— Ладно, что-нибудь придумаем. По крайней мере, если «Полынь» сработает, товарища Сирого, есть такое мнение, надо наградить. А когда заработает первый наш, построенный здесь реактор, тем более.
— То есть будут две «атомные команды»? Отдельно по бомбе и реактору? С разными степенями допуска по отношению к «Рассвету»?
— Пока ведь нет необходимости объединять? Когда дойдет до того, тогда и решим. Что будет, когда Зельдович и другие поймут, чем на самом деле была «Полынь»? Ведь кто-то из них был знаком с участниками «Манхэттена»? Если его, или их, реакция будет не той? Насколько я помню, у этой группы участников подбора по биографиям и психопортретам не было, как в группе Александрова?
— Там видно будет, товарищ Сталин. По обстоятельствам и тяжести проступка. Или работать в сегодняшнем режиме, по-казарменному, или… Но не хотелось бы. Ценные люди и мозги. Таких лучше использовать, чем…
— Что ж, посмотрим. Если нам удастся оттянуть «Манхэттен» на год-два. Или вообще прикрыть. Чтоб была атомная монополия СССР. Чтобы не мы, а они готовились к прошедшей войне. А мы бы на их тысячи «сверхкрепостей» могли ответить межконтинентальными баллистическими, на их авианосцы — атомным подводным флотом.
— Атомную монополию мы не удержим надолго. Лет пять, в самом лучшем случае — десять.
— А разве этого мало? Они будут в положении догоняющего, а не мы. Мы же за это время уйдем еще вперед. Там мы сумели первыми выйти в космос. Сможем мы здесь сохранить приоритет в ведущих технологиях, научно-техническое превосходство? Будет ли тогда у Запада желание с нами воевать?
— Тогда они гораздо раньше перейдут к «непрямой деятельности», по словам потомков. Пропагандистская война, разложение нас изнутри.
— Кто предупрежден, тот вооружен, Лаврентий. Мне кажется, потомки там недооценили эту угрозу, сосредоточившись на военных мерах. Мы этой ошибки не повторим. Тем более что мы знаем и об их тактике, и о людях, сыгравших роль. Возможно, верхушке потребуется еще одна чистка. А массам — пропаганда, ни в коем случае не формальная, самая энергичная. Посмотрим, как тогда им удастся нас разложить.
— Хватит ли ресурсов? Выдержит ли экономика?
— Должна выдержать. Во-первых, и на Западе не так все блестяще, как они показывают. Во-вторых, через пятнадцать лет начнется крах колониальной системы, резкий рост национально-освободительного движения. Там мы проиграли эту битву, в конечном счете отдав «третий мир», как назвали бывшие колонии, Западу. Сейчас же у нас есть шанс сыграть лучше. Чтобы не было никакой «глобализации», дешевых рынков и рабочей силы для Запада. А без полученной оттуда прибыли, посмотрим, будет ли мировой капитал экономически эффективнее нас. Ну а после… Имея экономическое, научно-техническое, идеологическое преимущество, нам даже не нужна будет война, чтобы захватить мир. Как показали события девяностых, если они пойдут в другую сторону? Но это будет после, Лаврентий. После Победы. Победа, «Полынь», Атоммаш — вот наши ближайшие задачи. Ведь «слона надо кушать по кусочкам», как говорят потомки?
Ретроспектива. Операция «Полынь-1».
Сиблаг. Мариинск. 16 августа 1942 года.
Открыв дверь барака, охранник крикнул:
— Быстролетов, ну-ка пулей к начальнику лагеря. С вещами.
В кабинете начальника лагеря Дмитрий увидел незнакомого старшего майора НКВД и врача в белом халате.
Дмитрий Александрович Быстролетов (03.01.1901-03.05.1975), советский разведчик. В Первую мировую войну в составе второго флотского экипажа ВМФ принимал участие в десантных операциях на Черном море, в августе 1916 года введен в личное почетное гражданство Российской империи, в 1917 году — в графское достоинство. С 1924 по 1937 год по линии внешней разведки СССР занимался экономической, технической, военной и политической разведкой. В 1932 и 1935 годах совершил путешествия по труднодоступным районам Бельгийского Конго и Сахары. Специальности: моряк и штурман дальнего плавания, доктор права и медицины, художник-график, фотограф, переводчик — владел 20 иностранными языками. В 1938 году арестован, отбыл в заключении 16 лет, освобожден по болезни в 1954 году, реабилитирован в 1956 году. Жил и работал в Москве. Похоронен на Хованском кладбище.
Нью-Йорк. Офис компании «Юнион миньер», 7 сентября 1942 года.
— Доброе утро, господин Сенжье. Полковник Николс, армия США.
Эдгар Сенжье, исполнительный директор бельгийской компании «Юнион миньер», оторвался от бумаг и неодобрительно посмотрел на одетого в американскую военную форму мужчину средних лет с волевым лицом. Изучив удостоверение Николса, он спросил:
— Полковник, прежде всего, скажите, вы пришли сюда для дела или только для разговоров?
— Я пришел для дела, — со свойственной ему дипломатичностью ответил Николс. — Армии США нужен ваш уран. Надеюсь, вы меня не разочаруете, или мне придется поколотить старину Томаса.
При упоминании этого имени Сенжье поморщился. Он три раза безрезультатно писал в Госдепартамент об уране, напоминая об этом очень ценном материале, и именно Томасу Финлеттеру.
— Тысяча двести тонн урановой руды в двух тысячах стальных контейнерах ждут покупателя в пакгаузе на острове Стэйтон Айленд. Но вы представляете, что покупаете?
— Конечно, я даже более информирован, чем вы думаете. По крайней мере, я знаю причины, по которым этот «металлический лом» оказался здесь, и очень сожалею о той его части, которая осталась у наци.
— Они пустили его в дело, — помрачнел предприниматель.
— Не буду вас радовать, пытаются. И они тоже ищут это… — Сенжье увидел, как лицо полковника на секунду приобрело хищное выражение. — Поэтому я здесь.
Немного помолчав, Николс продолжил:
— О'кей, надеюсь, мы с вами договорились. У меня с собой все бумаги. Юрист за дверью. Единственное условие сделки — это сохранить все в тайне. Никаких упоминаний об уране, оплата наличными или через банк, со счета, не имеющего никакого отношения ни к Госдепартаменту, ни к армии США.
— Осталось сойтись в цене, мне этот «металлолом» очень дорого обошелся, — улыбнулся Сенжье. — Хотя с вашим американским деловым подходом, видимо, это не займет много времени.
— Ну, — в ответ улыбнулся гость, — за дверью вашего кабинета не только мой юрист, но еще и сержант с небольшим саквояжем. Думаю, вам будет приятно ознакомиться с его содержимым.
— Одну минуту, я должен сделать один конфиденциальный звонок.
— Как сочтете нужным. И передайте от меня привет этому бумажному червю.
Эдгар Сенжье вошел в соседний кабинет, попросил по телефону соединить его с Госдепартаментом. К счастью, Томас Финлеттер оказался на месте: «Да-да, я очень занят, да, действительно, некий полковник Николс интересовался продукцией „Юнион миньер“». Последние сомнения отпали.
