туда не успел — ситуация на границы за эти две минуты совсем усугубилась. Начав стрелять друг в друга, две воюющие стороны зацепили и нас, как бы невзначай. Что, по сути, является началом войны! И требует неотлагательных действий и решений. И желательно — на месте происшествия.
Но мин обороны на совещании, да и не поедет он туда, четко осознавая, что будет значить для страны, если он там бесславно погибнет. Как в политическом и психологическом формате, так и в управленческом. Как не поедет туда и иной генерал из верховной шишки, если конечно уже там не находится. Так что мне ничего не остается, кроме как срочно вылететь на передок самому, и быть в одном ряду, со своими солдатами.
— Ну что парни, готовы им устроить Варфоломеевскую ночь? — кровожадно усмехнулся я, глядя на свой маленький, но грозный, диверсионный отряд бессмертных, две роты армейского спецназа в полной выкладке, и экипажи четырех экспериментальных бронемашин прикрытия — Готовы пустить буйну кровушку? — мужики промолчали, но по лицам я понял, что готовы — Добро — перетекла моя улыбка из кровожадной в дежурную — Тогда действуем согласно плану. В бой не вступать, приоритет — разведка. Необходимо добыть образцы из вот этих двух лабораторий — на экране позади меня, появились спутниковые снимки зданий с прилегающими к ним территориями — Там разрабатывают новый вирус, что как понимаю, планируется выпустить погулять к нам в страну пред началом вторжения. Нам нельзя допустить, — вновь обвел я всех взглядом — что бы мы были против заразы словно голые. Вопросы?
Один из спецназовцев поднял руку, и я кивком головы, велел ему говорить.
— Нам нужны лишь образцы?
— Образцы, документы… все, что можем утащить без потери в скорости. Так что от взятия яйцеголовых языков, — кто-то в зале сдавленно хрюкнул — придется воздержатся.
— Выдвигаемся в шесть утра — взглянул я на часы, продолжив свой доклад, через пол минуты, выслушав свежий доклад от разведки «на ушко» от связного, ввиду неисправности своей рации — Продвигаемся до этой точки, — на экране, с запозданием, появилась карта местности, на которой я ткнул в один небольшой посёлочек, в стороне от дорог — там, согласно имеющимся данным, — карта сменилось новым снимком от спутника, что навеки запечатлел самое интересно — уже никого нет, и ни кто никого искать и не будет. — улыбнулся я, глядя на кострище пожара размеров с деревню — А учитывая наличие каменных строений… — вновь улыбнулся, а свежий снимок сменился снимком месячной давности — спрятаться будет где.
— На точке ждем вечера, и делимся на две группы. — продолжил я вновь, выслушав еще один доклад, но уже от группы наблюдения — К этому моменту бои в этой местности уже должны быть закончены, и фронт сдвинутся дальше. А тыл же, еще не приблизится. И у нас будет время выполнить поставленные задачи. Вопросы? — поинтересовался я, видя, что кое кого из моих бессмертных братьев они прямо-таки распирают.
— Да… если это польская территория, как я понимаю, — сказал он и я кивнул, подтверждая это — то… почему деревня сгорела?
— Пограничная территория. — улыбнулся я лукаво — Торговля с соседями вне границ, не лояльное режиму населения, возможность убрать ненужных, не привлекая внимание, и все это разом! Зачем удивляться?
— Понял. — сел на место бессмертный человек.
А я, продолжил свой инструктаж. И уже через полтора часа, мои ребята ушли на смертельно опасное задание. Я остался в штабе. Наблюдать, командовать, рычать сквозь зубы…
Хоть наши дороги соседи и реально закусились не на шутку, об это говорит, как разведка, так и снимки со спутников. Да и поток беженцев, об этом говорит! Но при этом, что те, что другие, вот так прямо и норовят шмальнуть чем-нибудь в нашу сторону.
Хоть из пушки, хоть из дупы! Но горят неимоверным желанием подгадить, даже если это не имеет практического смысла. А у нас уже есть трупики! А ведь я верил, что уж тут то ПРО работает как часики.
И оно в принципе реально работает! Но угодившая в одиноко стоящий сарай ракета, который, насколько известно, пустовал и никак не использовался, и до которого, естественно ни у кого дела не нашлось по объективным причинам, унесла жизни двоих. Тела еще не опознали, ясен лишь примерный возраст — шестнадцать-восемнадцать лет, и пол — мальчик и девочка. Чем они там занимались — вопрос не существующий. Биологией!
— Ох как тяжко… — пробормотал я, понимая, что язык у меня — мышца не тренированная!
И я уже отвык так много говорит вслух. А еще ведь приходится неотрывно сидеть в штабе «на телефоне», переключать каналы нажатием кнопок — прошлый век! И слышать время от времени возникающие, и ничего не значащие, помехи. Не говоря уже о том, что произносимые слышимой речью слова и коды, слышны всем окружающим! Как те, что говорю я, так и те, что произносят для меня.
— Тяжко… — пробормотал вновь, закончив новый разговор, и потеребил по-прежнему висящие на моей шее, и уже ставшие совсем бесполезными наушники.
Они теперь и на передачу тоже не работают. Только как ретранслятор. Именно поэтому они до сих пор со мной, и на мне. Хотя, наверное, лучше их убрать в штабной сейф. От греха подальше. И пойти наконец избавится от лишней жидкости.
Ночь… темно… — улыбнулся я, и потянулся, и вдохнул ночную прохладу полной грудью… стоп! Что-то не так! — понял, уловив что-то едва различимое в ночном воздухе.
Зашевелил локаторами, пытаясь сопоставить чувствуемое со слышимым, вырезая стрекотание сверчков из «эфира» за ненадобностью. Звуки работы дизель генераторов в дали, электронной аппаратуры рядом, тихие переговоры меж собой дежурной группы солдат, скрип лежанок в палатках — всё это мне сейчас не нужно! А вот скрип кожи ботинок и шелест травы не в такт ветра вдали, со стороны границы — очень даже нужно!
И если прислушаться, растопырив свои большие уши на полную, я могу услышать не только это! Я могу слышать, как бьются их сердца! Сердца людей, передвигающихся практически бесшумной, неторопливо продвигаясь к нашему штабу, прикрываясь высокой травой бескрайнего поля, уходящего-куда-то вдаль.
Трава тут реально высока, и в ней можно легко спрятаться и днем. Бойцы
