в столь оголтелого дикаря? Я едва удержался, чтобы не рассмеяться!
Финн только развёл руками:
— Но ведь сработало же!
Недоуменный взгляд Ушакова сменился улыбкой, боярский сын понял нашу задумку. Улыбнулся и я. Козачок даже не обратил внимание, что Тапани припал к телу одного из воров…
— Отправите его к князю, жить захочет — ещё вспомнит что-нибудь интересное. И Пётр! Тебе будет нужно выделить десяток другой рейтар из пополнения, чтобы проводить раненых в лагерь. С остальными же воинами мы пойдём к Лавре.
Ушаков согласно кивнул, едва не вытянувшись по струнке — только что не отдал воинское приветствие! После чего обернулся к своим людям — и принялся с ходу, уверенно отдавать приказы… Хороший солдат — и отличный, дисциплинированный командир! Сам же я вернул на голову ненавистный бургиньет, поморщившись при этом от боли в боку, по которому мне успели врезать копьем. Впрочем, кираса справилась с защитой тела, это всего лишь ушиб… Другое дело, что после слов пленника какая-то неясная тревога за друга «Тимофея» вдруг поселилась в моем сердце.
Чую, нам действительно стоит поспешить — а поскольку никакой особой нужды возвращаться в лагерь Скопина-Шуйского у нас сейчас нет, можно рвануть в сторону осажденного монастыря и напрямки…
Нас прижали. Конкретно так прижали…
После со всех сторон удачной засады тушинцы, несмотря на истребление своей передовой группы, продолжили преследование. Двигались они значительно медленнее, высылая вперед небольшие разъезды запорожцев — тут же спешивающихся, как только им встречалась местность, потенциально опасная для возможной засады. Как та низина, к примеру, где мы в первый раз подловили врага. Тем не менее, противник очевидно висел на хвосте — что здорово нервировало и давило…
Становясь на стоянку, мы каждый раз рубили засеку на пути преследования врага, располагая за ней пару-тройку казачьих секретов — причем в каждую двойку донцов мы добавили по «драгуну» из наиболее опытных и смышленых ратников. Так, чтобы дозор не прозевал появления противника, способного обнаружить и вырезать зазевавшийся секрет уставших от постоянного бдения казачков… Судя по действиям черкасов, теперь нам противостоят настоящие, боевые запорожцы — опытные и умелые воины, обученные воевать прежде всего в пешем строю. И если на то пошло, будущие кубанские пластуны — это ведь как раз потомки запорожцев… Так вот, несколько раз боевое охранение вступало с преследующими нас черкасами в бой — и было вынуждено отступить до того, как к засекам подошли бы основные силы преследующего нас враг. То есть ни помешать тушинцам разобрать засеку, ни даже выяснить их настоящее число мы не могли!
Кроме того, в арьергардных боях я потерял еще трех человек — двух казаков и одного драгуна…
Преследование сквозь леса продолжалось два с половиной дня с момента засады. На рассвете третьего секреты вновь вступили в бой с попытавшимися было приблизиться к засеке черкасами, и мы в спешке свернули лагерь и покинули его, сделав короткий рывок от крошечной лесной поляны в сторону опушки…
Все ради, чтобы увидеть, как на открытой местности нас дожидается отряд тушинцев в не менее, чем две сотни всадников — да при двух легких орудиях! Открывших огонь, как только на тропе, ведущей из лесной чащи, показались первые всадники — и телеги… Две небольшие артиллерийские гранаты взорвались точно под копытами идущих впереди всадников, разом убив трех человек, и еще двух ранив — заранее пристрелялись ляхи, не иначе.
Н-да, затравили нас гады, обложили со все сторон, словно на облавной охоте! Причем воровские казаки выступили в роли псов, преследующий нас отряд тушинцев — в роли загонщиков, ну а роль стрелков приняла на себя свежая кавалерия и пушкари противника.
По ходу здесь моя история и закончится…
— Все назад, отступаем в лес! Лошадей отпустить — уже не потребуются… Телеги перевернуть на тропе, раненых убрать подальше! Позиции занимаем за деревьями, стреляем так, чтобы из-за ствола только ствол ружья торчал, да правый глаз… И патроны с порохом не жалеем братцы, больше нам они уже не пригодятся. И еще — о полоне не думайте, даже если ляхи пообещают сохранить жизнь! Для панов слово, данное московиту или казаку, что пыль и труха — забудут и не вспомнят. Сдадимся — на колы пересажают, как пить дать! Уж лучше честная смерть в бою, братья!!!
— Гойда-а-а-а!!!
Ответом мне стал отчаянный, яростный крик ратников, готовящихся продать свои жизни подороже.
Ну, понеслась…
Я привалился к объемистому дубовому стволу, выглядывая из-за него на тропу — и периодически осматриваясь по сторонам. По плотной, испещренной полосками, словно глубокими расщелинами коре еще ползают одинокие лесные муравьи, а листва могучего дерева пока остается насыщенно зеленой… Отчего-то мне подумалось, что это далеко не самое худшее место, чтобы принять свой конец — но эту мысль я постарался отогнать, принявшись спешно мастерить ручную гранату. По всему видать, что запас пуль и пороха я весь израсходовать не успею — а так будет какой-никакой сюрпризец ворам и ляхам напоследок!
Вскоре на тропе показались всадники — но, приникнув к диоптрическому прицелу трофейного карабина я понял, что это возвращается бойцы секрета, после чего тут же воскликнул:
— Не стрелять! Наши!!!
Пять минут спустя боевое охранение поравнялось с перевернутыми телегами; из шести казаков и драгун уцелело пятеро, одного из стрельцов привезли, перекинув безвольно болтающееся тело через седло. Заметив невольное изумление на лице Еремея Азарова, косматого, разбойного вида казака с чрезвычайно длинными, жилистыми руками, возглавившего арьергард, я только коротко бросил:
— Обложили нас, «Коса»! Пара сотен конных воров — да с пушками, что тропу пристреляли на выходе из леса!
Косарь в сердцах помянул всех родственников и предков тушинцев и ляхов с литовцами, да чтобы он сделал с их женами — после чего, чуть успокоившись, уточнил:
— Что делать думаешь, голова?
Я невесело усмехнулся, по-прежнему едва выглядывая из-за дерева:
— Здесь дождемся ворога, здесь бой и примем. Сдаваться нельзя, потому как…
Но донец только рукой махнул, перебив меня:
— Да знаю я, что сдаваться нельзя! Только я, атаман, предлагаю назад вернуться, обойти ляхов лесом, да по широкой дуге. Глядишь, разойдемся с черкасами сторонами — а там ищи-свищи нас в глубокой чаще!
На пару секунд я просто онемел, услышав столь очевидно простой и одновременно с тем удачный план! Но при этом у меня внутри все аж задрожало от возбуждения при виде открывшихся перспектив — словно пелена с глаз слетела! Действительно, коли мы пешими пойдем, так ведь сможем же скрыться в чаще, наверняка
