– Ничего. Мужик больше не появлялся, а мальчишки… Предъявить им нечего, дать пинка, значит, раскрыться. Пусть теряются в догадках.
– Знаем мы о них или нет, – усмехнулся Белый. – Неплохой ход. А что вы собираетесь делать?
– Ничего. Усилю охрану казармы. Управление на усиление охраны моими людьми не согласится?
– Не знаю, право слово.
– И я не знаю. Буду ждать приказаний. До свидания, Павел Данилович.
– До свидания, Сергей Петрович.
Нагрянувшее через день начальство выдернуло всех пред свои очи. И, как обычно бывает, началось наказание невиновных и награждение непричастных: операм, как обычно, вставили фитиль, прошлись по канцелярии, наконец, обратили свой взор на меня.
– Ну-с, подпоручик, а вы что делали? – задал вопрос подполковник и, не давая ответить, продолжил: – Ничего. Вы неделю бездельничали. Или вы решили, что попали на воды? Что вы можете сказать в свое оправдание?
– А почему я должен оправдываться? Мне что-то поручали, и я этого не выполнил?
– Не заговаривайтесь…
– Где вы видели приказ для моей группы? Его не было. Я, вместо того чтобы чистить тылы действующей армии от башибузуков, прохлаждаюсь здесь. Вы что, думаете, легко найти лишнюю группу осназа?
– Подпоручик, не забывайтесь.
– Я? Забываюсь? За Дунаем офицеры управления спят по три-четыре часа. Ежедневно головы под пули подставляют, в одиночку лазают по лесам. А здесь, оказывается, курорт.
– Да как вы смеете…
– Смею, сегодня на имя полковника Сазонова уйдет рапорт, извещающий о неумении грамотно использовать группу. Думаю, через неделю я буду уже за Дунаем.
Кажется, вон того ротмистра сейчас кондратий прихватит. Тишина. Похоже, не ожидали они, что у меня такие связи. Стоп, похоже, председатель очухался и сейчас начнется.
– Хорошо, у вас есть предложения по расследованию? – спокойно произнес он.
– Есть, но вы их не одобрите. – Это мы проходили. Как говорится, «предложите свое решение». А затем высмеят: «Вы идиот, идите вон, не учите старших».
– И что же вы предлагаете? – Ротмистр, к сожалению, выжил. – Если не секрет.
– В Лукьяновке[50] есть арестованные? – спросил я.
– Да, – ответил один из офицеров управления.
– Применить к ним особые методы допроса.
– Какие, интересно? – ехидно спросил давешний ротмистр. Вот гад, а то он не понимает. Под дурачка косит.
– Дыбу, – с улыбкой ответил я ему. – Как в прежние времена. Очень помогало – ни Малюта, ни Федор Юрьевич не жаловались.
Угу, Гоголь отдыхает. Немая сцена. Станиславский рыдает и кричит «верю». Вот только у комиссии почему-то глазки загорелись, нехорошо так.
– Запрещены в империи пытки, – с сожалением проговорил председатель. – Так что…
– Господин полковник, как же так? Сегодня они начальника управления убили, а завтра… – И я показал глазами вверх.
Намек был понят правильно. И если что-то случится, то комиссии кирдык. Нет, расстреливать не будут, но выкинут без мундира и пенсии. Быстро завершив следствие, комиссия убыла, оставив исполняющим обязанности начальника управления ротмистра Езжевского.
Три часа спустя. Кабинет начальника Киевского жандармского управления– Давайте как моряки, сначала младший по чину.
– Господа, как говорил Наполеон, «для войны нужно три вещи: деньги, деньги и деньги». Надо найти источники финансирования, – начал я.
– Так, а это серьезно. – Ротмистр выбил Преображенский марш. – Продолжайте, Сергей Петрович.
– Второе: как к ним попадает оружие. Просто так его не купить, и не каждому его продадут. Третье: бомбы. Здесь без грамотных специалистов не обойтись, нужны весьма специфические знания плюс оборудование и реактивы. Их тоже в аптеке не купить. Вывод: как только кто-то выдает себя по любому из трех пунктов, начинаем работать мы. Тихо изымаем, допрашиваем, оформляем подписку о сотрудничестве. Возвращаем обратно. Все, дальше уже дело техники.
– А ведь может получиться. – Белый начал возбужденно жестикулировать. – Осназ может днями наблюдать за подозрительными местами. Они к этому привыкли. И могут задержать, не привлекая внимания.
– Если вам позволят. – Скрипучий голос «старой крысы» вмиг убрал эйфорию. – Покойный государь попробовал было реквизировать имущество Герцена.[51] Но, увы, пришлось отступиться, Ротшильды надавили. Вот так вот.
– Прекрасно. Значит, мы на правильном пути, – парировал Белый.
– Эх, молодой человек, неужели вы не боитесь последствий?
– Знаете, если постоянно оглядываться на Европу, то скоро мы потеряем империю.
– Приступаем, господа, – прервал начавшуюся было перепалку Езжевский.
Совещание закончилось, но мне было необходимо переговорить со старым канцелярским волком. Поэтому я сразу направился к нему в приемную.
– Тарас Порфирьевич, вы ведь сможете отыскать следы любых финансов. – Я откровенно подлизывался к старому ротмистру. – Мы ведь так, догнал-поймал, а вы ловите по-настоящему крупную рыбу.
– Молодой человек, конечно, приятно, что в наше время пренебрежения к старшим остались здравомыслящие люди. – Фекленко ехидно глядел на меня. – Что нужно, Сережа?
– Штатскую одежду.
– Вот, значит, что… Серьезно собрался воевать?
– Да с чего вы взяли? – удивился я. – При чем тут война?
– С того. Ты что, думаешь, я не узнавал, как вы за Дунаем служили? Как воевали? – обиженно произнес старик. – Знакомых, слава богу, хватает. Да не бойся, Сережа, дальше меня это не пойдет.
– Вы тоже считаете, что переодеваться во вражескую форму низко? – раздраженно ответил ему.
– Успокойся. Прав не прав. Дело получалось?
– Получалось.
– Значит, прав. И здесь прав, давно надо этих бунтовщиков к ногтю, да теперь все либералы. Как же, дитятко играется… Тьфу. Думаешь, ты один такой умный? Что до тебя никто не хотел по старинке поработать?
– Нет, слишком умным себя не считаю. А вот насчет старины… Хотели бы, поработали. Снявши голову, по волосам не плачут. Ведь в рейдах это срабатывало.
– Сережа, но ведь ты сейчас не на войне.
– А вы сами в это верите? Тарас Порфирьевич, а как назвать произошедшее? Если бы это произошло, то турки сейчас примеряли бы, куда повесить ордена. Успешно уничтожен такой высокий чин…
– Хорошо, поможем чем можем, но тогда, Сережа, воюй всерьез, а то пока у тебя только одни разговоры.
Казарма осназа– Поворотись, сынку, – ухмыльнулся я. – Красавец. Все торговки твои.
Красный как рак, Самойленко немного скованно рассматривал себя в зеркало. Примерка шла вовсю. Выглядел он справным хозяином: добротные юфтевые сапоги, штаны и пиджак из добротного сукна, белая «парадная» рубашка из хлопка, картуз. Все это преобразило сапера, а выправка лишь добавляла солидности. Этакий сверхсрочник, и на гражданке сумевший стать уважаемым человеком. Стоящий в стороне ефрейтор Иванов походил своей одеждой на бедного крестьянина, подавшегося в город на заработки. Лавров, лучший «револьверщик» в отряде, играл роль мастерового, сопровождающего хозяина. Я же в своей роли стал небогатым фабрикантом, одетым неброско, но с претензией на элегантность. Этакий денди русского разлива.
