толкнул товарища локтем.
— Ты чего дурацкие вопросы задаёшь? Ешь давай!
Сам он жадно уплетал горячую картошку с тушёнкой.
— А где ваши погоны? — не унимался Митька.
— На штатской одежде погоны не положены, — улыбнулся Георгий Петрович. — Только на форменной.
— Товарищ генерал-майор, а правда, что у нашей сосны бандиты оказались? И вы их всех перестреляли?
— Это военная тайна. Вы мне лучше вот что скажите — часто вы в этот лес ходите?
Митька отвёл глаза, а Тимка, честно глядя на генерала, ответил:
— Нет, мы один раз только.
Георгий Петрович прищурился.
— А вот врать — нехорошо. Ты знаешь, что любой генерал враньё за версту чует?
Тимка покраснел. А Митька, наоборот, заинтересовался:
— А верста — это сколько километров, товарищ генерал-майор?
Георгий Петрович легонько пристукнул ладонью по столу.
— Ну, вот что! За информацию — спасибо. Но в Вязник больше не ходить. Делать вам там нечего. И не вздумайте искать оружие или патроны! Там будут работать сапёры, не смейте им мешать. Ясно?
— Ясно, — вздохнул Тимка.
— Ну, вот и хорошо.
Я налил ребятам чая, придвинул поближе конфеты.
— Угощайтесь!
Когда мы вышли на улицу, я спросил ребят:
— Можете помочь?
— А что случилось, дядя Андрей?
— У бабы Тани Остроуховой Найда щенков родила. Побегайте по деревне, поспрашивайте — может, кому-нибудь нужны.
— Хорошо, мы спросим!
В сумерках мы с Георгием Петровичем сидели на крыльце. Генерал, тщательно расчёсанный, раскрасневшийся после бани, прихлёбывал горячий чай.
Над кружкой звенели комары, привлечённые теплом. Георгий Петрович отгонял их взмахами свободной руки и рассказывал:
— У них там настоящий склад был, Андрей Иваныч. Сапёры одних автоматов насчитали больше пятидесяти экземпляров. Гранаты, ящики с патронами, немецкое обмундирование. Многое уничтожило взрывом, но наши эксперты разберутся.
Отчаянный комар с лёту нырнул в чашку, затрепетал прозрачными крыльями и замер мокрой съёженной букашкой. Георгий Петрович выловил его пальцами.
— Есть у меня подозрение, что это знакомая группа. В прошлом году мы их чуть не прихватили на сбыте. А теперь, похоже, и второй конец ниточки нашёлся.
— Ушли они? — спросил я, хотя и так всё было ясно.
— Ушли. Их на дороге машина ждала. По следам — легковая. Точнее эксперты сказать не могут.
Георгий Петрович сделал ещё глоток чая и достал папиросу.
— Ничего, поймаем! — сказал он, чиркнув спичкой.
Запахло ароматным табачным дымом.
— Поймаете, — согласился я. — Георгий Петрович! Вы ложитесь на кровать — я там свежее бельё постелил. А я на раскладушке.
— Спасибо, Андрей Иваныч!
Я помолчал и спросил:
— Георгий Петрович, у вас врачи знакомые есть? Онкологи?
— А что у тебя случилось, Андрей Иваныч? Есть подозрения?
— Мне бы отца хорошему специалисту показать. Тревожусь я за него.
— Хм...
Георгий Петрович простецким жестом почесал затылок.
— Попробую поговорить кое с кем...
* * *
Георгий Петрович и Рустам уехали на следующий день после полудня. Милиция и солдаты прочесали все окрестности, но время было упущено — бандиты успели скрыться. Что дал осмотр взорванного схрона, я не знал. Кто будет делиться такой информацией с егерем?
Перед отъездом Георгий Петрович снова собрал нас троих: Павла, Фёдора Игнатьевича и меня. Генерал попросил ещё раз подробно рассказать ему о нашем походе в Вязник.
Павел чувствовал себя намного лучше, чем вчера. Но никаких новых деталей мы не вспомнили.
После разговора сели обедать. Участковый и председатель остались с нами.
— Паша, — вспомнил я, — Помнишь ружьё, которое мы конфисковали у старика Худоярова? Отец звонил, сказал, что договорился с мастером, он посмотрит. Надо ружьё к нему отвезти. Ты сможешь?
— Не знаю, Андрюха. Начальство рвёт и мечет. Столько дел навалили — я до зимы не разгребу. Делай, говорят, упор на профилактику! Почему у тебя на участке пацаны без пригляда по лесам шастают и гранаты в деревню тащат?
Георгий Петрович незаметно усмехнулся.
— А что там за история с конфискованным ружьём? — спросил он.
— Пришлось конфисковать ружьё у одного пожилого человека. А оно — память о сыне. Сын на фронте погиб у него.
Генерал помрачнел.
— Ребята, как же так? — тихо и спокойно спросил он. — Неужели нельзя было сделать исключение?
Фёдор Игнатьевич тоже разочарованно покачал головой.
— Георгий Петрович, так он стрелял из этого ружья! Там несчастный случай запросто мог произойти. Вот мы и решили найти мастера. Подремонтировать, что можно, залить патронники свинцом и вернуть ружьё владельцу. Пусть хранит на память!
— А по-настоящему починить? — поинтересовался Георгий Петрович.
Павел растерянно взглянул на меня.
— Вряд ли это возможно, — примирительно сказал я. — Но я не мастер — точно судить не могу.
— Вот что, друзья, — решил генерал. — Ружьё я заберу. Покажу одному знающему человеку. А вы пока хозяина успокойте — он же переживает.
Проводив гостей, я без сил плюхнулся на завалинку. За последние сутки мне ни минуты не удалось побыть наедине с собой. Вот тебе и спокойная жизнь в тихой деревне!
Время летело, утекало, словно вода сквозь пальцы. Ежедневные хлопоты, заботы и происшествия затянули так, что времени подумать совсем не оставалось. А подумать было о чём.
Я до сих пор мало что мог вспомнить из прошлого Андрея. Иногда в памяти всплывали разрозненные картинки, но они почти сразу перебивались моими воспоминаниями из прошлой жизни. Получалась такая мешанина, в которой я никак не мог разобраться.
Но хуже всего было то, что многие знания вообще скрывались под чёрным пятном. Например, учёба.
Из документов я знал, что являюсь студентом лесотехнического института. Но не помнил ни предметов, ни преподавателей, ни сокурсников. Как я учился, что мне давалось легко, с чем возникали трудности?
А между тем, приближалась осень. Не успею оглянуться — как придётся заканчивать с практикой и возвращаться к учёбе. Как я войду в аудиторию?
Оставался один-единственный шанс. Поехать в Ленинград и прийти в здание института. Может быть, его стены помогут мне вспомнить хоть что-то. Кроме того, я хотел правдами и неправдами выпросить в библиотеке учебники по основным предметам.
Если необходимые знания были в моём мозгу — видимо, им нужен был толчок, чтобы проявиться. Если же это не поможет — придётся упирать на амнезию.
— Добрый вечер, Андрей Иванович! Уехали ваши гости?
Возле калитки стоял Алексей Дмитриевич Воронцов.
—
