кабинет, заработав множество косых взглядов от теток, в том числе и в мою сторону.
– Ты это, Лида, – вдруг тихо сказал Мунтяну (я аж удивилась). – В общем, если будет совсем жопа – то заходи.
Егоров ничего не сказал, но по его сочувствующему взгляду я поняла, что эпопея с Горшковыми и квартирой – это еще так, цветочки.
Настроение стремительно рухнуло вниз.
Под бумаги мне был выделен большой шкаф-стеллаж, и я принялась аккуратно расставлять дела по категориям, сверяя их с ранее составленным мной каталогом. Папок было много, после пожара второпях все они были вытащены как попало, поэтому сейчас мне предстояла адская работа, расставить так, чтобы потом можно было быстро найти и ничего при этом не перепутать.
Тетки при этом искоса наблюдали. Они были разные, но чем-то неуловимо похожи, не пойму чем. Для того, чтобы не запутаться я когда-то, еще в первые дни после попадания, изучила стенд возле бухгалтерии, поэтому примерно понимала, где кто.
Итак,
Лактюшкина Феодосия Васильевна, – полная женщина, предпенсионного возраста, с тяжелым характером, занималась основным делопроизводством;
Базелюк Мария Лукинична, – невысокая, крепко сбитая, примерно пятидесяти с хвостиком лет, вела журналы учета по техническому обучению и повышению квалификации работников;
Жердий Галина Митрофановна, – крупная, ехидная, хохотливая, очень подвижная и шустрая, была помощницей Лактюшкиной, вела учет медосмотров, больничных, а заодно у нее можно было измерить давление и тому подобное;
Максимова Евдокия Андреевна, – высокая сутулая старая дева, вела статистику и оперативный учет;
Фуфлыгина Клавдия Тимофеевна, – среднего телосложения, но с глазами навыкате, тоже помогала что-то там Лактюшкиной, а также готовила дела для сдачи в архив;
Репетун Татьяна Петровна, – яростно молодящаяся женщина, чванливая, в депо все были в курсе, что она – директорская любовница в отставке. При этом она знала, что все знают, что отнюдь не добавляло ей толерантности и любви к людям. Чем конкретно она занималась, было непонятно.
И вот все вышеперечисленные дамы рассматривали меня и мои действия с видом патологоанатома перед особо отвратительным и странным трупом.
Покряхтывая, я принялась доставать из глубокого ящика кипу папок, стараясь захватить их все и не рассыпать при этом. Папки, сука, были тяжеленные, словно гири, а мне предстояло разгрузить еще не один такой вот ящик. Удерживая всю эту кучу, я неудачно разогнулась и зацепила локтем спинку стула. Стул с грохотом упал на пол.
– Да уж, поработать сегодня нам явно не дадут, – прижав руки к вискам, заметила Лактюшкина, вопросительно взглянув на остальных.
Сначала все промолчали, но потом коллективное бессознательное победило и дамы наперебой включились:
– Ну, знаете ли, Феодосия Васильевна, – капризным голосом заметила Репетун, нервно постукивая карандашиком по столешнице, – вы здесь сами виноваты. Вы почему не поставили условие Капитолине Сидоровне, чтобы она, если подсаживает, то хотя бы нормальных сотрудников? Ту же Иванову, на пример, вполне можно было к нам взять. Она-то даже очень компетентна и тактична.
– Да тоже шило в заднице, – хохотнула Жердий, – Любка говорила, что у них все так радовались, когда ее пересадили…
Базелюк тоже засмеялась.
– Татьяна Петровна! – не смогла промолчать Лактюшкина, перебивая остальных, – вы же прекрасно знаете, кто принимает все такие решения. Капитолина подсунула список, Бабанин подмахнул, а терпеть это безобразие и выслушивать ваши претензии должна я теперь!
– Вечно нам весь сброд сбагривают, – поддакнула Фуфлыгина, глядя в потолок, и вздохнула.
Я продолжала молча по-стахановски трудиться, следом за кучкой пристроила еще три папки, но одна все-таки упала. И, конечно же, совсем не бесшумно.
– Я скоро здесь с ума сойду! – воскликнула Репетун. – Не отдел, а зоопарк какой-то!
– Да сколько можно! – возмутилась Фуфлыгина, – вы мешаете нам работать, товарищ Горшкова.
– Извините, коллеги, – пожала плечами я, – расставить бесшумно такое количество документов невозможно. Мне нужно закончить. Потерпите пожалуйста, я постараюсь побыстрее.
– А мою работу кто побыстрее сделает?! – фыркнула Репетун и швырнула карандаш на стол. – Мне нужно сосредоточиться, а ваши эти пляски с бубном, меня с мысли сбивают!
– Да уж, нынче молодежь какая пошла, – включилась Базелюк, – ты ей слово, она тебе десять. Раньше за подобное отношение такого работника начальник сразу выгнал бы.
– Или муж… – хохотнула Жердий.
Послышались понимающие смешки и переглядывания.
– А что вам мой муж? – спросила я, отставляя папку и резко поворачиваясь к Жердий.
– А я не с вами вообще-то разговариваю, – отрезала Жердий, не глядя на меня. – Вас в школе не научили, что перебивать старших нехорошо?
– Работайте, Лидия Степановна, не отвлекайтесь, – процедила Лактюшкина. – и не нужно тут разборки устраивать. Во всяком случае, мы вам работать не мешаем.
Дамы продолжили общение, а я продолжила работу. В общем, передать тот спектр эмоций и ощущений, который меня накрыл – сложно.
И выбесила меня Щука своим поступком окончательно.
Примерно через часа полтора я, наконец-то, преодолела все коробки. И дела, папки и папочки выстроились на полках ровнехонькими правильными рядами. Устало вздохнув, я решила разложить все на столе и сходить в столовку, выпить хоть томатного соку с солью, а то руки аж дрожат от перенапряжения.
Но лишь только я уселась за стол и притянула к себе стопку документов, как за спиной раздался возмущенный возглас:
– Лидия Степановна!
Я обернулась. На меня выкатила и так выпуклые глаза Фуфлыгина:
– А убирать за вами кто будет?
Я посмотрела на пол: старые коробки, в которых перетаскивали мои бумаги, я сложила один-в-один, матрёшкой, на полу вроде тоже особо грязи не было, ну натоптали немножко мужики, когда носили, но у нас в депо везде так. Производство ведь.
– Что не так? – спросила я.
– У нас здесь люди, вообще-то работают, а не свиньи, – обронила Репетун, аккуратно припудривая лицо из перламутровой пудреницы.
– Ужас, – вздохнула Жердий.
– Через полтора часа рабочий день заканчивается, – сказала я, – придет уборщица и помоет пол.
– Нет, это невозможно! Вы посмотрите, что творится! – вскричала Лактюшкина, подскочила, схватила веник (спрятанный, между прочим, под одним из шкафов), и начала судорожно, шумно мести пол, больше поднимая пыль, чем сметая
