* Налог на бездетность существовал в СССР как "Налог на холостяков, одиноких и малосемейных граждан". С ноября 1941 года на основании Указов Президиума Верховного Совета СССР от 21 ноября 1941 г. бездетные мужчины от 20 до 50 лет и бездетные замужние женщины от 20 до 45 лет должны были отчислять 6 % зарплаты государству.
****
— Что будем делать? — Синельников был зол. Да я и сам был возмущен действиями американцев ничуть не меньше.
— Потребовать компенсацию? — Громыко был угрюм. Довольных в моем кабинете сейчас не было.
— Толку. Жизни наших парней этим не вернешь. В конце концов, они были на государственной службе. Разве у нас в законодательстве ничего не предусмотрено, чтобы их семьи обеспечить?
— С этим как раз все в порядке, Василий Иосифович, — откликнулся Косыгин, — вот как сделать, чтобы такое никогда не повторилось?
— Самый правильный вопрос, Алексей Николаевич, — кивнул я своему премьеру.
Да уж. Как в той старой песне. Или здесь она новая?
В Кейптаунском порту с пробоиной в борту
"Жаннетта" оправляла такелаж.
Но прежде чем уйти в далекие пути,
на берег был отпущен экипаж.
Идут, сутулятся, вливаясь в улицы,
и клеши новые ласкает бриз.
Они идут туда, где можно без труда
достать себе и женщин и вина,
где пиво пенится, где пить не ленятся.
Где юбки новые трещат по швам!
Банальная драка. Выпили моряки немного вечером после трудного рейса в одном из портовых кабаков Нью-Йорка. Имели законное право после нескольких недель в штормовом океане. Вот только кабак был для черных. Это же Америка…
Я немедленно вспомнил свой разговор с Рузвельтом после похорон отца. После того, как я обрисовал президенту Штатов вариант развития человечества по достаточно неприглядной схеме моего прошлого мира, он надолго задумался и только потом продолжил разговор:
— Я понимаю, что вы никогда не откроете всех технологических секретов, доставшихся вашей стране. Вероятно, окажись я на вашем месте, я поступил бы точно так же. Но, объясните мне, каким вы, мистер Сталин, видите развитие нашего мира.
Н-да, он хочет всего и сразу. Нет, информацию мы будем выдавать строго дозированно, и точно в необходимое время.
— Сейчас, мистер президент, говорить об этом рано. Сначала надо победить фашизм и разрушить колониальную систему. Будущее… Рано об этом говорить. Вашей стране еще предстоит решить собственные внутренние проблемы. В том мире это обошлось в большую кровь.
Блефовать, так блефовать! До героя Челентано в известной комедии мне далеко, но чем черт не шутит, пока Бог спит?
— О чем вы? — на лице Рузвельта было непонимание. Он уже смирился, что Америка будет второй державой мира, никак не первой. Но внутренние проблемы Штатов?
— Расовая сегрегация. Бунты, погромы, Ку-Клукс-Клан, рвущийся к власти. Понимаете, мистер президент, стремительное развитие средств связи и массовой информации перевернет представление человечества о самом себе. Этот процесс уже начался и его не остановить. Единственно, что могу посоветовать, это решить вопрос хотя бы де-юре. Де-факто это все равно растянется на многие годы. Быстро устоявшееся общественное мнение и менталитет каждого отдельного человека не переломить. Во всяком случае, крови будет меньше.
Непонимание на его лице сменилось удивлением. Он совершенно не считал вопрос цветных проблемой. Но вот противопоставить моим предсказаниям Рузвельту было нечего.
Всего через месяц в Североамериканских Соединенных Штатах был принят "Закон о гражданских правах". И вот теперь наши же моряки нарвались на первые результаты противодействия этому закону. Они-то зашли в первый попавшийся кабак. Выпили ребята прилично, но норму свою знали. К ним пристали местные грузчики, соответственно черные, тоже не очень трезвые, оскорбили. Наши парни конечно ответили. Ну, там пошло и поехало. Масштаб беспорядков резко возрос. Драка выплеснулась на улицу. Какого-то негра порезали. Полиция нагрянула достаточно быстро. Всех загребли в полицейский участок. Обвинили в убийстве чернокожего наших моряков. Так как была уже поздняя ночь, то всех в разной степени опьянения раскидали по камерам. Хотя это и было нарушением всех положенных процедур при задержании иностранных моряков. Четверых наших той же ночью задушили в общей камере. Как потом достаточно быстро выяснилось, прирезали негра его же соперники по местной банде. Они же и попытались спихнуть вину на советских. Американские следователи, надо признать, работали достаточно быстро. Наших невиновных моряков выпустили с извинениями. Толку от них — жизни погибших было уже не вернуть. А ведь это наверняка провокация! Там хватает тех, кому очень не нравится стремительный взлет Советского Союза. И, пусть даже в основном внешняя, дружба наших народов. Как предотвратить подобные ситуации в будущем? В принципе, неплохой вариант существует. В Штатах прецедентное право*? Ну, так заполучите, сволочи! Надо только правильно все сделать.
— Вот что товарищи. Немедленно подать на полицейских в нью-йоркский суд. Ни в коем случае не требовать какого-либо наказания. Необходимо только признание незаконным задержание советских граждан. Далее, Егор, — я повернулся к генералу Государственной Безопасности, — Так как это наверняка спланированная акция недружественных нам американских кругов, то поступим так. Сначала организуй парочку тонких провокаций с опять-таки незаконным задержанием наших подданных американскими полицейскими. В этих делах ты у нас мастер. И так сделай, чтобы американская Фемида ни к чему подкопаться не смогла. Соответственно, с необходимыми нам судебными решениями. Теперь вы, Константин Петрович, — я обратился к тридцатитрехлетнему министру юстиции СССР Горшенину, которого на этот пост поставил еще мой отец в тридцать седьмом году, — надо подготовить и провести через наш Верховный Суд решение о неподсудности подданных Советского Союза судам других государств. Даже в случае совершения ими противоправных действий на чужой территории. Совершили преступление за рубежом нашей страны — сами осудим. Наш суд не только самый гуманный, но и самый жесткий по отношению к преступникам.
В общем-то, мои слова о гуманности и жесткости более-менее соответствовали действительности. Еще в тридцать восьмом были существенно ужесточены наказания за любые преступления. Они стали значительно серьезней, чем в других странах. Рецидивистов в основном просто отстреляли. Но, с другой стороны, были предприняты определенные вполне качественные меры для недопущения наказания невиновных. Презумпция невиновности перестала в Советском Союзе быть пустым звуком. Прилично поднялась ответственность, как за преднамеренную дачу ложных показаний, так и следственных органов за некачественную работу. Не знаю, то ли все эти действия, то ли резкий рост уровня жизни, то ли хорошая пропаганда здорового образа жизни, а, скорее всего все в комплексе, но преступность у нас резко пошла на спад.
— Более того, Константин Петрович, не только о неподсудности, а, как только пройдут суды в Америке с необходимыми нам решениями, о невозможности задержания наших подданных в других странах. Практически у всех будет дипломатическая неприкосновенность. Надо там будет, пусть вызывают наших специалистов.
— Шум везде за рубежом поднимется, — отреагировал Громыко.
— Плевать. Ты, Андрей Андреич, подготовься, и заткни им рот низким уровнем преступности в Советском Союзе. Сами не умеют — пусть учатся у нас.
— И последнее, — я опять обратился к Егору, — разобраться. Я понимаю, что там все должно быть достаточно хорошо прикрыто. Но не верю в профессионализм исполнителей. Слишком грязно все сработанно. Шито белыми нитками. Да и нет у американцев необходимого уровня. Устранить заказчиков и исполнителей. Причем заказчиков громко, с шумом. Пуля, нож, яд — до лампочки! Всех до одного и, желательно, одновременно. Пусть поднимают там любой шум в средствах массовой информации. Нам это только на руку. Главное — чтобы поняли, что за советских людей всегда придется отвечать собственной жизнью. Доказательств, что это сделали мы, у них ведь не будет?
— Сделаем, Василий Иосифович! Комар носа не подточит, — на лице генерала Государственной Безопасности Синельникова впервые за сегодняшний день появилась улыбка. Но какая! Такого хищного выражения я у него никогда еще не видел.
В кабинете наступила тишина. Некоторые из присутствующих не поднимали глаз. Неужели не понимают, что без жесткости тут не обойтись?
— А не слишком ли круто? — спросил молчавший до того маршал Берия.
— Нет, Лаврентий Павлович, в самый раз. Этим мы заставим задуматься каждого, кто только попробует решить силой любой вопрос с нашими подданными.
