— Благодарю вас, герр гауптман, — кивнул тот. — Не откажусь… курю я много и выдаваемых нам сигарет вечно не хватает…
— Возьмите пачку. У меня есть ещё.
— Спасибо!
— По вашему виду понятно, что есть какие-то новости, так?
— Истинно так, герр гауптман! Поражаюсь вашей предусмотрительности!
— Ну, Дитрих! Мне бы так уметь следы читать!
— Но ведь вы с самого начала предположили ловушку, герр гауптман! И были правы…
— И что же там было?
— Русские называют это — самострел. К пню была прикручена веревкой винтовка, а в спусковую скобу вставлена палочка. А уже к ней привязана веревочка, пересекающая тропу. Неловкое движение и… Тот, кто это ставил, знает толк в подобных фокусах!
— Хм… ну, да… чего-то подобного я и ждал… И что дальше?
— Как вы полагаете, герр гауптман, потеряв кого-нибудь из своих товарищей, стали бы солдаты заботиться о сохранности следа?
— Полагаю, что нет.
— Вот и я так думаю. А после этого обнаружить его продолжение было бы весьма непросто! Думаю, что отыскать нужный след среди следов твоих же товарищей не сразу сумел бы и Маркус, даром что прослужил десять лет лесничим! Поэтому, кстати говоря, я и не отпускал его от себя ни на шаг. Он смотрел на следы, а мы глядели по сторонам. Вот и заметили вовремя эту веревочку…
— Так, Дитрих! Что ещё?
— А то, герр гауптман, что следов дальше нет! Это ложная тропка!
— То есть, вы хотите сказать…
— Эти люди вышли оттуда, встретились с теми, кто шёл от станции и уже все вместе вернулись обратно. К брошенному аэродрому никто из них не пошел!
Хорст приподнялся с места. Вскочил и фельдфебель.
— Вот, значит, как… — потер подбородок Хорст. — Я сразу почувствовал тут подвох… он никуда не уходит…
— Может быть, герр гауптман, мы вернем наших товарищей сюда?
— Нет, Дитрих, — покачал головою гауптман. — А если туда всё же кто-то придёт? Да и потом, фельдфебель, это приказ! Я не могу его отменить.
— Понимаю…
— Но в то же время, никто не мешает мне производить самостоятельные поиски… и идти по следам. Куда бы они ни вели! Так что, поднимайте ребят, пусть Маркус внимательно смотрит под ноги — идем назад!
В узких бетонных коридорах все звуки воспринимаешь как-то иначе. Эхо ли тут виновато, или ещё какие штучки, но, вот услышишь звук и некоторое время пытаешься его осмыслить — что это такое? Вот и сейчас я не сразу врубился в то, что доносящиеся ко мне из-за поворота звуки, не что иное, как пение. Неведомый солист что-то мурлыкал себе под нос. Вот ведь чертяка недоделанный — скучно ему на посту! А тут сиди и гадай! Хотя… это ведь не строевой солдат — диверсант. А насколько я помню эту шатию-братию, она, во все времена и во всех войсках всех стран, отличалась эдакой показной бравадой и демонстративным пренебрежением ко всем порядкам. К уставу караульной службы — в частности. Ну, скажите мне на милость — где вы видели солдата роты охраны, пошедшего на соседний пост покурить и поболтать? Я даже среди представителей некоторых, особо выдающихся, народностей такого не встречал! А здесь, нате — здрасьте! Теперь ещё и поёт…
Ну ничего… скоро ты ещё и попляшешь…
Быстрый взгляд из-за угла.
Коридор сворачивает в сторону, и метров через пятнадцать я вижу уже знакомую дверь. Ещё одна пулеметная точка.
Амбразура закрыта, зато дверь — наоборот, чуток распахнута. Повторить тут фокус с шашкой?
Фигушки — не выйдет!
Амбразуры тут прорезаны в стенах, до земли расстояние приличное — черта с два сюда снизу что-то забросишь. Это понимаю я, надо полагать, что и часовой тоже не совсем лопух и это просечет. Так что, в коридор он не побежит. Сообразит откуда 'подарок' прилетел. Значит, заляжет там и из-за двери даже и не выглянет. Иначе, как через амбразуру…
Делать неча — дальше идём босиком. Бр-р-р… Не май месяц! Но увы — попала нога в колесо — пищи, а беги!
Оставляю за углом винтовку и весь хабар. С собою беру только пистолеты и пару гранат. Ну и нож, естественно — как же без него? Теперь осторожно, шажочек… ещё один… А ты пой, голуба, пой! Можно и погромче, кстати говоря. Чего уж тут стесняться?
Песок под ногами особо не скрипит. А откуда здесь песок? Да черт его знает! Сверху насыпался, на сапогах принесли… Да хоть в амбразуру надуло, может же так быть? Может…
Дверь… совсем рядом — только руку протяни. А солист вдруг петь перестал. Скрипнул и взвизгнул металл — пулемет провернул? Стрелять собрался? В кого бы это — уж не в меня ли? Интересно — это каким таким образом? Что-то не помню я, чтобы эти пулеметы можно было назад развернуть. А как, кстати говоря, дело в тех дотах обстояло? Можно ли там было такой номер отчебучить? Не факт… пулеметная установка в доте — штука габаритная и основательная, двигать её можно только по заданным направлениям. Нет, ту установку назад не повернешь… а эту? Все ли они на один лад?
Нет, пронесло… снова замурлыкал что-то под нос…
Ещё шажок…
Предательски взвизгивает песок!
Пение моментально прекращается.
Вперед!
Часовой как раз приподнимался с узкого железного креслица, составлявшего одно целое с массивной конструкцией пулеметной установки. Автомат у него висит за спиной, пистолет — в кобуре.
— Т-с-с… — говорю я ему, демонстрируя зажатую в левой руке 'феньку'. — Не шуми!
Глаза его метнулись к гранате.
Чеки нет — только мои пальцы придерживают рычаг. Стоит только разжать их, три секунды — и братская могила. Стрелять по мне бессмысленно — по той же причине. Выскочить в коридор? Пока стою на пороге, это нереально.
Судя по всему, часовой это понимает. На тот свет ему неохота, вон как глазки-то шаловливые забегали!
— Чего тебе? — облизав губы спрашивает он.
— Кто там приехал? — киваю я на амбразуры. — Что это за машина этакая расфуфыренная?
Вот уж чего-чего, а такого вопроса часовой, совершенно точно, не ожидал! Какая к свиньям собачьим машина? Расфуфыренная… да хоть серо-буро-малиновая! Об этом ли надо думать, когда к тебе в комнату вваливается очумевший босой мужик с взведённой гранатой в руках?
Но… стереотип человеческого мышления — страшная вещь! Особенно, в такой фиговой обстановке. В преддверии неминучего визита толстого полярного лиса, мозг отчаянно хватается за любую возможность куда-то убежать, скрыться от страшной угрозы. Лишь бы не думать! А там… может пронесёт?
Вот и часовой, вместо того, чтобы сообразить то, что взрывом, с очень большой долей вероятности, может прихлопнуть и меня самого, а стало быть, гранату я, находясь в таких условиях просто не брошу, постарался отодвинуть куда-то на периферию сознания этот раздражающий фактор. Ей-богу! Ну, просто как страус — голову в песок. Не вижу гранаты — вроде и жить легче… Вот и повернулся он к амбразуре, чтобы самому увидеть неведомых визитеров.
