Со скрипом раскрылись створки грузового люка. Внезапно весь отсек оказался заполнен маленькими смуглыми людьми в такой же пятнистой форме, как у Хуана. Почти все были вооружены «калашниковыми», у одного я заметил израильский «узи». На нас они не обращали внимания. Быстро и сноровисто, словно муравьи, они освободили контейнеры от удерживавших их сеток и поволокли вниз по выпавшему из люка языку грузового трапа.
— Перекур, — сказал Трофимов, вытаскивая пачку «Житан». — Ближайший час, а то и два работы у тебя будет не много.
Он протянул мне сигарету. Я покачал головой.
— Я лучше выгляну, посмотрю, что снаружи творится.
Петя воровато огляделся.
— А чего там смотреть? Джунгли и джунгли, тоска зеленая. Ну, глянь, конечно, если уж так невтерпеж...
Снаружи было жарко и влажно. Сплошная стена сельвы высилась метрах в тридцати от самолета — переплетение ветвей, лиан, тонких стволов, высоких трав, усеянных крупными цветами кустов. А вдоль этой зеленой стены тянулась темно-серая бетонная взлетно-посадочная полоса, на которую и приземлился наш «Кит».
Она тянулась прямо посреди сельвы, прямая и ровная, как немецкий автобан. Ничего удивительного в этом не было бы (в конце концов, взлетно-посадочные полосы и должны быть прямыми и ровными), если бы не окружавшие ее джунгли. По обе стороны от полосы вся растительность была выкорчевана и выжжена. Земля там была почти черной и плотно утрамбованной какой-то тяжелой строительной техникой.
Зрелище это производило сильное впечатление. Чтобы сделать такую первоклассную полосу, нужны были бульдозеры, экскаваторы и асфальтоукладчики. Нужны были грузовики с гравием. Каким образом все это появилось посреди глухих южноамериканских джунглей, было совершенно непонятно.
Впрочем, если здешние жители нуждались в гуманитарной помощи, которую можно было доставить лишь самолетом... Нет, ерунда получается. Выходит, правительство смогло выделить немалые средства на то, чтобы построить в самом сердце сельвы первоклассный аэродром, но не сумело помочь своим собственным гражданам, чья жизнь зависит от таких компаний, как «El Jardin Magico», поставляющих им продукты и медикаменты?
Было во всем этом что-то неправильное, какая-то нестыковка, порождающая множество вопросов. Но меня волновала не столько явная алогичность всего происходящего, сколько бросающаяся в глаза нервозность Кэпа и всего экипажа. Внезапно я понял, что мне напоминало их поведение: пару раз я по просьбе Руслана ездил с ним и его товарищами на бандитские «стрелки». Ничего особенного от меня не требовалось, просто своим присутствием обеспечивать массовку, да и до стрельбы или поножовщины на этих разборках ни разу не дошло, но ощущение электрического напряжения, буквально потрескивавшего в воздухе, я запомнил очень хорошо. И вот теперь Кэп, Пжзедомский и даже Петя вели себя так, как будто приехали не к нуждающимся в гуманитарной помощи индейцам, а на «стрелку» к бандитским авторитетам...
Я прошел немного по полосе. Рядом, не обращая на меня никакого внимания, сновали маленькие и деловитые смуглые люди. Вовсю жарило солнце, дальний конец полосы был окутан колеблющимся сизым маревом. Туда, в это марево, уползали желтые электрокары, нагруженные привезенными нами ящиками, словно огромные муравьи, бредущие с добычей в свой муравейник.
Электрокары, как я успел увидеть, были новенькие, японские. Куда они везли наш «гуманитарный груз», я так и не узнал, потому что шагах в пятидесяти от самолета меня остановили два довольно свирепого вида охранника, направившие на меня стволы своих «калашей».
— Стоп, гринго, — сказал один из них, скорчив презрительную гримасу. — Стоп, стоп! Atras!
Я остановился и поднял руки на уровень груди, выставив вперед ладони.
— Я только хотел прогуляться, — сказал я миролюбиво. — Хотел посмотреть на сельву.
— Нечего смотреть, — огрызнулся один из охранников. — Иди назад, быстро. Не то... — И он угрожающе повел стволом автомата.
Спорить с ним я не стал. Повернулся и пошел обратно к «Киту».
— Ну, нагляделся? — спросил меня Трофимов, когда я вернулся в самолет. — Как впечатления?
— Какие-то они здесь недружелюбные, — сказал я. — Вот и вози таким гуманитарную помощь...
Петя криво усмехнулся.
— Ничего, со временем привыкнешь. Их главное не злить, а так они по-своему нормальные парни. Во всяком случае, честные.
К нам подошел жующий Харитонов. В руке у него был надкушенный бутерброд.
— Что, молодежь, скучаем? А ну-ка, помогите там с разгрузкой, а то обезьянки медленно работают.
При этих словах он бросил на меня быстрый лукавый взгляд — видно, не забыл, как я вчера среагировал на «обезьянок».
Петя театрально вздохнул и сделал шаг по направлению к грузовому отсеку, но я не двинулся с места.
— Я неясно выразился? — удивился радист. — Повторить?
— Вчера вечером, — сказал я вежливо, — я имел разговор с Кэпом. И Кэп очень доходчиво объяснил мне, что я должен только переводить, а не заниматься логистикой, погрузкой и так далее. А также рассказал, как мне следует реагировать, если кто-то из экипажа, за исключением его самого, попробует заставить меня делать что-то помимо моих должностных обязанностей. Процитировать?
Лицо Харитонова приобрело оттенок вареной свеклы.
— Вот, значит, как ты заговорил? Думаешь, побежал к Кэпу, пожаловался, и все сразу тебя полюбили? Ошибаешься, Денис Батькович, очень ошибаешься!
— Я Денис Владимирович, — подсказал я. — Запомнить несложно — у нас с вами отчества одинаковые.
Радист не удостоил меня ответом, резко повернулся и направился в грузовой отсек.
— Круто ты с ним, — задумчиво проговорил Трофимов. — Теперь жди какой-нибудь подлянки... А ты что, действительно к Кэпу ходил?
— Ага, — хмыкнул я. — Знаешь, армянское радио спрашивают: правда ли, что Рабинович выиграл в лотерею «Волгу»? Армянское радио отвечает: правда, только не Рабинович, а Иванов, не в лотерею, а в карты, не «Волгу», а «Запорожец», и не выиграл, а проиграл. — И я кратко пересказал Трофимову суть своей беседы с Кэпом.
— Слушай, старик, — сказал Петя, — мне как бы неудобно... это ж я тебя вчера с толку сбил с этими контейнерами... надеюсь, ты не думаешь, что я это сделал специально?
— Не думаю. А вот в том, что сейчас Харитонов собирался повторить этот фокус еще раз, не сомневаюсь.
— Чем-то ты ему не нравишься.
— А предыдущий переводчик ему тоже не нравился?
— Опять ты о своем, — сокрушенно вздохнул Трофимов. — Нет, если хочешь знать, твой предшественник как раз был в прекрасных отношениях с нашим радистом. — И, не желая больше продолжать этот разговор, ушел в кабину пилотов.
