Ольга стряхивает пепел… упрямо мотает головой:
— Нет. Там всё иначе. Германия разгромлена, расчленена, и больше она уже ни с кем не воевала. На Японию Трумэн сбросил две атомных бомбы, и император Хирохито сдался Соединённым Штатам. Муссолини партизаны повесили вниз головой, в Нюрнберге вздёрнули руководство империи… кроме Гиммлера и Геринга — эти отравились. В том мире Ниппон коку страна электроники и туризма, а Германия покупает газ у Руссланда.
Ну, вот это уж точно хрень. Неужели немцы зависят от наших ресурсов?!
Однако я понимаю, что в данный момент лучше не спорить.
— Хорошо, пусть так, — прерываю я её. — У вас есть объяснение, как вы попали к нам?
Она закидывает руки за голову, поудобнее устраиваясь на оранжевой подушке.
— Ох, кабы я сама знала… Мне просто мозг порвало. Вслед за психиатрией и Демокритом я буквально проштудировала груду книг по физике, пытаясь понять: почему это со мной происходит? Ладно, я смирилась с тем, что меня швыряет из одного мира в другой, но… Отчего я перемещаюсь только туда, ведь параллельных миров, в теории, сотни? Я поняла, только когда приехала в Алексеевское. Там реально чувствуется природная аномалия. Металлические вещи слипаются в единый ком. Свет в полдень может вдруг потемнеть до черноты. Летом, каждый год, резко холодает, начинается метель, снег кружится хлопьями — именно в тот час, когда эсэсовцы убили детей. У меня нет другого объяснения, кроме как… При взрыве гранат в доме внезапно открылся коридор между двумя мирами. Ужас, страх, слёзы, взрывчатка — сложно сказать, что послужило катализатором. И меня затащило к вам. За долю секунды до моей смерти…
Шатаясь, я подхожу к столику. Наливаю виски. Мне не до патриотизма.
— Если я правильно понимаю, мои видения и странные штуки в храме, включая исчезновение козла… Это тоже результат ваших перемещений в параллельный мир?
Слышится шипение потушенной сигареты.
— Вот дался вам этот козёл! Вернёмся — первым делом возмещу его стоимость. Да, мы связаны друг с другом, хотя я сама не в курсе, каким образом. Вас затаскивает ТУДА, и вы видите то же самое, что и я. Но поскольку вы там не родились, то можете наблюдать со стороны, как гость, без воздействия. Кровопускание возвращает вас, не даёт слиться с тем миром. Кстати, будьте любезны, расскажите: как вы это поняли?
— Да проще простого, — пожимаю я плечами. — Думал, вы меня гипнотизируете. Во всяком случае, очень похоже на гипноз. В Школе Жрецов на первом курсе учат: если тьма болот пытается окутать тебя колдовством, надо излить кровь. Как видите, сработало. Но это неважно. Я хотел бы разобраться, что приключилось со стенами в моём храме…
Она вздыхает. Нащупывает новую сигарету.
— Если я правильно мыслю, мои перемещения повлияли на ваш мир, — выдыхает дым Ольга. — Его разъедает, возникают метастазы, как от раковых клеток. Стены в храме — только фрагмент грядущего конца света. Я видела исчезающие горы, чащи лесов, реки. Понятия не имею, что принесла с собой в вашу Вселенную, но… Похоже, я заразила её каким-то вирусом, и теперь она умирает. И знаете что? Мне совсем не жаль.
Хм… вот что после такого скажешь? Глупый вопрос, но…
— Почему?
— Потому что мир, в котором победила армия ублюдков, сжигающих детей, не должен существовать. Это абсурд, ошибка мироздания. В истории человечества всегда хватало мрачного говна, но никто не додумался убивать людей десятками миллионов, травить газом, сжигать в печах. Третий рейх — это фантастический пиздец, вы понимаете? Посмотрите, во что его победа превратила ваш мир. Полный сюрреализм и безумие.
Вот тут я просто обязан возразить:
— Женщинам свойственно одно из двух: либо жестокость, либо наивность. Вы же умудрились смешать в коктейль и то, и другое. То есть, ваш мир — просто чудо чудесное? Он состоит из молочных рек с кисельными берегами, там нет болезней, зажравшихся богачей и больных на голову военных, нищие не просят подаяний, а людям никто не режет глотки, потому что они другой веры или расы? Сильные страны не потрошат слабые, не бомбят их города, не грабят музеи? Каратели не жгут деревень? В таком случае я должен сказать: вы не из другого мира. Вы недавно умерли и попали в рай.
Девушка встаёт из постели. Подходит ко мне — вплотную.
— Нет. — Ольга смотрит в мои глаза. — Он такой, как вы описали. Кажется, жизнь проклята. Уверена, и параллельные миры разложились, как мертвечина, политики там — суки и подлецы, а любая власть — зло. Но пусть из двух зол победит меньшее. Другой мир — фигня, я не спорю. Но он так нахлебался кровью, что и спустя семьдесят лет боится масштабных войн. Да, я ненавижу национал-социализм, я горела желанием сражаться с режимом, проигравшим там, но победившим здесь: плевать я хочу на салоны красоты, райзепоездки и кауф-хофы. Шварцкопфы приняли меня с распростёртыми объятиями.
Как мило. Заколебал пафос этих гламурных дамочек. Носят бриллианты, лечатся у лучших онкологов, светятся на телеэкране, пьют шампанское, небрежно швыряются марлом в спа-салонах. И при этом просто мечтают делать революцию: ах, святое дело, кинуть гранаточку в патруль и вывесить видео в Сёгунэ. Но по справедливости… Как бы я сам поступил на её месте? Ну, вот честно? Если бы на моих глазах жгли детей, я достоверно бы знал про изуверские опыты психа Менгеле — и был в курсе, что окружение фюрера состоит из отъявленных мясников? Неужели преспокойнейшим образом сел бы на кухне попивать кофе, отмахиваясь, что это не моё дело… Сумел бы я отстраниться и жить как раньше… Или меня бы стошнило от сплошной фальши системы? Неизвестно. Такие люди, как Локтев, наверняка понимают, чьим наследникам они служат, — но, похоже, это их не волнует. Ох, как же раскалывается голова. Я не хочу ничего решать. Моя вера в рейх трещит по швам, но шварцкопфы… терпеть их не могу. В глазах плавают красные пятна. Не могли бы и те, и другие сделать одолжение и дружно провалиться к чёртовой матери?
— Хочется задать логичный вопрос… Не стоило ли вам рассказать мне всё сразу?
— Неужели? Вот скажите откровенно, вы бы мне поверили?
Мне нечего ответить. Конечно, не поверил бы.
Она кладёт руки мне на плечи. Ладони горячие, как огонь, — чувствую даже через ткань.
— Зачем я вам нужен? По-моему, пора признаться…
Она шепчет мне на ухо. Горячечно, прерывисто. Губы касаются мочки, и да… это очень возбуждающе. Она сбивчиво объясняет. Хм, специфическое признание.
Но многое ли из того, что произошло с нами, нормально?
У меня нет никакого желания сопротивляться.
