — затеям, то вполне могу проявить подобный интерес. В конце концов, вы же сами сказали в своё время, что обязаны мне за ту небольшую услугу, не так ли, господин барон?
— И что же, вы решили теперь предъявить вексель к оплате? — полюбопытствовал Корф. Что же, весьма… современно.
— Вовсе нет, вовсе нет. Просто я позволил заметить себе, что наше недолгое сотрудничество оказалось весьма полезным — во всяком случае, для вас. И, если мне не изменяет память, я не давал вам повода упрекнуть меня в излишней… болтливости? Хотя, помнится, не давал вам обещания хранить ту хитровскую историю в тайне.
— Да, это большая жертва… для человека вашей профессии. — отпарировал Корф, но тут же поправился, увидев, как насупился Гиляровский. — Упаси Господь, Владимир Александрович, я это без задней мысли. Наоборот, понимаю, что вам, как серьезному журналисту непросто удержаться от того, чтобы не расследовать такое..хм… необычное происшествие.
— Но, как я понимаю, расследованием вы и ограничились, не так ли? — продолжил за барона Каретников. — И теперь рассчитываете, что мы оценим вашу сдержанность и будем более.. скажет так, откровенны?
— Примерно так.. — ответил журналист. — Вы уж поймите меня, господа: по Москве ходит не так уж и мало загадочных историй, но они, по большей части, относятся к разряду баек о кладе Ваньки—Каина или о библиотеки Ивана Грозного. А тут — самая настоящая загадка в духе, можно сказать, авантюрных романов — и вы требуете от журналиста, чтобы он остался равнодушен к такому материалу? Нет, я понимаю, вы доверились мне — и это, вне всяких сомнений накладывает на меня определённые обязательства, — но надо ведь и честь знать!
— А скажите–ка, дражайший Владимир Александрович, — поинтересовался Каретников. — сами–то вы к какому разряду нас относите? На нигилистов мы, по вашим словам, не похожи, на искателей московских кладов — тоже. Какая же, с позволения сказать, версия у вас родилась на наш счёт?
Гиляровский помялся несколько озадаченно.
— Да я и сам голову ломаю. — признался он. — Будь мы в Петербурге — заподозрил бы какие–то политические, или, спаси Создатель, шпионские игры. А ежели в Варшаве, или, к примеру, в Лемберге — то, возможно, уголовщину очень высокого пошиба. Вы уж простите, барон, на Московских «деловых» вы с вашими друзьями, конечно, не похожи, в вот на взломщиков или мошенников международного уровня — очень даже. Это, знаете ли, публика порой аристократичная до крайности….
— Ну, спасибо. — усмехнулся Корф. — И все же? ощущается в ваших словах эдакое сомнение…
— Разумеется. Если бы я так думал, то к вам бы ни за какие коврижки не пошёл. Нет, у меня мысли господа совсем иного свойства… такого рода, что о них пишут скорее уж авторы приключенческих романов. А если уж совсем откровенно — никаких внятных мыслей у меня нет вовсе. Потому и решился на этот разговор с вами.
Барон помолчал, потом обменялся долгим взглядами с Каретниковым. Тот пожал плечами и чуть заметно покачал головой. Мимика эта не осталась незамеченной — журналист нахмурился и собрался, было, что–то добавить, как Корф его перебил:
— Мы с моими друзьями нисколько не сомневаемся в вашей порядочности, Владимир Александрович. Но поймите и вы нас — мы, прежде всего, не имеем полномочий делиться с вами сведениями подобного рода. Давайте сделаем так: заключим с вами временное соглашение, например…
— …о неразглашении. — добавил Каретников. — Мы все вчетвером, даём вам слово, что ничего незаконного или же безнравственного в нашей деятельности нет. А вы в свою очередь, обещаете не делиться ни с кем своими подозрениями ну, скажем…. — и он обвел взглядом барона, Яшу и Ромку, — на три–четыре месяца. После чего — мы возвращаемся к этому разговору, и тогда, даю вам слово, вы получите исчерпывающие объяснения.
— Подразумевается ли, что я не буду проявлять интереса к вашей деятельности в Москве, господа? — немедленно уточнил Гиляровский.
— Да Бог с вами, проявляйте! — разрешил Каретников. — Я же говорю — мы не собираемся затевать ничего противозаконного. Да вот, пожалуй, наш друг Яков и будет держать вас в курсе наших, как вы изволили выразиться, «затей» — чтобы уж всё было на полном доверии.
