Я пытаюсь привлечь внимание раненого воина, но он только завывает и всхлипывает.
— Ты чего творишь, чего измыслил, а? — меня от него отталкивают.
— Руку ему спасти хочу и его самого, — я смотрю требовательно на помешавшего мне воя.
— Хм, — только и выдал он удивленно. Вероятно, это люди Возгаря, которые и не знали меня, а возможно, и не слышали.
— Только боги смогут дать ему новую руку, — он с возмущением на меня смотрит.
— А я не бог. И попробую вернуть ему старую, держи его. — Время идет, и мужик исходит кровью, пока мы спорим.
Воин нахмурился, но все же кивнул и вцепился в раненого, словно клещ, удерживая его и убирая руку от раны.
Раздался вой раненого, и он весь забился. Достав нож, я распорол рукав, осматривая рану. Срез не совсем чистый, конечно, но пойдет. Покрутив культю, я приставил её к ране. Вроде подходит. А то на земле лежало несколько обрубков, вдруг перепутал, вот забавно бы вышло, и я ему чужую руку бы прирастил.
Поправив культю, чтобы она совпала с раной, я выпустил из себя силу жизни, вливая в место ранения. Ох и потекла из меня силушка полноводной рекой, заживляя рану и приращивая руку. Больше трети от своего резерва потратил.
А мужик начал успокаиваться и перестал завывать.
— Ну, подвигай рукой, только осторожно, а не резко. Давай, давай.
И он действительно сначала немного подвигал пальцами на руке, а потом и смог её приподнять.
— О чудо, кому скажу, не поверят, — выразил общее мнение вой.
— Благодарю, — только смог выдавить из себя дрожащим голосом бывший однорукий.
— Вот и славно.
Я обернулся и понял, что все смотрели на мои действия широко раскрытыми глазами, в том числе и одаренный мальчик-прусс.
Приятно, черт возьми, я приосанился.
Мальчишка-одаренный сидел у стены, держась за стрелу, застрявшую у него в плече.
— Кто-то по их разумеет? — и я ткнул рукой в мальчика.
— Я разумею, — ответил парень чуть постарше, со знакомым лицом.
— Ты же сын Маруши, кажется? — вот так встреча.
— Ага.
— Ох и выручила меня твоя матушка на испытании.
Парень улыбнулся и ответил:
— Она сказывала, как вы с уловом помогали.
Мы подошли к одаренному мальчишке.
— Спроси, давно он так умеет с огнем играться?
— Да что его спрашивать, добить, и вся недолга, — парень взвесил в руках топор, прикидывая, как бы ударить.
— Спроси, спроси. Добить всегда успеем, а такое сокровище пригодится.
— Какое сокровище? Где? — и сын Маруши закрутил головой в поисках этих самых сокровищ.
— Ой, да никакое, спрашивай уже.
— Странный ты, Яромир, то про сокровище говоришь, то нет его.
И сын Маруши начал переводить. А мальчишка-прусс все же с неохотой ответил.
— Он говорит, с детства самого, отец заставлял скрывать, а то боялся, что он все село пожжет.
— А сейчас моментом воспользовался и полез, хотя на воина явно не похож, а судя по одежке, его ведь явно не жалуют.
А одежда на парне была поизносившаяся, вся в заплатах.
— Говорит, отец помер, а их с матерью и сестрой из дома погнали, а еще говорит, думал, ежели поможет, то получит почет и уважение. И у них все лучше станет, может, даже и дом вернули бы.
— Эх, дурак, — я только покачал головой, — никто бы ничего не вернул, раз забрали. Просто так снова ничего и не вернули бы. А если даже бы и отбились, то при первом пожаре тебя бы и обвинили, да и убили, и вся недолга. Раз дом отняли, и никто не вступился, то обвинить было бы легко.
— Долго вы там еще? Мы пошли, — бойцы предупредили нас и направились вперед.
— Не, сейчас догоним, — а сын Маруши продолжал перевод моих слов.
И я видел, как меняется лицо пацана. Кажется, начало доходить, ну хоть не спорит, не говорит, что я все придумал.
— Ежели жить хочешь да родным помочь, здесь оставайся и никуда не уходи, я помогу вам.
— Чего? — вырвалось у моего переводчика.
— Ты переводи давай, а не спрашивай.
И я вновь услышал прусскую речь. Тяжело без знания языков.
— Он спрашивает, зачем это тебе?
— Скажи, что он будет справным воином, и мне такой пригодится, — и я подмигнул парню.
— Он согласен и даже, кажется, поклялся именем бога Паттоло, это если я его правильно понял.
Я аж выдохнул после этих слов. Не хотелось мне убивать мальца, а оставлять его за нашими спинами было бы глупо. Зато теперь у меня будет свой ходячий огнемет. И стена огня, которую он выдал, была весьма неплоха и имела хороший останавливающий эффект. А еще он сможет костер по мановению руки разжигать. Были бы сигареты, он мне бы от пальца прикуривал, я даже хихикнул от этой мысли.
— Добре, ладно, пошли, а то и так здесь задержались.
— Ага, все веселье пропустим и добычи мало получим, — парень улыбнулся.
— Тебя как звать, а то я и не припомню? — и действительно, я никак не мог вспомнить имя.
— Хех, Богдаш меня звать.
И мы устремились вперед по улице. Встречая иной раз следы боев, которые на ней происходили.
Улочка вывела нас на площадь, где сейчас разгоралось самое большое сражение между нами и защитниками села. С каждой из сторон было примерно по сотне бойцов, и они с остервенением друг друга убивали. Периодически приходило подкрепление к каждой из сторон. Это-то, в принципе, и понятно, уж слишком быстро мы ворвались в селение. В котором и тревогу-то не успели поднять и оказать нормальное сопротивление. Сейчас все поменялось, и бойцы стягиваются на площадь. Где все и решится.
Мы одновременно с Богдашем шагнули на площадь. Окинув взглядом поле боя, я постарался выцепить место, где нашим приходится хуже всего. И почти сразу его нашел, где во главе пруссов был здоровяк с двуручным топором, и они теснили наших.
Бой.
Я несусь вперед и вижу, как у одного из наших бойцов в руках остался огрызок щита, которым он прикрывался, и его готовятся добить.
Топор летит вперед, и я сношу все плечо вместе с рукой какого-то прусса.
— А-а-а, — мне бьет в уши крик, полный боли. Поднять щит, и я прикрываю соседнего бойца от удара.
И возле моего лица пролетает топор. Отмахиваюсь от прусса.
Бам, прилетает удар вскользь по шлему, заставляя меня оступиться, а в голове шум. Удар, может, и вскользь, но прилетело неплохо, заставляя приходить в себя и мотать головой.
А прусс уже продолжает удар, но ему сбоку от кого-то прилетает в ногу, и он валится передо мной на колени.
Какой шикарный подарок. Вот, малыш, держи плюшку, и бью сверху топором в самое темечко. Раскалывая голову, словно спелый арбуз, осколки костей и мозгов летят в разные стороны, я весь в крови. Выпускаю силу жизни, она волной прокатывается по моему телу, и я прихожу в себя.
А здоровяк-прусс вовсю лютует, разбивая щиты с одного удара. Наши кружат вокруг него, словно собаки вокруг медведя.
Эх, пару стрел бы в него пустил хоть кто-то, а то боязно на такого зверя нахрапом лезть.
И словно кто-то услышал мои мысли, и в здоровяка прилетает две стрелы, а он их словно не замечает, продолжает лезть, гоня наших.
Мне был лук. Но чего нет, того нет, он ранен, и это уже неплохо, разберемся.
Присоединяюсь к своим товарищам, и мы кружим вокруг здоровяка, который отмахивается от нас своим топором. Может, дождаться, пока он истечет кровью? Хотя пока этот зверь истечет и ослабнет, уже и вечер начнётся.
Здоровяк неожиданно разворачивается и бьет, я еле успеваю подставить щит. Он разбивается, полностью отсушая мне руку, как бы не сломал. И меня кидает на землю, выбивая воздух из легких, а топор отлетает в сторону.
Здоровяк стоит надо мной, занеся вверх топор, готовый на меня его обрушить. Все звуки словно обрезало, я спокоен. Ну, вот и все, отбегался. Вот и выполнил задание бога. Эхх. Я прекрасно понимаю, что дар воздуха мне не поможет, я не смогу им откинуть эту гору мышц, это не тщедушный гоблин. Мало я с этим даром тренировался, и мне далеко до отца и дяди во владении стихией.
Мысли текут, но вот руки шарят в поисках оружия и на поясе натыкаются на рукоять кинжала. Кинжала, полученного в дар от Триглава. Может, я и сдохну, но и тебя хоть напоследок укушу.
