— Первых — наверняка, а вот вторых — вряд ли. — Франт покачал головой, словно что-то вспоминая, и повторил опять: — Да, вряд ли.
Его собеседника волновало совсем другое.
— Сильно я вас подвел, вашбродь?
— Это с чего бы?
— Так я человека убил…
— Ну, убил себе и убил. В первый раз, что ли? — Камера словно вымерла, прислушиваясь к негромкому диалогу двух… подельников?
— Так-то ж на службе, по приказу.
— А теперь ты где — на деревне у бабушки? И сейчас выполнял приказ, то есть действовал согласно должностной инструкции. Так что весь спрос с того, кто ее составлял. Если более конкретно, то с меня. А ты сходишь на исповедь, примешь епитимью, немного пожертвуешь на благие дела — и все. Словом, как обычно. Понял?
— Понял. Только это. А как?.. Ну, теперь?
Несмотря на сложную формулировку, вопрос поняли правильно.
— Теперь? Будет суд, на котором тебя будет защищать очень хороший адвокат. В самом худшем случае отправишься в Сибирь. Ненадолго. Кстати, у меня и там тоже есть что экспедировать. Будешь ютиться с женой и детьми в собственном двухэтажном домишке на полудюжину комнат, получать зарплату и командировочные и спокойно заниматься привычным делом. В САМОМ худшем случае.
Демид оживал прямо на глазах, а вера в командира и так не пропадала. Его сиятельство еще в отряде доказал, что о своих заботится и никогда не бросает. Никогда!
— Кстати, тебе еще штраф с премией полагается. За что штраф, объяснять надо?
— Э?..
— Связал бы покойничка вовремя, здесь бы не оказался. Не говоря уже о том, что тот мог Игната толкнуть не голой рукой, а ножом. Аккурат в почку бы и пришлось. Так что тысячу рублей с тебя долой — за нарушение инструкции.
Благодарные слушатели и так молчали, а услышав про такие страсти (и деньги), вовсе онемели. Убийцу наказали не за то, что убил, а за то, что при этом какие-то там правила нарушил!
— Премия, две тысячи. Товарища все же защитил, побег задержанного предотвратил. Пусть и несколько кардинальными мерами, хе-хе. Пять сотен тебе в плюс. Остальное страховщики накидали, так сказать, в благодарность за меткий выстрел. Твоя пуля помогла им сильно сэкономить на страховых выплатах по кражам. Вот и расщедрились. Ладно, что-то засиделись мы с тобой, а дел еще много.
Мужчина в непредставимо дорогом костюме поднялся и спокойно дошел до массивной двери. Оглянулся, насмешливо изогнув бровь, дождался, пока его нагонит замешкавшийся подельник (в этом уже никто и не сомневался), и легонько бухнул в дверь кулаком. К невероятному охре… изумлению всей арестантской братии, их сосед по нарам спокойно вышел вслед за непонятным франтом. Все! Больше они этой странной парочки никогда и не видели. Зато слухи по «тюремному телеграфу» пошли один страшнее другого. Разнились они от рассказчика к рассказчику все больше и больше, но все же кое в чем схожесть имели. Первое — в Русской оружейной компании платят премию за каждого убитого, и служат там в экспедиторах такие душегубы, что просто жуть! Им что курицу зарезать, что человека удавить — разницы вообще никакой. Второе — отпускают этих нелюдей потом без суда и следствия, да еще и в камеру к ним знакомцы заходят и выходят прямо как к себе домой. Ну и третье, что логично вытекало из первых двух, — промышлять на железной дороге становилось слишком опасно. Этак полезешь в вагон, а там башку прострелят, уши отрежут для отчетности, тело же где-нибудь на перегоне скинут, чтобы, значит, без лишней мороки! Или вообще мокроделы[14] эти сами в вагон кого подходящего затащат. И — того. Тышшу рублев за голову! Тут и святой не удержится, куда уж нам, многогрешным… Вот такие вот дела.
А князь Агренев и его экспедитор миновали несколько решеток, втрое больше постов с надзирателями и вышли на свежий воздух. Воля! Всю сладость свежего ветра и чистого неба над головой поймет лишь тот, кто хоть пару ночей полежал на арестантских нарах.
— Идешь прямо и никуда не сворачиваешь. Через квартал будет мелкая гостиница под громким названием «Отель». Назовешь там свое имя-фамилию, проведут в номер. Все твое там, приводи себя в порядок, жди меня. Вопросы?
— Никак нет, командир!
Глядя вслед Демиду, рванувшему торопливой трусцой к вожделенной бане и мыльно-рыльным принадлежностям, Александр задумчиво протянул:
— Это хорошо, что нет…
Поглядев на свои наручные часы, освободитель экспедиторов с большим неудовольствием обнаружил, что рискует стать опозданцем. Ну или опоздуном. Что так, что этак — все одно нехорошо-с!
— Извозчик! К дому уездного предводителя. Знаешь, где это? Ну так гони, рубль сверху!..
За два дня до этого…
Услышав напористый стук в дверь, коллежский советник Ферапонтов проклял тот день и час, когда ему в руки и соответственно в производство попало дело о стрельбе и убийстве на железнодорожной станции Ландварово.
— Вы позволите?
Столичный адвокат обладал тактичностью носорога, вежливостью голодного льва и обаянием очковой кобры. Все это дополнялось большим профессиональным опытом, так что общение с ним давалось провинциальному служителю Фемиды очень… сложно, скажем так.
— Разумеется.
Проследив за тем, как заняли его стул для посетителей, а с ним и часть собственного стола (портфелем, одна стоимость которого уже вызывала язвительную изжогу), следователь счел, что пора переходить к делу:
— Итак, чем могу?
— Один момент-с. Вот, прошение моего клиента.
— Так-с. Освободить до суда, под залог? Хм!
— Именно-с. Я уже переговорил с вашим начальством, они возражений не имеют. Какую сумму вы определите залогом?
Как же хотелось скромному служащему Следственного отделения выгнать вон этого напористого и раздражающего своей вежливой наглостью типа! Увы. Нельзя. Зато можно слегка помотать нервы, ну или хотя бы попробовать это сделать.
— Не будем торопиться, Николай Платонович. Освобождение под залог применяется обыкновенно к заключенным вполне благонадежным, показавшим себя с лучшей, так сказать, стороны. Вашего же клиента к таковым отнести довольно-таки затруднительно.
— Отчего же, позвольте полюбопытствовать?
— Ну, хотя бы на том основании, что со следствием в моем лице ваш подопечный не сотрудничал, а это, знаете ли, одно из необходимейших условий.
— Молчание моего клиента первые два дня легко объяснимо — после всего произошедшего он находился в глубочайшем шоке и полном смятении мыслей и чувств. Впрочем, насколько я помню, после моего прибытия все устроилось, причем самым наилучшим образом?
Следователь непроизвольно поморщился. В полном смятении чувств, как же! Поначалу изображал немого и глухого, а как пообщался с этим Карабчевским, так сразу и чувства в порядок пришли, и говорить начал. Исключительно то, что ему адвокат в уши нашептывал.
