— И даже присутствовал на том знаменательном завтраке, когда решение об этом принималось, — заулыбался Полонский.
В то утро, очень обеспокоенный кратковременным ночным падением портальной сети, генерал заскочил в Красный-один. От чашки кофе в апартаментах Сахно он, конечно, не отказался. За большим столом сидела вся семья. Левка с Женей расправлялись с традиционной яичницей на сале. Гришка, также как и сам Александр Юрьевич, ожесточенно уничтожал большой кусок мяса с кровью. А Вера с матерью под чутким руководством маленькой Наденьки ели манную кашу, подавая пример своему руководителю, гордо восседающему на специальном высоком детском стульчике с зажатой в руке чайной ложкой.
— Ты не в курсе, из-за чего сбой случился? — поинтересовался генерал, когда Сахно, немного отодвинувшись от пустой тарелки и создав местную вентиляцию, с удовольствием закурил первую сигарету под крепкий утренний кофе.
— Больше такого не повторится, — уверил тот, бросив косой взгляд на старшую дочь.
Гришка мгновенно почти уткнулся носом во вторую порцию телятины, покраснев до самых ушей, а вот Верка, наоборот, подняла голову и вызывающе посмотрела на мужчин. Наталья прыснула, но от комментариев воздержалась.
— Сегодня же будет произведена модернизация программного обеспечения на всех персональных комплексах связи с ЦНС, — сообщил Александр Юрьевич. — А то некоторые совершенно несознательные личности умудрились связаться во время довольно интимного процесса своего отнюдь не платонического общения. Неудивительно, что даже такая мощная вычислительная система, как «Радуга-два», не выдержала подобного варварского обращения и пошла вразнос. Прямое слияние теперь будет возможно только после очень сложной процедуры временного отключения фильтров.
— Всего-то шесть секунд зависания, — чуть обиженно отреагировала Верка.
— Угу, только на эти шесть секунд встали очень многие компьютеры на планете, и никто не смог воспользоваться персональными порталами, кроме стационарных. Хорошо, что у производственных линий в Красном-два системы управления были предусмотрены автономными. Но все равно, экономический урон от ваших развлечений оценивается около двух миллиардов рублей. Вот и отрабатывайте теперь штрафные санкции переделкой программного обеспечения, квалификация у обоих соответствующая. А на будущее извольте себе отдельную сеть сделать, чтобы своими забавами не мешать другим работать, — последние слова Сахно выговорил заметно злым тоном, хоть и продолжал держать себя в руках.
— Па-ап, — тут же виновато протянула Верка, — мы ведь обещали уже.
— Папа, не ругай Верочку, пожалуйста, она больше не будет, — выступила на защиту старшей сестры Надюшка, совершенно не понимая причины недовольства отца.
— Как скажешь, доченька, — немедленно расплылся в улыбке Александр Юрьевич.
«Потек, — сделал тогда для себя вывод Полонский, — она теперь будет веревки вить из отца похлеще, чем когда-то маленькая Вера». Впрочем, в глубине души осуждать друга генерал не стал.
А сегодня перед председателем Военного совета стояли более насущные проблемы. Впрочем, последующий разговор продолжили уже в Кремле.
— Может быть, ты и прав насчет вероятной эвакуации всех инициированных куда-нибудь подальше от матушки-Земли. Сегодня же распоряжусь поставить в план увеличение стратегических резервов. При необходимости можно будет из них изъять достаточный запас всего необходимого для новой планеты. Но, пока ситуация у нас под контролем, основной курс на перестройку сознания человечества здесь и только здесь.
— Идеология, идеология и еще раз идеология! — согласился Сахно. — Заставить на фоне поднимающегося уровня жизни мечтать о еще лучшем будущем. И основную ставку делать на молодежь. Мало того, что она значительно более восприимчива ко всему новому, как к хорошему, так, увы, и к плохому, так именно от нее зависит успех этой самой перестройки сознания на всей планете.
— Снимать фильмы про благородных бандитов, как это совсем недавно было у нас принято, я уже запретил. Боевики — только на тему защиты Родины, но без лишнего раздувания межнациональной розни. А вот что с Интернетом делать, просто не представляю. Полно порнухи, религиозного бреда от всяческих сект и довольно тонкой рекламы нетрадиционных сексуальных отношений. Ну не цензуру же вводить.
— Цензуру вводить действительно нельзя: обещал народу сразу после переворота свободу слова — изволь выполнять обещания. Тем более что сейчас уже встает на повестку дня вопрос о свободе мышления. А вот за моральное развращение через средства массовой информации — беспощадно карать! Возможность отследить источник интеллектуального порока у нас теперь есть. Если на территории нашего Союза извращенец — сажать в строгом соответствии с новым уголовным кодексом. Если на просвещенном Западе, — Александр Юрьевич зловеще хмыкнул, — бить по карману, то бишь — жечь аппаратуру, с помощью которой было произведено злодеяние. Дотла жечь! Злодеяние, говоришь? — улыбнулся Полонский. — Очень быстро поймут, что это наша работа, и еще больше взвоют. Мол, дискриминация сексуальных меньшинств во всем мире.
— Плевать! Вот уж где-где, а в вопросах нравственности они нам не указ. Смесь ханжества и неприкрытых извращений одновременно. Вот у меня уже, где эта западная культура, — Сахно сделал характерный жест ребром ладони около горла. — Кричат о чистоте помыслов, а священники детей содомируют.
— То-то, я смотрю, на озере в Красном-один все топлес загорают, — не преминул подколоть разошедшегося Александра Юрьевича генерал.
— Не путай здоровую эротику — в ней ничего плохого нет — и порнуху. Это, кстати сказать, церковники когда-то объявили обнаженное тело грехом. А в нем ничего порочного нет. Наши предки мылись в общих банях и особо на эту тему не философствовали. Главное — вымыться и попариться, как следует. И мыться-то начали на несколько веков раньше, чем в той же просвещенной Европе.
— Это ты после слияний стал так думать? — вполне серьезно спросил Полонский. — Раньше таких откровений я от тебя не слышал.
— И после них в том числе, — точно так же серьезно согласился Сахно. — Вообще очень многое здесь, — он легко постучал себя костяшками пальцев по голове, — в последнее время меняется. Это ведь не нравственность, когда женщина специально подчеркивает свои сексуальные особенности одеждой, чтобы мужик, истекая похотью, представлял, что там под всеми этими тряпками находится, хотя и так отлично знает — ничего нового природа пока не придумала. Нравственность — это когда можешь спокойно любоваться обнаженным телом и получать от этого эстетическое удовольствие и ничего более.
— Даже если это твоя собственная жена? — как-то очень уж простодушно спросил генерал.
— Поручик Ржевский, — укоризненно покачал головой Александр Юрьевич.
Но потом они все-таки оба расхохотались, да настолько громко, что в дверь влетел обеспокоенный адъютант, очумело крутя головой.
* * *
— Очень плохо? — участливо спросила Наталья.
— Ломает, — хмуро ответил мужик неопределенного возраста.
Врач еще раз внимательно прочитала эпикриз, составленный в приемном отделении клиники, и окинула взглядом больного. Относительно обтрепанная одежда когда-то явно была пошита по фигуре, но сейчас перед ней сидел почти что скелет — настолько исхудал мужчина за последнее время, все свои непонятно откуда берущиеся доходы, тратя на наркотики. И вот теперь он решился прийти в клинику, где обещали раз и навсегда излечить от этой напасти.
— Ну хорошо, пересядьте в то кресло, — сказала Наталья, сосредотачиваясь. — Что будет легко, не обещаю, но со временем станет значительно лучше.
Портальный комплекс под координацией врача начал обследование пациента. Вот центр удовольствия одной половины коры головного мозга, вот второй. Объемная картина медленно как бы проявлялась перед глазами, хотя сигнал наводился прямо на глазные нервы. Изображение постепенно становилось все резче, обрастая новыми подробностями и стрелочками-указателями на интересующие объекты. Можно приступать к работе. Сначала подать сигнал, заставляющий больного немедленно заснуть. Теперь безжалостно порвать все положительные связи удовольствия от приема наркотиков, сложившиеся в подсознании больного. Связать любые, даже случайные мысли с немедленной рвотной реакцией и чувствительным ощущением боли.
Перестройка устоявшихся связей в центральной нервной системе очень тяжелое и нудное занятие. Наталья в изнеможении отключилась от компьютера и бросила взгляд на большое настенное табло электронных часов. Прошло всего сорок минут с начала операции, из которых больше получаса ушло на диагностику и исследование мозга пациента, а кажется, что больше десяти часов работала. Она устало потянулась и вызвала главврача клиники.
