– Прежде всего, де Барн, – задал вопрос приор, – ответь, как ты узнал, что мы пойдем именно этой дорогой?
– Не забывайте, мессир, что я родился и вырос в Палестине, – ответил рыцарь. – Другой дороги, по которой можно пройти к берегу и провезти повозки, в этих горах просто нет. А о том, что вы идете не налегке, императору уже известно.
– Расскажите нам, что происходило после того, как Фридрих вошел в город.
– Коронация оказалась сущим фарсом. Наутро в воскресенье Фридрих, ожидая прибытия патриарха, начал репетировать церемонию, в которой он должен был выступить главным действующим лицом, подобно коронациям, которые происходили в Палермо, Риме и Аахене. День подходил к концу, но, кроме преданных императору архиепископов Палермо и Капуи, в церкви Святого Гроба не появился не только патриарх Геральд, который по закону должен был совершить помазание, но и ни один из духовных лиц иерусалимского патриархата. Глупее ситуацию трудно себе представить. Фридрих уже вызвал с Мальты свой флот, чтобы тот сопровождал его в Италию, земля Палестины горела у него под ногами, но оставить освобожденный город, не увенчавшись короной, он не хотел, да и, по большому счету, уже не мог. Тогда фон Зальца и предложил Фридриху, чтобы он не устраивал торжественную мессу, а просто взял с алтаря корону и, без причастия и помазания, отнес ее к своему трону и сам возложил себе на голову. Фридрих вынужден был согласиться. Глашатаи объявили о начале церемонии. Церковь заполнили моряки – пизанцы, генуэзские арбалетчики и германские рыцари. Впереди всех стояли фон Зальца и тевтонские магистры, одетые в свои белые плащи с черными крестами. Рядом с ними, надутые как сычи, расположились великий прецептор[22] тамплиеров со свитой и несколько госпитальеров. Они присутствовали как бы неофициально, наблюдали за происходящим и копили впечатления, чтобы донести их до ушей патриарха, который, в свою очередь, отчитывался обо всем перед папой Григорием. Церемония заняла всего несколько минут. Фридрих чуть не вбежал внутрь, поспешно приблизился к алтарю, схватил с него заранее приготовленную корону и быстро нахлобучил ее себе на макушку. Корона оказалась мала, все время норовила слететь, и ему пришлось все время придерживать ее рукой. Затем Герман фон Зальца вышел вперед и огласил присутствующим вначале по-германски, затем по-франкски письмо императора, описывающее его деяния, начиная с того, как он взял крест в Аахене. Он описал жесткие меры, которые предпринял против него папа, возлагая вину не столько на понтифика, сколько на тех, кто вводил его в заблуждение, прозрачно намекая на происки акрского клира. В заключение он, отбросив всяческие иносказания, направил самые жестокие упреки в сторону патриарха и его сторонников, описывая их как лжехристиан и говоря, что они, пытаясь очернить образ императора, злонамеренно мешали заключению мира и освобождению Святой Земли. После этого император немедленно покинул церковь и, не снимая короны, проследовал в резиденцию госпитальеров, где приступил к переговорам с английским епископом, магистрами тевтонцев и госпитальеров, великим прецептором тамплиеров и прочими знатными людьми, которые готовы были принимать участие в укреплении и защите Иерусалима. Эти переговоры продолжались до утра, однако не достигли никакого результата. Камнем преткновения стала, в первую очередь, цитадель – башня Давида. Император пообещал ее тевтонцам, но тамплиеры, оставленные по договору без резиденции, требовали, чтобы ее отдали им в качестве замены.
Спор, грозивший затянуться надолго, разрешился самым неожиданным образом. Рано утром в город прибыл архиепископ Кесарийский и у врат церкви Святого Гроба от имени патриарха объявил о том, что на Иерусалим наложен интердикт.[23] Эта весть буквально оглушила как паломников-богомольцев, так и воинов-крестоносцев. Над городом повисла зловещая тишина. Разочарованные богомольцы, помолившись у запертых дверей знаменитых церквей и не получив отпущения крестоносного обета, стали собираться в обратный путь. Теперь положение как Фридриха, так и патриарха, стало окончательно запутанным, что, конечно, играло на руку папе, который в сложившейся ситуации выступал в роли главного арбитра и мог действовать так, как ему заблагорассудится.
Через час после провозглашения интердикта Фридрих, так и не завершив совет, вместе со своей свитой покинул пределы Иерусалима. Его отъезд всех поверг в изумление. Узнав об этом, представители орденов, которые принимали участие в переговорах, устремились вслед за ним, предлагая любые компромиссы, лишь бы он не бросал их на произвол судьбы. Император повел себя очень мягко, ответив, что будет обсуждать детали своих планов в другое время. Затем он вскочил на коня и столь быстро поскакал в сторону Яффы, что сопровождающие едва могли за ним угнаться. После его отъезда выяснилось, что он оставил деньги на восстановление городских укреплений, поручив это дело верным ему тевтонцам, а, кроме того, в полной тайне направил большой отряд наемников в сторону Аммана. Гран-мастер Герман, не ожидавший, что император так быстро и позорно сбежит, бросив все дела на полпути, теперь был всерьез обеспокоен сложившимся положением. Он вызвал к себе меня и Недобитого Скальда, рассказал нам обо всем, что узнал от императора про ваше посольство, и отправил нас навстречу, чтобы предупредить об опасности. При этом он сказал: «Я не знаю, что они там везут, брат де Барн, но, раз этого так не желает император, значит, оно может склонить в ту или иную сторону чашу весов. А сейчас для Святой Земли любой перевес сил окажется намного лучше, чем то, что происходит у нас на глазах. После того как все дела остались в подвешенном состоянии, я не удивлюсь, если тамплиеры пойдут брать штурмом башню Давида и в городе, и так уже отлученном от церкви, начнется кровавая заварушка, по сравнению с которой все наши гражданские войны будут казаться мелкими пограничными стычками». Одновременно с нами гранмастер послал гонца к патриарху в Акру. Он предупредил его о том, что ваш отряд в опасности. В тот же день мы собрались и поскакали вам навстречу, мессир. Теперь осмелюсь спросить: не желаете ли и вы в свою очередь пояснить нам со Скальдом, ради чего разгорелся весь этот сыр-бор?
Сен-Жермен, не вдаваясь в подробности и не раскрывая истинного назначения миссии, рассказал, что они сопровождают в Иерусалим монгольское посольство и корону Балдуина.
– После того как мы прибудем в Иерусалим, – завершил он короткую речь, – и восстановим сокровищницу церкви Святого Гроба, коронация Фридриха окажется недействительной. После снятия интердикта можно будет заново провести выборы и инаугурацию иерусалимского короля.
