не то, что лисы — зайцы близко подпускают, не чуют людского духа… М-да… Не мое это дело, конечно, но ваша дружная компания сюда не на пикничок забралась. Раненых не бросили — это хорошо, а то, помню… Ну, да ладно, — оборвал он себя. — Сегодня я в поселок наведался… Выменял тушку одичавшей козы на патроны, на табак… В общем… Заехали туда… эти… фашисты черномазые. Выспрашивали всё, высматривали… Проехались до копров — и умотали. Разведка это была. И как бы не по ваши души. А за кем тут еще охотиться? Ополчения у нас, считай, что и нет…
Амир молча протянул ему одноразовый стаканчик с кофе.
— Благодарствую, — старик церемонно пригубил. — М-м… Настоящий!
— Надо уходить, парни, — нахмурилась Рута, и взглянула на меня.
— Рафи бегать пока рано, но тряску выдержит, — спокойно ответил я на безмолвный вопрос. — Голова у Шмуэля не болит, и легкое залаталось. Олег ходит, хоть и с палочкой. Давайте выбираться из тупика! Вот только как? Пробиваться с боем? «Кугуары» выдержат автоматную очередь, а если ПТУРС? Или пушчонка продолбит движок?
— Сынок, — снисходительно бросил Монтана Рольф. — Это все так думают, что Ситон-Виладж в тупике, — он повел рукой на развалины поселка. — А только тут до войны дорога была, отсюда — и до самой Вирджинии! Ежели надо — проведу.
Рута переглянулась с Ари Кахлоном, и твердо сказала:
— Надо!
— Денег с вас не возьму, — мигом оживился старый охотник, — а вот… От пулеметика не отказался бы. Времена уж дюже неспокойные!
— Леви! — скомандовала Шимшони.
Тот сбегал, и вернулся, держа в руках самый настоящий РПК.
— Ручной пулемет Калашникова, — Леви качнул убойным агрегатом, — русская работа. Берешь?
— Беру, беру! — засуетился Монтана Рольф.
— Смотри только — тяжелый.
— А я на колесах! — ухмыльнулся хитрый дед.
Утро того же дня
СССР, Щелково-40, улица Колмогорова
Под утро Наташу атаковала бессонница. Проснулась часа в четыре, и всё — полезли мысли в голову, как пчелы в улей. Сон не выдержал, и покинул тело. А то слишком уж смятенная душа…
Особая дыхательная гимнастика помогла взбодриться, но вот тревоги никуда не делись, и продолжали выедать покой.
Ивернева покрутилась под душем, окончательно возвращаясь в явь, вытерлась насухо и накинула теплый цветастый халат — Рита шутливо звала его «шубкой».
Запахнув махровое кимоно, Наташа нацепила пушистые тапки, и вышла в светлый коридор второго этажа. Хорошо еще, что удалось Лею уговорить.
«Доченька, а давай останемся у тети Риты? Давай? А то мама так уста-ала…»
«Ну, ла-адно!» — сделала одолжение доченька…
Вот папу она бы послушалась сразу, причем с радостью! И не хныкала бы, скучая по любимому садику, не терла бы сухие глазки, изображая великое горе.
Спускаясь вниз, Наталья замерла на ступеньках. Вроде бы послышался Леин голосок… Да не вроде, а точно! На кухне эта вредная малышня…
В холле возилась Юля, застегивая модные короткие сапожки.
— Привет! — вызвенел девичий голос.
— Привет, Юльчик, — улыбнулась Ивернева. — Уходишь уже?
— Ага!
Ученица выпрямилась, и Наташа залюбовалась стройной фигуркой. Хорошо, хоть капризная мода отвергла мини, и подол школьного платья почти доставал до коленок, а не как раньше, едва попу прикрывая…
В Юлином лице что-то дрогнуло, и девушка порывисто обняла Иверневу.
— Скучаешь по папе? Да? — жалостливо зашептала она.
— Очень, — вздохнула Наталья.
— И я… — грустное выражение мигом сменилось лукавой улыбочкой. — Конечно, не совсем так, как ты, но…
— Ты о чем? — Иверневу бросило в жар.
— Ох, уж эти взрослые! — снисходительно фыркнула Юля. — Я же всё слышу! И вижу… Иногда. Нет, я не подглядываю! Просто… Ну, не закрывать же глаза, как обезьянка Мидзару!
— Юля… — подрастерялась Ивернева. — Какая ж ты уже большая стала…
— Ага! — хихикнула девушка. — Метр шестьдесят семь! Ой, всё, я побежала! Мамочка, чао-какао!
Торопливо шлепая тапками, из кухни вышла Рита, завязывая халат.
— Юлечка, ты кофе не допила!
— В обед допью, мамулечка! А то опоздаю еще…
За Ритой выбежала растрепанная Лея, путаясь в маминой кофте, и весело взмахнула пустыми рукавами:
— Чава-какава!
— Пока-пока! — зачастила школьница, и скрылась за дверью.
— Котик! — воззвала Лея, шлепая по коридору. — Ты где? Пошли завтракать!
Провожая ее взглядом, Наташа спросила неуверенно:
— Рит, ты Юле ничего про Мишу не говорила?
— Ты что⁈ — округлила глаза Гарина. — Нет, конечно! Сказала, что папа задерживается, и всё… Пусть ждет, а не боится!
— Ну, и правильно! — кивнула Ивернева, малость успокоившись. — Рит… Я тебе не говорила еще… — она ощутимо занервничала. — В общем, Моссад… слышала про такую… организацию? Они послали спецназ, чтобы вытащить Мишу из Штатов!
Рита замерла, и глаза ее потемнели еще пуще.
— Наташа! — выдохнула она. — Ты… Я, кажется… Наташ, Моссад ничего просто так не делает…
Наталья поникла.
— Ну, да… — промямлила она, теребя поясок халата. — Придется отработать…
— Спасибо тебе! Спасибо! — Гарина порывисто обняла подругу. — А я вот даже не пыталась Мише помочь… Ты его любишь сильнее меня… Сильнее всех нас!
Наташины глаза набухли слезами, и обе девушки заплакали. Мучимые страхами, не вынося гнетущего ожидания, и просто от осознания того, что не всё сбылось, как мечталось.
Лея вышла в обнимку с Кошей, посмотрела озадаченно на взрослых — и тоже захлюпала носом. Отпустив «котика», обняла маму за ногу. И заревела за компанию…
