— Жду Вас, господин посол.-
Через полтора часа все необходимые документы были подписаны, скреплены печатями, прошнурованы и переданы на хранение. Сопровождавший русского посла генерал Игнатьев заверил, что наступление на Восточном фронте начнётся не позднее полудня 18 июля. Это подтвердил и начальник штаба Ставки генерал Духонин в специальной телеграмме, недавно полученной из Ставки Корнилова.
Клемансо слушал его с видом хозяина заведения, перед которым отчитывается его расторопный приказчик.
— Будем надеяться, мсье, Ваша помощь не опоздает, — сварливо буркнул президент на слова русского, — будем надеяться.-
Когда всё было закончено, и он остался один, Клемансо позволил себе немного расслабиться и закурить сигару. Вновь стоя у окна и созерцая ночное небо, правитель Франции с холодным равнодушием размышлял, на сколько тысяч человек уменьшиться армия этого строптивца Корнилова после завтрашнего наступления. Клемансо совершенно не было жаль русских душ, которые лягут в землю ради спасения его родины — прекрасной Франции. Чего стесняться, ведь за всё заплачено, пусть даже слишком дорогой ценой. Теперь очередь русских и немцев платить по счетам, а он, великий Клемансо, будет созерцать за происходящими событиями подобно древним Олимпийцам.
Оперативные документы.
Из срочной шифрограммы фельдмаршала Людендорфа Начальнику Штаба австрийской армии генералу фон Штрауссенбургу от 17 июля 1918 года.
Строго секретно. Лично.
Прошу Вас срочно принять меры для отражения нового русского наступления, которое по данным разведки должно состояться в течение ближайших трех-пяти дней в районе Проскурова. Эти сведения получены службой полковника Николаи из очень важного источника с большой степенью достоверности. Наступление русских будет носить локальный характер, подобно майскому наступлению в Румынии. Его основная задача заключается в отвлечение на себя наших сил с Западного фронта. Просим принять все меры для отражения атак противника и не допустить прорыва фронта. Сейчас, когда падение Парижа — вопрос времени, спокойствие на Восточном фронте важно, как никогда.
Фельдмаршал Людендорф.
Срочная шифрограмма фельдмаршалу Людендорфу от генерала Штрауссенбурга от 17 июля 1918 года.
Секретно. Лично.
Господин фельдмаршал, я благодарю Вас за предостережение, однако, согласно вчерашнему рапорту генерала Конрада на нашем фронте нет признаков подготовки русского наступления. Наземная и воздушная разведка не зафиксировала прибытия к линии фронта дополнительных сил пехоты и артиллерии врага. В районе Проскурова, где согласно Вашим данным готовится наступление, отмечено лишь прибытие конной группировки противника общей численностью 30–32 тысячи человек, расположенных во втором эшелоне войск фронта. Появления других свежих частей не замечено.
Возможно, по мнению генерала Конрада, в этом районе русские собираются провести отвлекающую демонстрацию своих действий, с целью ввести нас в заблуждение относительно истинного места нанесения удара. Кроме этого, нельзя полностью исключить дезинформацию, которую враг Вам осторожно предоставил.
Во всяком случае, ещё раз благодарю за внимание к нам и заверяю со всей ответственностью, что буду лично следить за указанным вами оперативным районом.
С уважением, генерал Штрауссенбург.
Из шифрограммы из Копенгагена в Ставку Верховного командования, генерал-майору Щукину от Статского советника Скворцова от 19 июля 1918 года.
Секретно. Лично.
Все ранее полученные от Вас материалы были переданы «Варбургу» через тайник в тот же день, согласно Вашему приказу. В ответной записке, оставленной «Варбургом» в тайнике, говорится, что Парвус снабдил его всем необходимым для выполнения миссии. Согласно инструкции Парвуса, он отплывает сначала в Нью-Йорк, затем в Гавану, откуда в мексиканский порт Веракрус. Сам Варбург покинул Копенгаген вечером 18 июля на пароходе «Глория Скот»
Статский советник Скворцов.
Срочная телеграмма маршала Фоша генералу Жоффру от 17 июля 1918 года.
Секретно. Лично.
Немедленно ускорьте отправку частей второго Марокканского корпуса, застрявшего под Лионом из-за нехватки железнодорожного транспорта. Все эшелоны, перевозящие эти части пускать под литером бис. Поезда должны идти в Версаль без остановок, всякая задержка в пути расценивается, как саботаж в пользу врага, и будет караться по законам военного времени. С целью быстрого отправки солдат легиона разрешаю привлечь пассажирские и дачные вагоны. Действуйте решительно и энергично, сейчас судьба столицы зависит от Вас.
Фош.
Срочная телеграмма от генерала Жоффра маршалу Фошу от 17 июля 1918 года.
Секретно. Лично.
Сообщаю Вам, что мною приняты все меры по проталкиванию частей второго Марокканского корпуса. Поверьте, что делается все возможное и невозможное, однако его первые соединения смогут прибыть в Версаль не раньше 19 числа.
Жоффр.
Глава XII. И залпы тысячи орудий слились в протяжный вой
Генерал Дроздовский внимательно слушал доклад командира Кексгольмского полка, в чьей полосе фронта планировалась одна из двух наступательных операций Юго-Западного фронта. Приказ на долгожданное наступление был получен в шесть часов утра, и с этого времени Дроздовский был в постоянном движении. С командного пункта полка вблизи станции Броды, генерал отдавал последние распоряжения и приказы частям и соединениям вверенной ему 8 армии, а также корпусу генерала Келлера.
— Михаил Гордеевич, — обратился к нему адъютант, — только что доложили, прибыли два бронепоезда, переобувка третьего закончится через двадцать минут.-
— Хорошо, известите об этом полковника Голованова и пригласите сюда всех командиров бронепоездов, — произнес Дроздовский и внутренне порадовался. Станция Броды ранее находилась на территории австрийской империи и имела сугубо европейскую колею. Готовя наступление, Корнилов сделал упор на использование на фронте бронепоездов, и для этого приходилось срочно переобувать русский состав на европейскую узкоколейку. В этом случае Броды были идеальным местом смены колес, поскольку всю работу железнодорожные бригады проводили в спокойной обстановке.
Совершено иное положение было под Проскуровым в районе наступления 7 армии генерала Каледина. Здесь железнодорожная линия проходила всего в восьмистах метрах от линии фронта, и не о какой-либо скрытной замене колес бронепоезда не приходилось и мечтать. Вся надежда была на опытных железнодорожных мастеров, которые обещали свести к минимуму вынужденный простой бронепоездов, которые были столь необходимы для наступающих войск.
