Мархуз - Старший царь Иоанн Пятый (СИ)

   Переговоры двух деятельных мужей Европы, Якоба фон Кеттлера и Карла Одиннадцатого, проходили в полном взаимопонимании. Престарелый герцог Курляндский понимал, что "лапландский проект" видимо последнее достойное деяние в его жизни и вложил все силы в реализацию договора. Карл, король Швеции, наконец-то освободившийся от засилья собственного парламента, был открыт к любым акциям, которые помогут реформе шведской экономики. Дурацкая война с Данией, хотя и победная, выявила потребность в коренном изменении шведской деловой консервативности. Микроскопический бюджет в миллион далеров в год вынуждал искать инвесторов, так что идея Вяземского прекрасно укладывалась в пожелания обоих монархов.

   Конечно, необычное соглашение могло вызвать сложности, но шведский король решил лично курировать предприятие, чтобы обеспечить необходимый имидж деловой надёжности. В конце концов, главным было начать, а дальше всё пойдёт по накатанной колее. Даже поставка продуктов питания португальцами, за счёт русской стороны, предусматривалась, так как шведская Лапландия вообще-то полуголодный край. Ещё одним странным условием Вяземского являлось то, что на одном из рудников будут работать только московиты. И не кандальники, а вольные рудокопы! Свои бараки, своя столовая, свой режим работы в шахте (три смены по пять часов в день) и даже свой инструментарий.

   По договору, руда добытая русскими, перерабатывалась шведскими литейщиками в слитки железа и отправлялись Вяземскому. Остальное железо, делилось между Курляндией и Швецией, а руда для него добывалась шведами по их канонам. Стартовый капитал составил гигантскую сумму в сто пятьдесят тысяч далеров или эквиваленте. Порт Лулео был передан под нужды создаваемой компании. Забавно, но никто из компаньонов, включая московита, не предполагал, что лапландское железо имеет ценнейшую составляющую в виде никеля!

   Попутно, герцог Якоб передал пожелание Михайлы о возможности аренды Хельсингфорса и окружающих земель в радиусе пятидесяти вёрст сроком на двадцать лет. В полное и безоговорочное управление, без всяких шведов! С правом заселения своими работниками и строительства порта своими силами. За эту сделку Вяземский готов был выплатить двадцать тысяч серебряных мальцев авансом и сто тысяч в рассрочку в течении всего срока. Король пообещал обдумать предложение и лично ответить князю-делавару. Пришли времена, когда финансы и бизнес стали важнее этикета и протокольности отношений. Мудрые монархи уже понимали, что мир изменился и даже Людовик Четырнадцатый лично состоял в четырёх десятках компаний, невзирая на свой титул! Чего же было чиниться королю Швеции, когда нужно строить принципиально новую военную машину, флот, экономику? Старый тип хозяйствования мог лишь оставить страну далеко позади других, а значит ослабить в войнах будущего. Да и толку с этого Хельсингфорса? Болота, да чащобы с буреломами, много ли от него толку?

   Сам Михайла раскатал мечтальную губу аж за горизонт! Ну ладно, Тобаго - тот же Абрантуш с кентами-купцами будет платить золотом за право пользования укреплённой базой для удобства торговли. А Хельсингфорс куда транзитит? Из Ревеля в Выборг? Или обратно? Да там, по прямой, куда угодно можно доплыть без сопливых посредников. Пляжный курорт тоже не построишь - ни пляжей, ни климата, ни кока-колы! Так что, ближники так и не поняли Мишкиных устремлений к глобализации, а сам он не спешил поделиться планами. Тем более, имел деньги на свои капризы. Приближённые гадалкины уже сообразили, что чухонский закидон - всего лишь средство подразнить Афанасия, вечно бухтящего на тему "денег вам некуда девать, ироды".

   "Ироды" ржали, но упорно выдумывали новые средства для их зарабатывания. Последним писком будущей визиготской моды стали "бобрики" - меховые шарики с плетёной верёвочкой, чтобы на запястье одевать. Ежели кому нечем руки занять в беседе, али просто так - бобрики обеспечивали попутное развлечение. Их можно было мякать безумно долго, а также поглаживать и пушистить. Первыми мехо-мякальными наркоманами стали деревенские кумушки на своих посиделках-говорильнях. Эффект колоссальный - оторваться невозможно. А чем придворные матроны отличаются от беспутниц? Те же руки, ноги, грудь и длинный язык! И та же страсть ко всему мягкому и пушистому.

   Заглавный ирод "изобрёл" совсем умственную игру - эдакую плоскую коробочку, а в ней плашки с номерами от одного до пятнадцати. В самой коробушке имелось лишь одно свободное место, чтобы передвигая лакированые квадратики, менять их местами до посинения. Или пока рядки от единички к пятнадцати не выстроятся по порядку, даже если вначале всё было разложено как попало. Для усугубления заманухи Вяземский обьявил приз в тысячу серебряных мальцев тому, кто первый добьётся успеха в хитрой конфигурации и покажет самолично, как это сделал. Всё гениальное просто: в планшетке выставлялись ряды "по порядку", но плашки с номерами "14" и "15" меняли местами. Всех вяземцев предупредили, что голову оторвут тому, кто будет дуру гонять в рабочее время!

   На тракте, рядом с постом, раскинули шатёр и установили прилавок для проезжающих. Торговля сопровождалась специальными пояснялками, для чего отрядили самого умелого говоруна. Цена была простой, но вдумчивой - один ефимок за комплект головоломки. Заодно, предупреждали о призовой игре, чтобы сбыт увеличить. Кстати, приз можно было получить лишь имея беспутинский набор с бренд-клеймом. Конкурентов-изготовителей, небось, повылазит, как грибов после дождичка в четверг. Купцы и их люди охали, крякали, требовали снизить цену за безделушку, но всё равно покупали на гостинцы. А дальше всё развивалось проще: головоломка увлекала и подсаживала не хуже онлайн-игр. Ну, а помечтать о призовой тысяче никому не возбранялось! Простота, конечно, хуже воровства, но гениальна по определению - за увлекательный досуг следует платить и деньгами, и вывернутыми мозгами.

   Афанасий, сдавший остаток налога, получил положенную долю похлопываний по плечу, лестных слов и пожеланий приезжать почаще. А потом, в кабинете у Васи Голицына, выслушал лекцию о том, что дружба с людьми весомыми может вернуть опальному дьяку расположение. Главное, исправно сообщать князю о том, что творится в Беспутино и в казне Вяземского. Благодарный Афоня откланялся от всей души и пообещал раз в два-три месяца навещать вельможу. Тем более, что Михайла давно предупредил своих ближников о таких предложениях. Лучше на них соглашаться и сливать разумную полуправду, а в пиковый момент и дезу, чем наживать неприятности в позиции "раком, против ветра". Дьяк всё больше убеждался, что бродяжич гораздо умнее, чем выглядит и знает о жизни куда больше, чем положено в его возрасте. Такие мысли пугали и радовали одновременно - всё-таки была какая-то тайна в Мишке. Нужная, полезная и могучая тайна! И гораздо интереснее помереть рядом с такой мистерией, чем жить вдали в целости, спокойствии, но скучно.