Спокойствие, с которым Берг принял мою просьбу, да и общее его поведение, лучше всяких слов подтвердили мне, что никакой "лазейки" в моей защите, канцелярия оставлять не планировала. Что наводило на определенные, очень нехорошие, признаюсь, мысли, в отношении одного знакомого и чересчур осведомленного волхва... Вот кстати...
- Берг Милорадович, а что вы знаете о кружке некоего Ставра Ингваревича? - Поинтересовался я, когда насущные вопросы были нами решены.
- Хм... Знакомое имя... А! Ну конечно... Волхв старой школы, любитель диспутов с философами. - Хлопнул себя по лбу, Берг. - Знаю-знаю. Навещал несколько раз его дом. Знаете, у Ставра Ингваревича собирается довольно интересное общество. Лично я, как впрочем и Хельга, заглядывали к нему, чтобы послушать кое-кого из наших коллег. Весьма познавательные были встречи. Вообще, в отличие от многих "стариков", хозяин дома вовсю пытается сблизить естествознание с традиционными школами. Большой энтузиаст. А что, вы успели с ним познакомиться?
- Довелось. Вот приглашает на неделе в гости. - Протянул я.
- Даже не сомневайтесь. Идите непременно. - Безаппеляционно заявил Высоковский, рубанув ладонью воздух. - Поверьте, скучно вам точно не будет.
- Что ж, думаю, я последую вашему совету. - Согласился я. В этот момент, дверь в кабинет отворилась, и на пороге возникли "братья-энциклопедисты", прибывшие с предупреждением, что работу они на сегодня закончили.
Поняв, что исследователи начинают собираться по домам, я поспешил попрощаться с Бергом, и чуть ли не бегом помчался вниз. Мне еще нужно было найти Ратьшу-извозчика, и передать ему распоряжение, выцыганенное мною у князя.
Приказ главы Особой канцелярии, Ратьшу явно не обрадовал, но, побухтев для порядка, как я понимаю, извозчик со вздохом пошел запрягать "двигатель" своей коляски. Смотреть как другие работают, занятие конечно, крайне медитативное, но не на холодном же осеннем ветру, а потому, я, проводив взглядом скрывшегося в хозяйственных пристройках Ратьшу, вернулся в здание канцелярии, надел пальто и шляпу, подумав секунду, натянул перчатки, и отправился домой.
Как назло, и так обычно не особо многолюдная набережная, сегодня оказалась откровенно пуста, и надежды поймать лихача, на ней, растаяли как дым, стоило кинуть взгляд сначала в одну сторону улицы, а потом в другую. Никого. Пришлось идти пешком... Но не успел я пройти и сотни метров по тротуару, в сторону ближайшего моста, как за спиной послышался резвый стук копыт и шум коляски. Остановившись, я обернулся, и почти сразу рядом со мной оказался запряженный тройкой, закрытый экипаж под управлением Ратьши.
- Ваше благородие, садитесь, холодно же на улице. Подвезу вас до дома.
- А как же приказ? - Удивился я.
- Тю? Так сейчас до Дихмантьевки доедем, я там своим пару слов шепну, и готово! - Отмахнулся Ратьша. - Что ж я, сам хвостАть буду? Признают в тот же миг! Не, ваше благородие. В нашем занятии, нужно все делать по уму...
- Ну а как уйдут, пока мы до той Дихмантьевки доедем? - Поинтересовался я, уже забираясь в коляску.
- Так, а обмундированные на входе на что? Уж не волнуйтесь, задержат, пока упреждающего свиста не услышат. - С готовностью ответил Ратьша, закрывая за мной дверцу. - И не подумайте дурного, никаких подозрений не вызовут...
Коляска бодро покатилась по пустой улице, но, спустя несколько минут, Ратьша свернул с набережной и, проехав еще несколько сот метров по довольно широкой, но отчего-то скудно освещенной улице, остановил экипаж.
Остановив лошадей, Ратьша спустился с козел на землю, и направился к нескольким извозчикам, чьи коляски заняли центр небольшой площади со странным названием - Одихмантьевская, или, по-простому, Дихмантьевка. О чем уж говорил ушлый Ратьша с коллегами, я не знаю... но судя по взрывам хохота, не только о деле. Тем не менее, через пять минут, забравшийся обратно на свое место, "водитель кобылы" снова щелкнул кнутом и мы покатили домой, и я еще успел заметить в дверное окно, как трое или четверо извозчиков на площади, разворачивают свои экипажи.
На полпути к дому Смольяниных меня посетила гениальная мысль... И я изо всей силы затарабанил в переднюю стенку экипажа. Ратьша тут же вновь остановился, и поспешил узнать, что у меня случилось. А узнав, хмыкнув, пробормотал что-то вроде: "эх, молодежь", забрался на козлы, и погнал экипаж вперед.
К моему сожалению, столь срочно понадобившаяся мне лавка, оказалась уже заперта. Это в восьмом-то часу! С сожалением глянув в окно экипажа на плотно прикрытые ставни, я мысленно чертыхнулся, в очередной раз столкнувшись с непривычными мне порядками, и велел Ратьше править прямо на Загородский, теперь уж точно домой. Свистнул кнут, и лошади резво потянули экипаж. Ну как резво... Как могли. Впрочем, скорость передвижения гужевого транспорта в столичном Хольмграде, оказалась все-таки заметно выше скорости даже самого навороченного феррари в "той" Москве, в вечерний час пик.
От осознания курьезности сравнения я даже улыбнулся. А уж подъезжая к владениям Смольяниной, мое настроение и вовсе выправилось, когда я вспомнил, что у дражайшей Заряны Святославны имеется свой собственный зимний сад и теплицы. Вот ни за что не поверю, что там не найдется какого-нибудь симпатичного цветника...
Пока открывались ворота, я успел попросить Ратьшу, чтобы он подвез меня к центральному входу в дом, что тот и выполнил, после чего был вознагражден четвертаком, и укатил куда-то в темноту.
- Добрый вечер, Заряна Святославна. - Я поприветствовал хозяйку, спускающуюся по лестнице со второго этажа мне навстречу. Предупрежденная о моем визите одной из служанок, отловленной мною в холле дома, Заряна Святославна даже успела накинуть свою "парадную" шаль. Так сказать, "встречная" форма. Здешним дамам, видите ли, невместно встречать в платье с оголенными плечами, пришедших с визитом мужчин. Исключение допустимо лишь для любовников. Даже на балу, где шаль, как следовало из рассказов образовывавшей меня Лады, неприемлема, в холле, гостей встречает либо хозяин дома, либо дворецкий.
- Здравствуйте-здравствуйте, Виталий Родионович. - Улыбнулась Смольянина, подавая мне ухоженную руку. - Смотрю, совсем вам закрутила столичная жизнь. Пропали на целый день, даже в обед не показались...
- Что делать, дражайшая Заряна Святославна. Наша служба и опасна и трудна... да и времени отнимает порой немало. - Поцеловав, точнее, должным образом изобразив поцелуй ее руки, проговорил я.
- Вот пример достойный подражания для нынешней молодежи. - Вздохнула хозяйка дома, одновременно, жестом предлагая пройти в небольшую гостиную, двери которой уже открыла для нас давешняя симпатичная служанка. - А мой-то племянничек, все кутит. О продолжении дела отцова и думать забыл. Приходится мне, хрупкой женщине мужскими денежными делами заниматься. Не то вконец оскудеет род...
- Ну что вы, Заряна Святославна. С вашими талантами, такой печальный итог решительно невозможен. - Проговорил я, останавливаясь не доходя до порога. - Но вы уж простите, невежу, я ведь к вам тоже по делу заглянул.
- Денежному? - Усмехнулась Смольянина, приподняв одну бровь.
- А то уж вам решать, любезная хозяйка. - Развел я руками.
- И все же идемте в гостиную, Марика подаст чаю... или может кофию желаете? - Предложила Смольянина.
- Кофий. Определенно, сейчас лучше кофий. - Согласился я, пропуская хозяйку дома в гостиную.
- Все слышала? Его благородию принеси йеменский, что из лавки Сантино. А мне чаю подай, с липовым медом. Исполняй. - На мгновение замерев рядом со служанкой, приказала Смольянина, и та, кивнув в ответ, кинулась исполнять. Только что руку к голове не приложила, да "так точно" не рявкнула. М-да, вышколенные же слуги у госпожи Смольяниной... Наш ротный их дисциплине позавидовал бы.
- Итак, Виталий Родионович, расскажите же, что за нужда вас привела? - Поинтересовалась Заряна Святославна, едва перед нами, на столике, появился поднос с чаем и кофе.
- Кхм. Даже не знаю, как просить вас о том... - Начал я. - Видите ли, я сегодня, как вы заметили, очень поздно уехал из присутствия. Хотел было купить цветов, да как назло, обнаружил, что лавки уж закрыты...
- Понятно. Можете дальше и не объяснять... Вы бы скорее заполночь цветы нашли, нежели после заката. Лавки у нас, где сии деликатные создания продают, по нынешнему времени года, работают лишь от полудня, когда их привозят, и часов до трех-четырех, не более.
- Вот как? Странно... - Протянул я.
- Да что уж тут странного? - Смольянина явно оседлала любимого конька, и мешать ей я не стану. Катком переедет, но вещать не перестанет... даже над могилой. По глазам видно. - Посудите сами, цветы, они ведь самые хрупкие создания, хранить их по такой погоде труд немалый. Перемерзают.
