— Прикажу гребцам убрать весла, — вздохнул Леонид. — Надо вооружиться и немного отдохнуть перед боем.
— Скоро стемнеет! — остановил его отец.
— Нас догонят раньше!
— И все же погоди… — отец задумался на мгновение. — Как происходят морские сражения? Мне не доводилось…
— Они обойдут нас с левого борта — им, с правого, бросать кошки сподручнее. Если мы не перестанем грести, то носом своего корабля сломают нам весла, затем подтянут кошками ближе и станут прыгать на борт. Ну а здесь… Резня, как и на суше.
— Значит, нужно их задержать. Марк! — повернулся отец ко мне. — Неси свой лук!..
Спустя несколько дней я вновь оказался на марсе. В этот раз я тщательно привязался к мачте. Удивительно, но мне было не страшно. Я и думать забыл о высоте, во все глаза глядя на догоняющих нас пиратов. Я стоял лицом к ним, пряча лук за спиной. Но пираты, толпившиеся на палубе триеры, не смотрели на меня — кому интересен жалкий марсовый? Их глаза не отрывались от палубы «дельфина»: хищники оценивали добычу.
— Помни, Марк, — сказал мне отец, — не раньше, чем их нос приблизится к нашей корме…
Поставленная мачта дала дополнительную опору ветру или же наши гребцы устали — триера догоняла нас стремительно. Я уже отчетливо различал лица пиратов — они скалились в ухмылках. То, что на «Дельфине» гребли до последнего, похоже радовало преследователей. Сопротивления не будет! Или почти не будет… Некоторые пираты, стоявшие у правого борта (Леонид оказался прав), нетерпеливо крутили над головами веревки с кошками. Но эти разбойники не нужны мне. Я присмотрелся. Главарь пиратов в богатом медном панцире, наверняка принадлежавшем ранее какому-нибудь трибуну, стоял на мостике и что-то кричал своему воинству. Наверное, приободрял перед боем — пираты отвечали криками. Я отчетливо видел лицо врага: широкое, загорелое, с большой черной бородой, ниспадавшей на панцирь. Ветер трепал эту бороду, отбрасывая ее то на одно плечо, то на другое… Время!
Я наложил стрелу на тетиву и натянул ее. Я метил прямо в черную бороду — панцирь моя стрела не пробьет. Марс описал круг, я выдохнул и отпустил тетиву…
Я не видел, куда попала стрела; когда я вновь прицелился, чернобородый лежал на мостике, а вокруг растерянно метались люди. Дальнейшее я помню смутно. Я пускал одну стрелу за другой, целя в рулевых, и, видно, все же попал — триера прямо за нашей кормой рыскнула вправо, показав нам бок. Весла вдоль ее борта замерли, и мы стали медленно отдаляться от врага.
…Первая стрела пропела у моего виска, вторая вонзилась в мачту над головой. Лучники на палубе пирата опомнились. Я вдруг с ужасом понял, что представляю собой отличную цель: марс «Дельфина» находился на уровне палубы триеры к тому же я привязан к мачте. Пока спущусь… Бросив бесполезный лук (стрелы кончились!), я лихорадочно стал распутывать узел на веревке, которой сам же себя привязал. Узел поддавался медленно. Еще несколько стрел просвистели мимо, как вдруг черная тень закрыла от меня пиратский корабль.
— Стоим смирно! Не дергаемся!
Аким, прыгнув на марс, прикрыл нас большим щитом. Словно подтверждая его правоту, по щиту будто град застучал — пиратские лучники, наконец, приноровились. Аким обнимал меня правой рукой, держа в левой щит; так мы и простояли до тех пор, пока «Дельфин» не отдалился на безопасное расстояние. После чего Аким бросил весь утыканный стрелами щит на палубу и помог мне распустить узел. Только внизу я заметил, что не все стрелы пролетели мимо; одна торчала в левом бедре Аким, пробив его насквозь.
— Чепуха! — махнул он рукой в ответ на мой взгляд. — Чуть мясо проткнули!
В доказательство своей правоты, Аким сломал стрелу и выдернул ее из раны. Два ручейка крови тут же поползли по его ноге. Подбежавший матрос ловко забинтовал Акиму ногу. Помощь понадобилась не только моему спасителю: на палубе лежало трое матросов — лучники пиратов по целили и в рулевых. Но, как бы то ни было, мы победили: ночь опускалась на море, и пираты не пытались нас преследовать…
* * *
— Ветер не утихает, а гребцы изнемогли, — с горечью сказал Леонид, когда раненых унесли с палубы, и мы спустились вниз. — Нас опять несет к берегу, завтра все повторится. Пираты не спешат — знают, что нам не уйти. Завтра они будут осторожнее… Мы погибнем, а сына твоего, префект, если ему выпадет несчастье попасть к ним в руки живым, прибьют к кресту. Смерти главаря ему не простят…
— Тогда пойдем к острову! — велел отец. — Сами нападем! Терять нечего!
— Их втрое больше!
— Они сойдут на берег — поужинать, переночевать… Мы захватим судно!
— На триере наверняка есть стража! — не согласился триерарх. — Ночной бой… Если и захватим, то у меня не останется гребцов.
— Зачем нам судно? — вмешался Аким.
— Сжечь! — сжал кулаки отец.
— Чтобы сжечь, не обязательно захватывать.
— У нас нет метательных орудий! — возразил Леонид.
— А руки на что? — Аким взял со стола глиняный горшок с солониной и подбросил его в руке. — Ты говорил, триерарх, у тебя их полтрюма?..
Пиратскую стоянку мы отыскали без усилий — на берегу горели костры. Вражеская трирема стояла в небольшой бухточке, на борту ее тускло светились несколько фонарей. Леонид оказался прав — пираты выставили стражу. «Дельфин» беззвучно вошел в бухту и, невидимый на фоне темного берега, развернулся к пиратам кормой. Ветерок тихонько нес его триреме. На корме либурны стояло пятеро самых сильных гребцов, у ног каждого — корзина из-под хлеба. В каждой — десяток глинных горшков с земляным жиром. До полуночи матросы наполняли их, накрывали куском парусины и тщательно завязывали под горлышком. Еще одна корзина была у ног Акима — он сам вызвался «побросать». Рядом с гребцами двое матросов придерживали большие кувшины, из которых торчали древки пилумов. Железные наконечники пилумов, обмотанные паклей, густо пропитанной земляным жиром, прятались внутри — ни одна капля горючей жидкости не должна была упасть на палубу. Здесь же стояли отец, Леонид и я — всем остальным триерах прикачал сидеть на веслах и ждать команды. Я держал наготове свой парфянский лук — он да десять стрел в мешке составляли мое оружие.
…Руль «Дельфина» мягко стукнул в борт пиратской триеры.
— Кто там?! — раздалось сверху.
Я натянул тетиву и выстрелил на голос. Раздался крик, затем плеск от падения в воду чего-то тяжелого.
— Бросай! — вскричал Леонид.
Град горшков посыпался на палубу триремы, разбиваясь и заливая ее скользким черным маслом. Наверху кто-то бегал, кричал, я выстрелил еще несколько раз без всякой надежды попасть — просто оттого, что не мог стоять безучастным. Матросы с большими кувшинами извлекли из-под плащей приготовленные фонари, открыли их и бросили в сосуды. Пропитанная горючим жиром пакля на остриях пилумов сразу вспыхнула. Гребцы подбегали, хватали по два пилума сразу и бросали их на палубу триремы. Огненные стрелы летели в ночи, оставляя длинные шлейфы — как будто сам Юпитер метал свои молнии. Наконечники, вонзаясь в доски палубы, застревали в ней, не давая возможности вырвать огненное копье. Когда последний пилум был брошен, Леонид прокричал команду, пятьдесят весел вспенили воду, и «Дельфин» стремительно рванулся прочь.
