Да уж, за ошибку Фортигерна бритты до сих пор расплачивались кровью.
Так много сил отвлекает оборона западного побережья от ирландцев… Боюсь, нам не хватит людей отразить саксов на юге, невесело вздохнула Моргана, и тут Бренна ляпнула, не подумав, то, что вертелось у нее на языке, — сказала и сразу же пожалела об этих своих словах, но было уже поздно. Знаешь, если бы нам удалось убедить ирландских королей в том, что настоящие их враги — саксы, убедить их заключить союз с бриттами, мы смогли бы вовсе обойтись без обороны побережья.
Моргана ошеломленно села, выпрямив спину, отчего вода заплюхала о край бассейна.
Интересные у тебя мысли, Бренна из Ирландии.
О Господи, беззвучно вскричала Бренна. Что же я натворила! Впрочем, взять свои слова обратно она уже не могла. Если бы ирландцы и бритты заключили союз против саксов, англов и ютов, Британия сделалась бы для любых захватчиков куда как более крепким орешком. Как знать, может, тогда англосаксонские короли и их английские потомки вовсе не появились бы на свет — а тогда кто завоевывал бы Ирландию несколько веков спустя? Черт, перспектива спасения несколько сотен тысяч жизней, исключив из истории тянувшуюся не одну сотню лет войну между Ирландией и Англией, представлялась Бренне ужасно привлекательной. Перед таким искушением — спасти множество невинных людей, да что там, целую культуру — мог бы не устоять и сам Христос. Что, как не эта проклятая война, поломала Бренне всю жизнь и сунула ее в тот омут, в котором она сейчас очутилась в попытках остановить террориста… англосакса, кстати. Но если она попытается спасти эти жизни, чем она тогда будет лучше Седрика Беннинга? Рисковать миллиардами жизней ради нескольких сотен тысяч? Страшненькая дилемма, вполне в духе ирландской истории: будешь действовать — погибнут люди; не будешь — тоже погибнут…
Увы, она уже совершила необратимый поступок, и теперь эту мысль из головы Морганы уже не стереть.
Это стоит обдумать, Бренна из Ирландии. Очень внимательно обдумать.
Остановить ее Бренна не могла, да и объяснить опасность, которой грозит изменение истории, — тоже. Поэтому ей ничего не оставалось, как подавленно притихнуть и попробовать получить удовольствие от купания. Однако Моргана спешила одеться и привести себя в достойный вид до приезда Куты, поэтому она вышла из воды и вытерлась большим льняным полотенцем. Спустя несколько минут, облачившись и надев украшения, она отправилась на поиски племянника.
Времени у нее ушло на это больше, чем она рассчитывала: она полагала найти его на улице перед королевским домом Стрэтклайда, расположенным вне пределов крепости, в полусотне ярдов от ворот. Там уже собралась изрядная ватага его сверстников, детей катафрактов и простых горожан, поджидавших появления Куты. Однако ни на улице, ни в самом доме Медройта не оказалось. Моргана вернулась в крепость, но и там ей пришлось поискать минут десять, прежде чем он обнаружился у заднего, ведущего в баню выхода из принципиума. Он был по уши поглощен беседой с Ганхумарой — та льнула к нему, как пылкая возлюбленная. Вспышка убийственно-ледяного гнева пронзила Моргану; причем нацелен этот гнев был не столько на влюбленного юнца, сколько на Ганхумару. Эта девица привыкла использовать мужчин в качестве пешек для достижения своих целей, избавляясь от них тотчас, как нужда в них пропадала. Ничего нового: Моргана наблюдала такое ее поведение несколько последних лет, и началось это еще до брака Ганхумары с Арториусом.
— Медройт!
Парочка вздрогнула, и Медройт отпрянул от Ганхумары: они явно не ожидали, что их застанут врасплох. Лицо паренька вспыхнуло и тут же побелело как снег.
— Да, тетя?
— Ты должен находиться в королевском доме, племянник, а не путаться, — она смерила Ганхумару ледяным взглядом, — с чужими женами. Ты сильно разочаровываешь меня. Ступай и подготовься к прибытию Куты. Сейчас же.
Тот замешкался: с одной стороны, ему, конечно, не хотелось ослушаться тетки, с другой — хотелось хотя бы попрощаться по-человечески с Ганхумарой.
— Ну, Медройт! — все тем же ледяным тоном настаивала Моргана. — Или ты предпочитаешь волочиться за юбками, пока саксы вырезают всю Британию?
Он вздрогнул от упрека. Моргана повернулась к юной жене Арториуса.
— Твое поведение и твоя нравственность не выдерживают никакой критики! Будь жив твой отец, он бы обрезал тебе волосы и отрекся бы, как от уличной женщины. Держись подальше от моего племянника, Ганхумара! Ищи себе наследников королевской крови где-нибудь в другом месте, если не хочешь познать моего гнева!
Лицо Ганхумары тоже побелело от потрясения — не от обиды, но от того, что кто-то абсолютно верно прочел ее тайные помыслы. Моргана отвернулась, оставив ее стоять, как рыба открывая и закрывая рот. Интересно все же, подумала она, когда Арториус наконец прогонит ее прочь? Впрочем, сама Моргана не испытывала особого желания докладывать об этом своему сводному брату — ни теперь, ни когда-либо еще. Она слишком любила Арториуса, чтобы ранить его такими новостями, особенно накануне войны. Чего ей стоило сделать, и немедленно, — это свести к минимуму общение Медройта со вздорной Ганхумарой, чтобы он не выставлял себя дураком, тем более если это грозило гражданской войной с Арториусом. Самым, казалось бы, простым способом было бы женить мальчишку на какой-нибудь принцессе, желательно проживающей как можно дальше от Ганхумары.
Увы, без приданого в виде королевства даже младшая дочь, ожидающая своей очереди в длинной веренице сестер, откажется выйти за сына женщины, казненной как отравительница. Во всяком случае, пока младший сын Морганы ждет совершеннолетия, чтобы унаследовать Гэлуиддел и Айнис-Меноу, а старший — Гододдин. Единственным способом разрешить эту проблему было бы дать Медройту часть Гэлуиддела или Айнис-Меноу и объявить его королем. Разумеется, как правящая королева она обладала властью сделать это — другие короли-бритты частенько прибегали к этому, чтобы удержать братьев и кузенов от междоусобиц.
К сожалению, стань Медройт королем, пусть даже самого малого королевства, это сделает его вдвойне привлекательнее для Ганхумары. Все, чего она желала, — это наследника королевской крови, а как раз этого Арториус подарить ей не мог. Двоюродный брат королей, сводный брат королев, сам он был не королевского происхождения, и это не давало покоя Ганхумаре уже два года — с тех пор, как ее отец объявил о помолвке. Моргана подозревала, что бедный король Кармелид, вконец запутавшийся со всеми своими неприятностями, выдал свою четырнадцатилетнюю дочь замуж как можно скорее, пока та не успела ославить его на весь свет.
