До Адычи мы добрались за четыре дня. Сын, оказав почести бабушке и прабабушке, присоединился к мужчинам и чинно присутствовал при беседе, не раскрывая рта. Семейных новостей много. Средняя сестра моей супруги родила дочку. Живёт она в Верхоянске замужем за одним из приказчиков Никодима. Младшая как раз недавно обрела спутника жизни. Парень из якутов, из рода, живущего много южнее. Собираются отделяться от родни и перебираться на восток. Как раз к нашему новому «промышленному району». Она ведь бывала в тех местах и поглядела на них. Одна из долин неподалеку от прохода через западный отрог ей очень понравилась. Так что поедут, как снег сойдёт, вдвоём поглядят.
В остальном же — всё, как обычно. Латунные тросики на тетивы делают и «самоварные» двигатели. Арбалеты им Тускул присылает уже готовые — у него, считай, специализированное производство. А мужчины дорого их продают. Подумывают о том, чтобы взять учеников, а то дом пустеет — разлетелись дочки.
Кстати, сталь для обиходного инвентаря получают от Элляя, а цинк — из Батагая. Помаленьку образуется специализация и даже сформировалось что-то вроде доставочной сети через купеческих приказчиков, снующих между магазинами.
В Батагае мы тоже задержались ненадолго. Тут льют всякую оловянность. Сколь скажут Никодимовы приказчики, столь и делают. Расплачиваются с ними долговыми расписками. Хе-хе. Я почитал. Всё без обману. На многие тысячи рублей счёт идёт. Я итоговую циферку сложил и запомнил для себя. Ясно же, что не видать мне этих денег — ну и ладно. Хотел бы — сам бы начеканил, сколь требуется. Тут важнее, что купчина подтверждает свою обязанность обеспечивать нас подвозом с Большой Земли, грубо говоря, растительной пищи.
Не врёт, однако. Рис, изюм, мучица пшеничная у работников моих в достатке. И хозяйство они содержат в исправности. А до иного мне и дела нет.
Я тут велел вкопать на видном месте столб, а сам на стёсе выжег свой герб — прихватил железных тавро, что наделали мне помощнички. Вроде как клеймо поставил, что это моё.
Вот и все дела.
* * *
До дома на притоке Бытантая доехали в три дня. Тускул и Сата не только в добром здравии, но и с прибавлением в семействе. Работников-учеников у них уже полтора десятка и производства работают исправно. Причём, свёрла стали лучше продаваться, и на лерки обозначился спрос. Десяток ушел, все на шестнадцать миллиметров. Видать, корабелов интересуют крупномерные детали. Ещё тиски заказывали, зубила. Но, по-прежнему, главные усилия приходится прилагать к изготовлению мелочёвки — иголки, крючки.
Главное же — по старому рецепту была сварена та самая сталь, что я в своё время пустил на шашки. И десяток клинков из неё готов. Проверили ещё зимой — упругая и в мороз от сильного удара не лопается. Медный пруток перерубает не получая от этого зазубрины. Не булат, конечно, но очень даже неплохие клинки получаются.
Собственно, этот несомненный успех и позволил мне надеяться на то, что на сей раз удастся избежать непонимания с казаками.
Поехали мы в Верхоянск. Ах, да, столб с гербом я тут тоже оставил. Вот, словно толкало меня что-то таким образом выпендриться.
Верхоянское зимовье теперь уже стоит не на Дулгалахе, а ниже по течению, на Яне. На обширном Никодимовом подворье нашлось место и для нас с сыном, и для лошадок. Немногочисленная челядь оказалась предупредительна и услужлива — нас разместили в тереме и баньку с дороги предложили сразу. По всем признакам — мой статус в этом торговом предприятии высок. Настоящий хозяин сейчас в отлучке, приказчики его — в лавках, но жизнь от этого не замерла.
Мы с сынишкой привели себя в порядок и пешим ходом отправились к атаману. Тут недалече. Прямо от ворот, окинув неодобрительным взглядом мой тощий мешок, сторожевой казак отправил нас к дьяку. Розовощёкий такой мужчина в добротной суконной одежде, украшенной золотым шитьём, спросил, как звать меня. А про то, где живу, не поинтересовался. Потом велел вытряхивать, что принёс, на стол. Долго разглядывал клинки, записывал в книгу и велел ставить крест вместо подписи.
Я, понятное дело, разобрал его каракули. Выходило, что якут Михайла Васильев пришел отдать оружие и записаться в ясакоплательщики.
— Не верно ты, Агей Касимов нас принял, — ясное дело, это мне никак не подошло. — Ясак государю нашему плачу я исправно уж не первый год — можешь по ясачным книгам смотреть. Сабли эти по велению атамана кованы, и сами они в счет ясака доставлены сюда. Сговаривались мы, что по одной в год я должен приносить, а только, раз теперь три стойбища подо мной, то и получается три шашки. За сей год, да за будущий, да за следующий за будущим. А десятая — за четвёртое стойбище, что только в это лето поставлю.
— Да как ты смеешь, морда самоедская, мне, государеву человеку, поперёк молвить! Я ж тебя в порубе сгною, пока родичи твои не принесут положенного, — тут дьяк принялся перечислять сколь соболей или песцов с меня надобно. — Сына своего оставишь, а сам ступай за недоимкой. Да спеши, пока он от голода не сдох, да от холода не околел.
Такие вот контрасты. Видать, новые люди сюда пришли, и порядки сменились. Новая метла… ядритьть их, етьтьить. И ж, ни одной знакомой казацкой морды, чтоб хоть слово моё подтвердила. Видать, «романтиков» сменили «чиновники». А они знают, что оружие у нас, якутов, надо отбирать просто так. Безвозмездно. И вообще, спуску не давать нашему брату.
— Ладно, — говорю, — боярин. Ясак я в одночасье доставлю, а сынка моего ты ни в какой поруб не сажай. Он и тут на лавке посидит и ни кому не помешает. А вы, братцы, — это я уже казакам, что рядом со мной пристроились, чтобы я «шалить» не вздумал, — присмотрите за мальцом, чтобы он не упал ненароком, — и всыпал им в ладони по горсточке серебряных копеек. Я бы и по рублю дал, да не встречались крупные монеты здесь в обиходе, потому и себе не сделал.
Ну, я ноги в руки и во всю мочь побёг на купеческое подворье. Тут мне мигом отсчитали соболей, сколь просил, лошадку запрягли и с гиком да присвистом домчали меня обратно в острог. Ворота перед купеческими санями распахнули так, что даже притормаживать не пришлось. Прямо к крыльцу подкатили, а свёрток мехов за мной один из приказчиков втащил.
— Ты, чего, Агей, Миху нашего забижать удумал, — это как раз приказчик дьяку, считай, с порога прорычал. Ну я Тургуна подхватил, да и был таков. Зло во мне клокотало. И чтобы я ещё в острог хоть раз сунулся! Дудки! Пущай побегают за мной. А с Никодимом мы и по переписке обменяемся сведениями. Из любого, считай, магазина, весточку до него от меня донесут.
Обратная же связь меня мало волнует. Что надо я легко выясню по ассортименту товаров в магазинах. Хе-хе. Вот, скажем, шнурки шёлковые появились. Те самые, которые неугодным мандаринам посылает китайский император, чтобы они на них повесились. Отличные тетивы, я вам скажу. И шнурки эти — знак, что попал купчина в места, где негоцианты из Поднебесной тоже бывают. И чай в продаже имеется. Дорогой, правда, но куда лучшего качества, чем в прошлом году.
