— Ходу!
Взревел мотор, и место аварии исчезло за поворотом.
Февраль 1936
Вена
Где-то в большом городе
— Что они себе позволяют, Джаспер? — генерал Доу стоял у окна и разглядывал тихую улицу. — В конце концов — это просто невежливо! К своему начальству они могут хоть ползком добираться, но ко мне… нет, это возмутительно!
В глубине квартиры стукнула дверь, послышались шаги.
— Надо полагать, сэр, это поляки…
Распахнув дверь, в комнату вошли три человека. Один из них так и остался стоять около двери, а двое других проследовали к столу.
— Наконец-то! — фыркнул генерал. — Вы заставляете себя ждать, майор!
— Прошу простить, пан генерал, но, обстоятельства… увы, я тоже не всесилен…
— Угу… обстоятельства… конечно… — покивал Доу. — Что вы можете нам рассказать? Хорошего, я имею в виду?
— Пан генерал! Ваш тон…
— Ещё слишком мягок, майор! После таких «подарков» с вашей стороны! Я и не знаю, что меня удерживает от немедленного доклада руководству?!
— О чём, пан генерал?
— Капитан! Объясните… панам офицерам… — сэр Горацио отвернулся к окну.
— Господин майор, — вкрадчивым голосом начал капитан, — позвольте мне напомнить о том, что приступая к данной операции, вы обещали нам всемерное содействие.
— То так, пан капитан! — наклонил голову поляк. — И мы его оказали!
— Конечно. Ваши люди добросовестно осуществляли наблюдение за интересующими нас персонами.
— Да! Я же вам обещал!
— Понятно. Все ли ваши люди были должным образом проинструктированы?
— Разумеется! Ведь к этому человеку и у нас накопился довольно-таки основательный список претензий.
— Сколь основательный?
— А вам, пан капитан, это зачем? — подозрительно осведомился поляк.
— Ну, мы-то от вас ничего не скрыли?
— Как же… — проворчал майор. — Ничего…
Он ослабил узел галстука, словно тот мешал ему дышать.
— Этот назойливый пан, уже достаточно долго испытывает терпение господа нашего своими выходками! В течение только последних десяти лет, его уши не раз торчали в самых неприятных ситуациях. А уж история с беднягой капитаном… это и вовсе верх наглости! Ведь именно из-за этого между нами пролегла трещина… Пока разобрались, да успокоились…
— А поподробнее можно?
— У нас столько времени нет! Если коротко, то этому типу можно вменить шпионаж, разбойные нападения, убийства государственных служащих… про контрабанду и незаконный переход границы я уж молчу… Только от его руки погибли пять стражников пограничной стражи, четыре офицера контрразведки и несколько других, не менее достойных фигур. И что, по-вашему, я должен о нём думать?
— Понимаю… — сочувственно покивал капитан. — Сильные чувства, уважаю… Надо полагать, они иногда застилают вам глаза?
— Не понял пана… — насторожился майор.
— А как тогда вы объясните тот факт, что за рулём машины, протаранившей наш автомобиль, оказался ваш сотрудник?
— Что?!
— Подхорунжий Марек Весельский. Вот его документы, — Реллони пододвинул к поляку раскрытую книжицу.
Тот быстро пробежал её глазами.
— Марек! Вот он где! А мы-то с ног сбились, его разыскивая…
— Как видите, далеко бежать не потребовалось, господин майор.
— Он жив?
— Без сознания — ударился головой о стойку. Говорить не может. Возможно тогда, вы, господин Рохальский, сможете нам пояснить — что же делал ваш подчиненный в этом месте? И почему он таранил нашу автомашину? Виновник гибели двух наших людей известен, и мне хотелось бы понять — кто приказал ему это сделать? Или вам, господин майор, так уж сильно хотелось самому поймать Харона?
— А без театральных эффектов вы обходиться не пробовали? — проворчал Филимонов.
— Это вы о чём? — удивился Проводник. — Об этих, что ли? А были другие варианты? Поделитесь опытом?
— Нет, но… теперь на уши встанет вся полиция!
— Да хоть на хвост! Не поделили паны что-то с британцами, вот и боднули в бок ихний автомобиль. Мы-то здесь при чём?
— Обождите… — майор повернулся на сиденье, — Поляки-то здесь с какого боку взялись?
— А я знаю? За вами следили англичане — здешняя резидентура. А таранил их автомобиль поляк, причем офицер, из числа их польских коллег.
— Вы точно в этом уверены?
— Абсолютно.
— А… все прочие, кто захочет расследовать данный инцидент?
— Найдут в кармане у поляка его документы.
— Это точно?
— Сам их видел.
— Ага, стало быть и за рулём могли сидеть…
— Мог. Но меня там никто не заметил.
— Но ведь водитель сможет вас опознать!
— Он без сознания. Так что, в данный момент, от него толку никакого.
— Хорошо. Но ведь он когда-нибудь придёт в себя…
— Не придет, — совершенно спокойно заметил Проводник. В салоне автомобиля повеяло холодом.
— Однако… — быстро нашелся Филимонов. — Не любите их?
— Есть за что любить?
— Ну… наверное нет. Но мы стараемся так не работать!
— Да ну? — развеселился собеседник. — Мне-то сказки не рассказывайте, ладно? Я ведь не в глухой тайге все это время жил, тоже, слава богу, в курсе дел…
— Ну, хорошо! Но очень вас прошу воздержаться в ближайшее время от таких вот… цирковых представлений. Работе шумиха не способствует.
— Здесь вы правы, — кивнул Проводник. — Тем паче, что и противники наши какое-то время потратят на выяснение отношений. А, значит, и надзор их ослабнет. Кстати говоря, товарищ майор — следили-то за вами! Спутник ваш, мне, между прочим, так и не представленный, интереса особого у них не вызывал!
— Старший лейтенант Костриков, Олег Миронович, — наклонил голову водитель.
— Постойте, — перебил его майор. — Насчёт слежки… это точно?
— Куда ж ещё точнее-то? Вы за десять дней выходили из торгпредства семь раз. Три со старшим лейтенантом, два — с торгпредом, и ещё два раза выезжали в посольство. Все это время за вами следили — и очень плотно. А вот все прочие ваши спутники, такового внимания отнюдь не удостоились.
— Интересно… Это что же выходит — ждали меня тут?
— Вам виднее. Однако же я другого вывода сделать не могу.
— Ничего себе! — Филимонов вытер вспотевший лоб. — Вас послушать, так у нас везде предатели сидят…
— Ну а кого вы сами-то в тюрьмы сажаете? Тоже, надо думать, не всех подряд? Так что, товарищ майор — ищите стукача дома…
— Ладно, — успокоился майор. — Это уже моя забота. Вот, старший лейтенант будет работать с вами. Столько, сколько это потребуется для дела. Вам лично, что-нибудь от нас нужно?
