Я лишь помог ускорить процессы и избежать бюрократии. О содержании вашей сестрицы вам лучше договариваться напрямую с дознавателем. Тем не менее, скоро для вас этот кошмар закончится, — Столыпин взглянул на часы. — Почти пять утра. Осталось пять часов. Я бы рекомендовал вам поспать, господин Альтанн.
— Я не смогу уснуть.
Я печально усмехнулся.
— Ой ли?
— А вы и это можете…
— Я даже могу создать для вас сон. Иллюзия будет не очень натуральная, поскольку я не специализируюсь на менталистике. И все же есть варианты.
— Можете просто погрузить меня в сон без сновидений? — попросил австриец. — Мне нужно поспать три часа. Не больше.
— Конечно.
Фридрих даже не стал готовиться ко сну — просто плюхнулся на диван. Я заметил, что у него чуть тряслись руки и подергивался левый глаз. Стресс, напряжение. Парень тщательно пытался это скрыть, но нервы сдавали. Ему и правда стоило прикорнуть.
— А вы…
— Мы подежурим до приезда гвардии, — шепнул я. — Спите, Фридрих.
Я осторожно дотронулся до его лба и послал слабый импульс. Этого было достаточно — расшатанная нервная система, недавно пробитые блоки — все это позволяло войти в ментальный план парня быстро и легко. Да и усталости в нем накопилось столько, что следовало всего лишь угомонить мозг.
Через тридцать секунд граф Фридрих фон Альтанн спал как младенец. А я повернулся к Столыпину.
— Вы вообще спите, Андрей? На чем сидите, признавайтесь. Я тоже так хочу.
— Ни на чем, — улыбнулся атташе и спрятал свою записную книжку. — Мне просто с юности нужно очень мало времени на отдых. Такая особенность организма. Правда, и расплачиваться за это приходится быстрым расходом резервов силы. Но вам это не грозит с доступом к минеральной воде, правда, Николай?
Я на миг замер. Просек фишку, зараза. Ну еще бы — Столыпин наблюдательный, а я не особенно и скрывался.
— Предположим, — уклончиво ответил я. — Настолько очевидно?
— Одаренному — заметно. Не хочу задавать лишних вопросов. Я уже понял, что это связано с вашей родовой силой. А это вне моей компетенции и зоны ответственности. Лишь хочу предупредить, чтобы вы были аккуратнее в Белграде. В Сербии есть старые семьи, которые обладают родовыми дарами. И вам лучше не раскрывать перед ними карты. Чем меньше они знают, тем лучше. Пока что.
Только что Столыпин тоже получил от меня десять очков к репутации. За то, как отнесся. Все понял, но не стал лезть дальше и продолжил выполнять свою работу — оберегать меня. Что ж, можно сказать, с окружением мне скорее повезло.
— Буду осторожнее. Спасибо, Андрей.
— Поспите, ваше сиятельство. Минералка минералкой, а у организма тоже есть свой ресурс. Если есть возможность, нужно отдыхать и копить силы. Я пока что подежурю.
— Давайте два через два часа, — предложил я.
— Хорошо.
Мне не пришлось даже стараться заснуть. Едва голова коснулась мягкого подлокотника кушетки, как я провалился в сон. Почему-то всплыла сонная мысль о погибшем гардеробе — наверное, потому, что от меня все еще воняло гарью. Завтра, точнее, уже сегодня, сюда прибудет целая венская делегация, а тут такие красавцы в лохмотьях…
* * *
Утро началось… с кофе! И с завтрака. Хорошего балканского завтрака, а не с этой континентальной хрени в виде пары плевков на тарелке.
Наконец-то нормальное человеческое утро, блин.
Столыпин, спаситель мой, успел заказать еду в номер перед тем, как я его сменил. Поэтому к тому моменту, как я вышел из ванной, нагло экспроприировав один из халатов, уже знакомый мне служащий вкатил в номер тележку. Взяв со стола купюру, я дал ему чаевые.
— Желает ли господин, чтобы я сервировал завтрак на обеденном столе?
— Спасибо, не нужно.
Мы, русские варвары, едим прямо со сковородки. Особенно если эта сковородка чугунная, а на ней шкварчит яичница с колбасками.
На десять минут я выпал из реальности. И, соорудив себе бутерброд к кофе, наконец-то проснулся окончательно.
Альтанны дрыхли без задних ног, сон Столыпина был более чутким. Я двигался тихо и старался не шуметь, чтобы не потревожить атташе. На часах была половина восьмого, когда в наш номер тихо постучались.
Я активировал «Берегиню» и сосредоточил силу в руках. Черт его знает, кого там могло принести.
— Кто?
— Это Никита и Вера.
Я приоткрыл дверь и вышел к ним.
— Доброе утро, ваше сиятельство.
Вот чем меня не переставали восхищать секретари, так это тем, что были бодры и свежи в любое время дня и ночи. Понятия не имею, как им это удавалось. Стать личным помощником одаренного аристократа было мечтой многих умных ребят-простолюдинов.
Некоторые юные аристо нанимали себе штат уже в Аудиториуме — пользоваться цифровой техникой и другими благами мы не могли, только аналоговыми устройствами, да и то не всегда. Секретари становились нашими глазами, ушами и руками, нашими возможностями. Работа ответственная и требовала не только безоглядной верности, но еще и знания этикета, острого ума, находчивости. Оплачивалось это тоже по высшему разряду, поэтому конкурс на место всегда был высоким. Некоторые секретари служили аристократическим семьям поколениями.
— Доброе, — шепнул я и прикрыл за собой дверь. — Там все еще спят. Как вы? Удалось отдохнуть?
Глядя на Веру и Никиту, нельзя было сказать, что вчера им хорошо досталось. Умытые, причесанные, в тщательно вычищенной и заштопанной одежде. На девушке — легкий макияж. Они даже умудрились каким-то чудом постираться — воротники их рубашек сияли белизной.
— Нас прекрасно разместили, — улыбнулся Никита. — Большое спасибо, ваше сиятельство. Остальные уже спустились на завтрак. Нам выдали карточки для пользования всеми услугами отеля.
Что ж, моя благодарность консьержу. Нужно будет выразить ее в твердой валюте.
— Рад это слышать, — кивнул я. — С чем пожаловали?
— Мы подумали, что вам потребуется кое-что из одежды. Ведь вы с господином Столыпиным приняли на себя основной удар… Здесь рядом есть улица с магазинчиками. Если не возражаете, мы могли бы выбрать для вас что-нибудь подходящее на смену. Мы хотели согласовать траты с господином Столыпиным и получить чек…
— Разумеется, если вы не возражаете, ваше сиятельство, — добавил Никита. — Вере можно доверить это поручение. У нее хороший вкус.
Вера — отдельная песня. В отличие от Никиты, она была потомственной «секретаршей» и работала на род Бринских уже в третьем поколении. Правда, в Петрополе оказалась уже после того, как я выпустился из Аудиториума — прежде служила моей матери. Но после гибели родителей — к слову, тоже весьма загадочной — перешла ко мне по наследству вместе с особняками, землями и счетами в банке. И мне порой казалась, что Вера слегка стыдилась
