Он что-то пролаял в селектор, и через мгновение в кабинете возникла секретарша. Инспектор продиктовал телеграмму, которую следовало адресовать директору музея Виктории в Лондоне с пометкой «Конфиденциально». Закончив писать, секретарша исчезла.
— Ну, посмотрим, — рассудительно произнес старик, потянувшись к табакерке. — Выясним, что у нас за дела с этими художествами. Мы только что переговорили об этом с Сэмпсоном. Нельзя это бросить только потому, что так сказал Нокс... — Он насмешливо понаблюдал за своим молчаливым сыном. — Ладно, Эл, прекрати. Это же не конец света. Ну, лопухнулся ты с Халкисом — что за беда? Забудь об этом.
Эллери медленно поднял голову:
— Забыть? Вот уж о чем нельзя забывать, папа. — Он сжал кулак и посмотрел на него невидящим взглядом. — Если дело Халкиса, помимо всего прочего, и научило меня чему-нибудь, то как раз этому — и если ты поймаешь меня на том, что я нарушу свой обет, лучше пристрели меня на месте. Слушай: никогда впредь, пока я не соберу в единое целое все разрозненные элементы преступления, пока не объясню каждую, даже несущественную, непонятную деталь, я не буду выдвигать решение интересующего меня дела[17].
Инспектор забеспокоился:
— Ну что ты, мальчик...
— Когда я думаю, каким дураком себя выставил — каким надутым, явным, самодовольным ослом и болваном...
— А я считаю, что твое решение, пусть и ошибочное, все равно было сделано блестяще. — Инспектор попытался защитить сына от его же суда.
Эллери не ответил. Он начал полировать стекла пенсне, уставившись горьким взглядом в стену над головой отца.
Пресловутая рука правосудия настигла молодого мистера Алана Чини и выдернула его почти из небытия на свет божий. Если говорить точнее, ее длань опустилась ему на плечо вечером в воскресенье, 10 октября, на летном поле Буффало, когда он собирался нетвердой ногой ступить на борт самолета до Чикаго. Рука у детектива Хэгстрома — американского джентльмена, в жилах которого текла кровь викингов, — была уверенная, и она быстренько переместила молодого мистера Алана Чини, смотревшего на мир затуманенным взором, отупевшего, угрюмого, вдребезги пьяного, в ближайший экспресс, следующий через штат Нью-Йорк в город с тем же названием.
Семейство Квин получило телеграмму о задержании уже после того, как унылое воскресенье плавно перешло в понедельник, также не обещавший особых радостей жизни; но по этому случаю отец с сыном с самого раннего утра были уже на ногах и сразу отправились на Сентр-стрит приветствовать возвращение бунтаря и вместе с ним, естественно, торжествующего охотника. В комитет по организации встречи вошли также окружной прокурор Сэмпсон и помощник окружного прокурора Пеппер. Атмосфера в этой части Главного полицейского управления царила и правда радостная.
— Ну, мистер Алан Чини, — радушно начал инспектор, когда молодой Алан, еще более потрепанный и сердитый, чем обычно, и уже не испытывающий живительного воздействия выпивки, упал в кресло, — что вы можете сказать в свое оправдание?
С трудом разжав потрескавшиеся губы, Алан прохрипел:
— Я отказываюсь говорить.
Сэмпсон рявкнул:
— Вы хоть понимаете, Чини, что значит ваше бегство?
— Бегство? — Алан тупо и пасмурно смотрел в пространство.
— О, так это было не бегство. Обычная прогулка — маленькие каникулы, да, молодой человек? Ну-ну. — Инспектор хохотнул и вдруг резко сменил тон, что было для него весьма характерно: — Это не шутка, а мы не дети. Вы сбежали. Почему?
Молодой Алан скрестил руки на груди и демонстративно уперся взглядом в пол.
— Не потому ли... — инспектор пошарил в верхнем ящике стола, — что вы боялись тут оставаться? — Его рука появилась из ящика и помахала запиской, которую сержант Вели нашел в спальне Джоан Бретт.
Алан сразу побледнел и уставился на клочок бумаги, как на воскресшего врага.
— Откуда вы это взяли? — прошептал он.
— Ага, раздразнил я вас? Эту записку мы нашли у мисс Бретт под матрасом, если вам угодно знать!
— Она... что же... не сожгла ее...
— Нет, не сожгла. Хватит ломать комедию, сынок. Ты будешь говорить или нам немного надавить на тебя?
Алан быстро замигал.
— Что случилось?
Инспектор повернулся к остальным:
— Слышали? Это он хочет получить информацию, щенок!
— Но мисс Бретт... С ней все в порядке?
— Сейчас да.
— Что это значит? — Алан вскочил на ноги. — Вы не...
— Мы не... что?
Он помотал головой и снова сел, устало закрыв руками лицо.
— Кью! — Сэмпсон знаком отозвал его в сторонку.
Инспектор посмотрел на растрепанные волосы юноши и отошел с окружным прокурором в угол.
— Если он отказывается отвечать, — тихо произнес Сэмпсон, — мы ничего не можем на него повесить. Можно подержать его чисто формально, но толку от этого не будет. В конце концов, против него у нас ничего нет.
— Верно. Но прежде чем мы позволим этому юнцу снова проскользнуть у нас между пальцами, я хотел бы выяснить одну вещь.
Старик подошел к двери.
— Томас!
Появился сержант Вели и застыл в дверном проеме, расставив ноги, как Колосс Родосский.
— Привести его сейчас?
— Да. Давай его сюда.
Вели развернулся. Через минуту он возник снова, сопровождая хлипкую фигурку Белла, ночного портье из отеля «Бенедикт». Алан Чини сидел неподвижно, скрывая тревогу под маской надменного упрямства. Он метнул взглядом в Белла, словно ждал от него каких-то неприятностей.
Инспектор указал большим пальцем в сторону жертвы:
— Белл, узнаете в этом человеке одного из гостей, посетивших Альберта Гримшоу в тот четверг вечером?
Белл досконально изучил мрачную физиономию юноши. Алан встретил его взгляд со странной смесью вызова и замешательства. Белл решительно помотал головой:
— Нет, сэр, его среди них не было. И раньше я никогда не видел этого джентльмена.
Инспектор выразил досаду ворчанием, а Алан, не поняв смысла проверки, но почувствовав ее провал, с облегчением откинулся на спинку.
— Хорошо, Белл. Подождите снаружи.
Белл поспешно ретировался, и сержант Вели приналег спиной на дверь.
— Ну, Чини, все еще отказываетесь объяснить, с чего это вы удрали?
Алан облизнул губы.
— Я хочу видеть своего адвоката.
Инспектор всплеснул руками:
— Господи, сколько же раз я это слышал! И кто же ваш адвокат, Чини?
— Этот... Майлс Вудраф.
