Красиво…, но мудро и глупо. Или что-то другое его толкало. Но что? Кто помог ему детально продумать и организовать такой смелый и новаторский рейд в наш тыл? Почему до сих пор мы его не нашли? Проходит через наши кордоны словно призрак.
Тем не менее, майор Лобанов взял рабочий блокнот и сделал в нем пометку: «Срочно проверить контакты местного населения, в скобках женщин, с немецкими офицерами, которые не были интернированы по тем или иным причинам и не вывезены в Германию. Особое внимание — дети, рожденные в оккупации от немцев. Районы поиска: приграничные сельские районы в зоне 1-го Белорусского фронта (хозяйства Романенко и Горбатова).
Майор отложил карандаш и откинулся на стуле. " Ну и подкину я вводную следователю. Нет, проверку поручу старшему лейтенанту Киселеву. Энергичный, дисциплинированный работник. Этот если уцепится, то вытянет один репку из земли. Тем более, что в управлении Смерш фронта во втором отделе все подстилки районного масштаба на учете. Найти их не представляется большого труда. Хотя времени катастрофически мало».
Майор вновь напряг свой парадоксально рубленый, складчатый лоб и задумался. Курить больше не стал. Горло и так першило, как будто бы его потерли наждаком.
Но сегодня и впрямь работа шла вяло. Полного ясного ответа на поставленные вопросы он не находил.
Через минуту другую он с отвращением сильно вдавил в банку недокуренную папиросу, которая лежала и чадила и, тяжело посмотрев на входную дверь, крикнул:
— Красильников! Ко мне!
— Я товарищ майор, — заскочил в хату, чуть не задев косяк, старший сержант госбезопасности.
— Я. Я. Головка… от снаряда! — бросил тому в лицо офицер. — Как нужно отвечать сержант, когда вызывает тебя начальник?
— Товарищ майор, старший сержант Красильников по вашему приказанию прибыл! — застегнув крючок гимнастерки и не смутившись окриком офицера, басовито отрапортовал сержант.
— То-то, же! Распустился, гляжу, ты в тылу, зажрался. Одного ремня поясного скоро мало будет…
Полнеющий сержант чуть шмыгнул носом, но промолчал.
— Что нового Красильников? Донесения из групп захвата были? Нашли диверсантов?
— На связь группы не выходили. Молчат товарищ майор.
— Ух! — Особист помахал тому кулаком. — Следователя и этого пленного капитана Новосельцева ко мне. Понял? Одна нога посыльного здесь, другая там. Вперед.
— Слушаюсь…
— Стоп! Ко мне. Выбрось это, — майор указал рукой на банку с окурками.
— Слушаюсь…
Через пятнадцать минут в хату вошел молодой лощеный старший лейтенант в прекрасно сшитой и сидящей на нем форме с пагонами госбезопасности и скрипучей новенькой портупеей и повел криво носом. — Накурили майор, хоть топор вешай. — Затем повернулся к двери и громко крикнул: — Заводите!
Тут же придерживая за руки, волоком втащили в хату капитана Новосельцева. На командира батальона страшно было смотреть.
Его опухшие губы, заплывшие в кровоподтеках глаза, почти безжизненное, плетью повисшее на руках двух квадратных конвоиров тело, зримо говорили о перенесших им недавно тяжелых пытках. Несмотря на это капитан пытался не стонать и идти самостоятельно. Но это у него выходило плохо.
Новосельцева подтянули на середину комнаты и усадили на табурет. Но он был настолько слаб что, не удержался в вертикальном положении и свалился на пол. По хате разнесся его болезненный хрип, а за тем булькающий удушающий кашель с кровью. Кашель вскоре прекратился. Комбат сплюнул на пол кровяной сгусток и, вытирая рукавом гимнастерки лицо, дрожащими разбитыми губами проронил:
— Сволочи! Вам еще воздастся за все.
— Остапенко! — увидев состояние Новосельцева, подскочил к следователю заместитель начальник отдела. — Ты зачем из него котлету сделал?
— Так молчал гад! Вот, мы его легонько и попинали в ковре для пущей разговорчивости. После этих слов следователь решительно подошел к комбату и наклонился к его лицу. — Что, хамелеон засланный, плохо? Еще хуже будет. Не только тебе, но и твоей жене и дочке. Усекаешь? Пойдут они на соловки по этапу, а тебя к стенке, как предателя Родины. Ну! — замахнулся рукой следователь на лежачего капитана. — Может еще, что вспомнил сука?
— Подожди бить «старшой». — К комбату наклонился и Лобанов.
— Значит, еще что-то вспомнил Новосельцев? — майор выдавил из себя улыбку. — А говорил, что больше ничего не знаешь. Зачем ты маму Родину предал капитан? У тебя же был шанс умереть с честью в бою, а теперь сгниешь с позором. Вставай, хватит лежать, — майор легко ударил ногой его в бок.
Новосельцев застонал, но сил подняться у него не было.
— Посадите его на стул и дайте воды попить. Еще концы здесь отбросит. Хочу в его предательские глаза посмотреть.
Следователь мотнул головой двум здоровенным «гэбешникам» и те словно два брата, из ларца молча и тупо, выполнили его команду.
— А что он собственно еще вспомнил Остапенко?
— Вспомнил. У меня все вспоминают. Не таких гнид обламывал, — Остапенко самодовольно осклабился. — Пометил я один населенный пункт майор. Это Поляниновичи. Я проверил, есть такой поселок в Журавичском районе, Гомельской области. Так вот, у этого поселка произошла встреча бывшего рядового Криволапова С.А. механика-водителя танка Т-26, 99 танкового полка, 50 танковой дивизии и господина «Х». Со слов Новосельцева, этот Криволапов, фашистский «выкормыш», когда подбили их танк в июле 41 года, остался один в живых и переметнулся к немцам. Именно тогда старший лейтенант Вермахта, сейчас он капитан, майор, еще не знаю, спас ему жизнь. Немецкие танкисты, хотели его расстрелять, но этот господин «Х» им помешал. Как он оказался в ту минуту в этом селе, и с каких соображений помешал своим танкистам передового отряда расстрелять Криволапова, это пока не известно.
Примечательно то, что этот поселок расположен недалеко от линии фронта и проходит по глиссаде планирования через Довск господина «Х».
— Что еще за глиссада такая. Не мудри, Остапенко.
— Красивое слово товарищ майор. В детстве планера собирал в авиамодельном кружке. Вот и вспомнил. А если точнее, это выверенная, прямая линия под углом к земле посадки самолета.
— Ладно, — отмахнулся недовольно от Остапенко майор и развернулся к притихшему Новосельцеву.
— Ты подтверждаешь, Новосельцев все, что пересказал следователь?
При упоминании своей фамилии комбат тяжело поднял голову и посмотрел на майора.
— Что вы от меня хотите? Все что я слышал в плену и знаю, я рассказал.
— Не юли капитан. Отвечай! Ты подтверждаешь, то, что мне доложил следователь?
— Да, я свидетель хвастовства Криволапова, — медленно проронил комбат. — Он действительно знаком с командиром диверсантов с июля 41 года. — Но в каком месте будут выходить фрицы, я не знаю.
— А надо бы знать капитан! — к нему вновь шустро подскочил молодой следователь. — Глядишь и остался бы жить, — и с садистским наслаждением резко ударил того в челюсть.
Раздались одновременно щемящий душу хруст, вскрик и шумное падение Новосельцев на пол вместе со стулом.
— Прекрати Остапенко, — майор зло дернул следователя за плечо. — Только не здесь. Предупреждаю последний раз. Тебе бы мясником работать, а не следователем.
— Майор вы не правы. Его надо дожать до конца.
— Еще раз повторяю, только не здесь. Подымите его, — бросил контрразведчик конвоирам.
Солдаты истуканы, молча и тупо, воротили Новосельцева как малое дитя на стул. Из основательно разбитой губы комбата бежала тоненькой струйкой кровь.
Комбат попытался что-то сказать. Но у него получилось только нечленораздельное мычание. Он несколько раз с усилием покрутил головой и со стоном сделал подобие плевка. Кровяной сгусток вместе с выбитым передним зубом, оставив на грязной гимнастерке жуткий след, сполз змеей с дрожащих колен и, повиснув воздухе, опустился на пол отвратительным пятном.
Лобанов смотрел на комбата с состраданием. Но помочь ему сейчас ничем не мог. Он понимал, безысходность его положения. Других свидетелей, кто знал «Арийца» у них не было и поэтому, каждое новое слово о диверсантах, приближала их поиск. Хотя методика допроса явно иезуитская.
В эту минуту дверь с шумом приоткрылась, и в хату просунулась голова старшего сержанта Красильникова.
Товарищ майор! Товарищ майор! — взволнованно обратился он к стоящему посредине хаты Лобанову.
— Что ты кричишь как резаный! — повернулся к нему офицер. — Что случилось?
— Так это к нам гости, — чуть не заикаясь, с испугом проговорил сержант.
— Какие еще гости, заходи, не трясись.
— Так вот они уже тут, — и сержант еще шире раскрыл дверь и, прижавшись к печи, вытянулся по стойке смирно.
В хату властно, переступив через порог, в начищенных до блеска, скрипучих кожаных сапогах вошел среднего роста плотный военный в лампасах. Это был командующий 48 армией генерал Романенко. За ним стояли, но пока не входили в хату несколько старших офицеров.
