Поезд «Адлер-Чита», курортный, и забит людьми, возвращающимися с юга, соответственно вещей у них с собой от души, ну и покупок тоже не мало. Поезд стоит в Ростове-главном долго, полчаса почти, и люд разбежался по перрону, а некоторые, особенно отчаянные, сквозанули на вокзал за пивком. В моём купе было занято всего одно место, причём моё! Недолго думая, я беру матрас с бельём, и перетаскиваю на соседнюю нижнюю полку. Прощаюсь с Андреем, тот удивляет меня, подарив напоследок, импортный дезодорант. Франция.
— Он начатый, ты извини.
— Спасибо, тут он и в самом деле к месту, — не чинюсь я, и жму на прощание руку.
Возвращаюсь в купе и раскидываю вещи. Сумку с едой, сумку с вещами — под лежак, рюкзак — наверх над входом, там уже лежит сумка соседа. Костюм снял и повесил на плечики, сам надел модные шорты и футболку. Жду соседа. Приходит соседка, лет двадцати пяти. Да такая, знаете, мечта командировочного — талия, грудь, губки, ноги, открытые лёгким сарафаном. Но общение у нас с ней сразу не заладилось.
— Тебе кто мальчик разрешал чужие вещи трогать? Где твои родители?
Я, будучи в мечтательном созерцании, не сразу нашёлся, что ответить.
— И хватит на меня смотреть! Ну и дети пошли! Верни всё как было!
— Это восьмой вагон? — мямлю я, думая, что сел не туда, ведь на входе у меня билет никто не проверил.
— Ты ещё и малограмотный? Да! Восьмой, — злится красотка.
— Тогда ничего не пойму, место семнадцать — это моё место, у нас что — два билета на одно место?
— Вот и прекрасно, что твоё. Ляжешь на моё, на восемнадцатое! — хмурит брови наглая девица.
Я уже всё понял, была такая забава в СССР согнать человека с купленного нижнего места на верхнюю полку, особенно бабушки этим злоупотребляли, но эта молодая, и не видно, что беременная — решаю поскандалить. Мне скучно, а с девкой ничего не сладится, похоже, у меня, так что на кой мне уступать ей?
— Нет, нам там на вашем месте будет неудобно, у нас не такие доверительные отношения, чтобы я лег к тебе. Да и не усну я с тобой, ты вон какая фигуристая, — с улыбкой смотрю на хамку.
— Ты точно тупой! Не будем мы вместе спать, ты на моё ляжешь, а я на твоё, — до неё ещё не дошло, что я уже издеваюсь.
— А в чём прикол? — нагло обвожу её взором с головы до ног.
— Так, мне это надоело! — девица хватает свой матрас и пытается положить на мое место, невежливо отпихивая меня бедром.
Хлясь! Мощно бью её по попе. Она на секунду замерла и завопила!
На звук залетает проводница, мощная, но плоская, некрасивая бабища лет сорока пяти.
— Что тут случилось? — грозно вопрошает она.
— Она ко мне пристаёт, — быстро говорю я.
— Он ко мне пристаёт, — следом повторяет деваха. — Распускает руки, место уступать не хочет.
— Она в меня упёрлась своими титьками, и хочет, чтобы мы вместе спали, — с честными глазами говорю я.
— Так тихо! — говорит проводница и, видя, что к нам заглядывают любопытные пассажиры, закрывает купе. — Это чьё место?
Я молча подаю билет.
— Пусть уступит, — капризничает скандалистка. — Что, ему жалко женщине место уступить?
Я вижу, что весы качнулись в пользу женской солидарности, упавшей на чашу девушки, и незамысловато бью под дых словами:
— Ага, она так и сказала, уступи красивой девушке, пусть наверху уродины и малолетки ездят. А ещё сказала, что мне сверху будет хорошо её титьки рассматривать. А я не могу наверху, я боюсь, мне бабушка специально место внизу купила, — глазами мокрого котёнка смотрю на проводницу.
Блямс, блямс, блямс! Три гири падают на другую чашу весов. Уродина. Старая. Без титек! Полное описание проводницы! Нежно звеня серебром, сверху падает маленькая гирька — билет купила моя бабушка. У проводницы вполне могет быть внуки тоже.
— Он врёт! Малолетка, а не хочет уступить! — пытается оправдаться девушка, но её время уже закончилась.
— Значит так! Пассажир купил билет, а вы его выгоняете со своего места, кричите на весь вагон, это хулиганство, я сейчас наряд вызову, тебя ссадят на следующей станции, что там у нас? — разорялась проводница, переходя на «ты». — Ах да. Новочеркаск, потом Шахтная, тоже не то, большие города, а вот через два часа будет станция Сулин, она грузовая, тебе там удобно будет, — нежно воркует проводница.
Да моя ты хорошая!
— Не надо, я всё поняла, — плачет девушка.
— Услышу один звук и высажу, — победно говорит мадам. И обращается уже ко мне. — Сейчас тебе постель принесу, и билет давай.
— Ещё чаю, если можно, — с видом ангела говорю я.
Поезд уже тронулся, а нас по-прежнему двое. Ну и славно. Меньше народу — больше кислороду. Деваха, разумеется, на контакт не идет, застелила своё место наверху и сидит на другой нижней полке и читает какой-то учёбник. Мне показалось, что, проехав злосчастную Сулину, девушка вздохнула облегчённо.
Я проголодался и решил поужинать. Достаю овощи, нарезаю их финкой, картошку, уже немного повядшую зелень и кусок курицы. Вместо хлеба у меня бабкина лепёшка. Поезд подходит к очередной станции. «Лихая» читаю я на одноэтажном здании вокзала. Стоянка недолгая, пару минут, меланхалично смотрю в окно. Вдруг наше купе открывается, и к нам заваливают два молодых бородача-кавказца с кучей вещей. Вот, что за непруха! Сумок много, морды — наглые, один, мельком взглянув в мою сторону, садится на моё чистое бельё и смотрит с интересом на попутчицу. Я пока не скандалю, но уже понимаю, что поездка перестаёт быть томной. Оба мужика подшофе.
— Ты посмотри, какой подарок мне положили на полочку, — цокает один бородач.
— Даже жалко будет в Волгограде выходить, — говорит мой новый сосед, сидящий рядом.
«Волгоград», — радуюсь я. Надо посмотреть расписание, сколько мне их терпеть. Встаю и протискиваюсь к выходу, замечая жалостливый взгляд девушки.
Глава 36
Стою перед расписанием и вижу, что приятного мало — ехать с ними всю ночь. До Волгограда девять часов ещё, а мы проехали чуть больше двух.
«Утром и разбудят, поди», — морщусь я, и слышу короткий вопль из моего купе, тут же прекратившийся.
— Чего она? — удивляется проводница.
— Соседи сели, может, пристают к попутчице, — пожимаю плечами я и направляюсь к себе.
— Ну-ка погоди, мне всё равно билеты проверить надо у них, — решительно идёт в купе проводница, я телком иду за ней.
Распахнув рывком дверь, мы видим такую картину: девушка уже сидит рядом с мужиком и он, приобняв её за плечи, что-то говорит малопонятное.
— Дверь закрой, — рявкает второй.
— Ты поори мне, билет давай! Гражданка, он к вам пристаёт? — возмутилась попранием своих прав проводница, видала она и понаглее.
— Нет! Зачем ты? Я молодой, она молодая, никто не пристаёт, — нагло врет первый, а девушка испуганно молчит, запугали её, сто процентов. — На билет! На! Возьми.
Придраться не к чему, проводница уходит. Но это ей не к чему, а у меня кураж в голове, и мне в таком состоянии что два, что двадцать два соперника, и состояние не моё это, а бывшего владельца тела, тот ещё берсерк, оказывается, был. Первый уже гладит ногу девушки. Я уверен, насиловать не станут, а вот покуражиться, как здрасьте. Девчонка, на мою помощь не рассчитывает, но смотрит зло, в том числе почему-то и на меня, и руку с ноги сбросила.
— Слышь, малой, иди, погуляй, — велит второй.
— Ты у меня его мерил, малой он или нет? — нагло наступаю на ногу соседа и сажусь к окну.
Вроде и в углу сижу, зато финка оказывается в руках, верчу я её как понимающий — тоже, оказывается, память Толика проснулась, я и не знал, что так умею.
— Борзый щенок? — шипит раздавленный сосед.
Резко бью его левым локтем, силушкой бог не обидел, мгновение, и финка уже около глаза ничего не понимающего соперника.
— Дернешься — «шнифт вырублю», я малолетка, и много не дадут, — сжимаю шею замершего соседа, финкой в глаз он не хочет.
— Я тебя порву потом, — щерится первый и откидывает девушку.
