- Так ты значит у нас боярин?
- Боярин не боярин, а твоей милостью почти две сотни ратных в ополчение привел, да каких ратных! В доспехах, да на хороших конях, да с огненным боем! Мало у кого и из старых бояр таковая дружина, так что и тут я тебя князь благословлять должен денно и нощно. Ты сам-то как здесь оказался?
- Не поверишь, в плен попал к лисовчикам.
- Эва как, а кто же с тобой сладил? Ты княже, не в обиду будь сказано, хоть и худосочный. а биться здоров, хоть на шпагах, хоть еще как. С тобой так просто и не совладаешь.
- Кто сладил? А вон он жених стоит, глазами лупает паразит.
- Бывает же! А дальше что?
- Что что, не видишь утек.
- А..
- А лисовчик теперь мне служит.
- Княже, а чего ты в лесу перед тем как мы пришли делал? И откуда таковая добыча взялась?
- Да так, ничего особенного, лес перед войском Ходкевича подпалил, отчего тот назад повернул и обоза своего немалую часть растерял. Так что если вы ушами хлопать не будете, то немалую конфузию ляхам учините.
- Эй, честной дворянин! - Обратился я к отцу невесты, пока Аникита обдумывал мои слова. - Я своему офицеру за верную службу пожалую не малый фольварк, по вашему деревню, да не в поместье, а в вотчину. А ты нешто свою кровиночку без приданного оставишь?
- Как это без приданного! - возмутился дворянин, - чай не девку чернавку сватаете?
- Княже, а ты чего дальше думаешь делать? - зашептал мне на ухо Аникита, как только я закончил защищать интересы Казимира.
- Да, надо бы мне возвращаться в Новгород, а оттуда в Стокгольм. Сам ведаешь жена у меня молодая на сносях, ждет поди. О плене-то моем весточка я думаю, дошла, а вот о том, что я сбежал вряд ли.
- Князь, а поехали с нами к князю Пожарскому, а? Дороги на Новгород сам, поди, знаешь, не спокойны. А как ополчение ляхов из Москвы выгонит, так я сам тебя до Новгорода провожу, чин чином. Князь же и иные начальные люди в ополчении вельми тебе благодарны, за то, что ты псковского вора побил и ополчению без всякого выкупа или условий каких выдал. Так что встретят тебя как дорогого гостя.
- То, что ты говоришь, Аникита свет Иванович, весьма разумно, только помнишь ли ты что я шведскому королю зять и стою за то чтобы на престол московский выбрали королевича Карла Филипа?
- Помню, чего же не помнить, только я еще помню, что ты говорил, что для свейского короля главное, чтобы Жигимонт польский или сын его Владислав в цари не попали. А еще я помню, что ты предрекал, что выберем мы природного государя из своих. И даже сказал, что это будет сын боярина Федора Никитича Романова, который сейчас в плену у поляков.
- Кто в плену, митрополит тушинский Филарет, или сын его?
- Да оба, только один у Жигимонта, а другой у гетмана Гонсевского в Москве.
- Ну, ладно, уговорил черт языкатый! Только мне, как ни крути, надо хоть весточку отослать.
- Надо так надо, это сделаем.
- Эй, господин Шерстов, - снова встрял в сватовство я, - ну покажи честным людям невесту, чтобы не думали, что ты худой товар сбагриваешь.
На лице дворянина было явственно написано - "чего ты там ирод заморский не видел", но теме не менее он сдержано поклонился и велел слугам привести дочь. При этом он просил "дорогих гостей" не судить ее строго ибо "мала и неразумна". Обычай такой что ли? Тем временем в горницу ввели невесту в сопровождении мамок. Как то так случилось что разглядеть ее раньше у меня не получилось. Из воды я тащил мокрую с перепачканной физиономией девчонку, лица которой толком и не разглядел. Не до того было. Теперь перед моим взором предстала довольно статная девица, с правильными чертами лица. Голова покрыта богато изукрашенным кокошником, так что волос и не видно, однако коса - девичья краса на виду. Вообще, косы у русских девушек в этом времени это что-то с чем-то. Если в моем прошлом времени длинными у прекрасной половины человечества волосы считались, если опускались чуть ниже плеч, то в семнадцатом веке нормой была коса до пояса. У дворянской дочери коса соответствовала самым высоким стандартам, толстая чуть не в руку толщиной и длиною, ну не до пола, но существенно ниже того места на котором невесте сидеть не полагалось в присутствии столь высоких гостей. Глаза, как и положено воспитанной девушке, опущены долу, во всю щеку румянец и что-то подсказывало мне, что это не косметика. Поклонившись гостям, она на мгновение подняла взор, и я чуть не ахнул. Из воды я, как в сказке, тащил лягушку, а сейчас в горницу вплыла белая лебедь.
- И когда же этот змей литовский успел такую красоту разглядеть? - тихонько спросил я Аникиту. - Ведь не прогадал аспид заморский!
На следующий день мы двинулись из владений Шерстовых в сторону Ярославля, навстречу второму земскому ополчению, которое вели к Москве князь Пожарский и Кузьма Минин. Путь был впереди не близкий, и я чтобы скоротать время сочинял в голове письма. Писем надо было написать много. Во первых королю Густаву Адольфу, что не говори, а я у него на службе. Затем, конечно, принцессе Катарине, обрадовать что муж нашелся. Ну, и наконец, в Новгород Климу, чтобы, не мешкая собрал мой личный регимент и, прихватив все положенное для комфортного существования особы моего ранга, отправлялся на встречу ко мне. А то мое высочество поистрепалось до последней крайности, стыдно людям показаться.
Проще всего с Климом, тут и выдумывать нечего, приказал и вся недолга. С королем по большому счету тоже, он человек свой, понимающий. На войне всякое бывает, попал в плен сбежал, попал к московитам, времени зря не теряю, рассказываю всем какой у тебя брат замечательный, а царем будет и вовсе превосходным. Вот ей богу! Что же касается дражайшей жёнушки...
Милая госпожа моего сердца Катарина, Вы верно знаете, мой ангел, что переменчивая военная судьба жестоко обошлась со мной. Только я собирался вернуться домой к Вашему Королевскому Высочеству, что бы иметь счастье обнять Вас, случилось самое большое несчастье, какое я только могу себе вообразить, меня недостойного снова ожидала разлука с вами. Злой рок лишил меня надежды увидеть Ваше прекрасное лицо, услышать ваш чудесный голос. Меня, воспользовавшись гнусным предательством моих приближенных, захватили в плен. Но не плен, не измена человека которому я безгранично доверял, удручают меня, а лишь наша разлука. Но милосердный господь не позволил мне пропасть в застенках наших врагов и дал вашему недостойному слуге возможность бежать. Увы, испытания на этом не прекратились, и злая судьба занесла меня еще дальше от Вас, чем это можно было себе вообразить. Итак, я оказался в самом сердце огромного Московского царства. Здесь идет жестокая война, нашим врагам почти удалось захватить эту обширную и богатую страну, но их бесчеловечная алчность возбудила ужас у лучшей части здешнего народа и они твердо решили сопротивляться узурпации чужеземцев. И поскольку всемогущий господь сделал, так что я оказался в самом горниле этой ужасной битвы, я решил, что не имею права сопротивляться его воле. Таким образом я укрепив свой дух встал под знамена русского ополчения. Памятуя о поручении, данном мне вашим царственным братом я рассудил что нет лучшего способа исполнить его как принять участие во всех делах московского царства. Если будет на то воля всевышнего Ваш брат принц Карл Филип станет русским царем. Во всяком случае, я сделаю для этого все, что в человеческих силах. Но если мне придется сложить голову в этой войне, то знайте, что последняя моя мысль будет о вас, моя принцесса. Вспоминайте иногда обо мне милая Катарина, и да хранит вас господь!
