царскую чету на ночь – не стал. Просто прошел в телефонную комнату и отключил от связи все коммутаторы. В том числе и у дежурного адъютанта. Который играл вместе со всеми в «Мироеда» в Палисандровой гостиной.
После чего с невозмутимым лицом присоединился к игре наблюдателем. Никса скопил аж три улицы и уверенно разорял жену и старших дочерей.
– Ах, вот если бы можно было закладывать улицы под кредиты… – вздохнула Аликс.
– За чем же дело стало, матушка? – удивился я. – Ты императрица, вот государь наш, кому, как не вам, новые правила придумывать?
За такими невинными разговорами мы весело провели время, после чего все дружно отправились спать. Причем меня проводили не куда-нибудь – а под бочок «жены». И что делать? Исполнять супружеский долг или сачкануть? Но пронесло. Параня уже похрапывая, спала.
* * *
Утром же грянуло. К завтраку привезли свежий номер «Слова». Передовица была посвящена взятке Коковцова, его большое фото с ошарашенной физиономией было заверстано на самом виду. Адир умудрился даже «схватить», как министра держат за руки полицейские.
Связь я успел незаметно восстановить, так что тут же пошли телефонные звонки. Отметилась сразу матушка Никсы, все его братья и дядья. Великие князья негодовали больше всех. Как так! Как можно? Вот так взяли и в рабочем кабинете арестовали?
У многих рыльце тоже было в пушку, так что кошка, вернее, целый выводок кошек, точно знала, чье мясо съела.
Царь, разумеется, принялся названивать Столыпину, тот перевел стрелки на меня.
– Все Божьим попущением, – отмазался я, крестясь. – Ежели бы Коковцов денег не брал, откуда переписанные банковские билеты в его столе?
– Засунул этот Коровко? Тайком? – Никса пытался найти способ сгладить скандал, но получалось откровенно плохо.
В Царское Село приехали командир корпуса жандармов, Зубатов с Герасимовым. Последний был мрачнее тучи, чувствовал, что кресло под ним шатается. Подчиненные хватают министра, а он ни сном ни духом, все узнает из газет. У Зубатова же с собой были неубиваемые бумаги. Чистосердечное признание Коровко, лицензия за подписью Коковцова, свидетельские показания, в том числе документы от нотариуса. Кроме того, были результаты обыска в доме Коровко – в казну изъято больше трехсот тысяч рублей. Неплохая такая ложка меда в эту огромную бочку дегтя.
Судили, рядили, ругались. Приехал такой же мрачный Столыпин, неприязненно зыркнул на меня.
Царь потребовал доставить во дворец Коковцова, решил сам поиграть в следователя.
Так как везли министра люди Зубатова, я успел перехватить карету еще на подъезде.
Мне дали пару минут переговорить с Владимиром Николаевичем.
– Закрытый суд, выпустят под поручительство. Выйдешь через год за отсиженным, – сразу начал я давить на министра с кругами под глазами. Поди не спал всю ночь. – Ежели будешь упрямиться, на меня поклеп возводить – сегодня же дадим в газетах про твои шашни с Поляковым. Вторым залпом. О них тоже все известно, есть уже показания, фотокарточки. Не отмоешься. Министром тебе все одно не быть.
Я помахал перед носом чиновника номером «Слова».
Никаких показаний, разумеется, у меня не было, но как Коковцов об этом узнает в тюрьме? Отсидка в камере с клопами здорово приводит в ум. Так и оказалось.
Со встречи с царем экс-министр вышел с понурой головой. Его тут же увели люди Зубатова.
Помазанник только раздраженно махнул нам всем рукой, так ничего не сказав, ушел играть в большой теннис. Мне даже его стало жалко. Ну вот не его это – рулить таким огромным и сложным государством. Учителем. В сельскую школу. Возиться с детьми, выращивать на огороде что-нибудь. А когда министры явятся просить пожаловать обратно – хвастать огромными кабачками. Эх, мечты, мечты…
Я же задумался над тем, кого теперь двигать в министры финансов. В моей недавно сделанной картотеке были неплохой экономист Пихно, Дмитрий Иванович. От финансистов можно было двинуть Барка – честного и компетентного главу Госбанка. Но нужен был кто-то с опытом инспекций. Кто-то с «кнутом». И не «свой в доску» для дружков-банкиров, а со стороны. Перебрав карточки, я остановился на Иване Ивановиче Янжуле. Главном фабричном инспекторе. Да, совсем не консерватор, но центристов и правых в правительстве пора было разбавить кем-то из умеренно левых.
Только вот пойдет ли на это Столыпин?
* * *
Буря в верхах худо-бедно миновала, а у меня – новая забота. В Питер приехали Вуазен, Сеген и вся гоп-компания новоявленных летчиков. Разумеется, сразу после приветственного банкета повез иностранцев в Гатчину.
Не знаю, кто больше сиял – пуговицы на мундире Кованько или сам носитель. Дождался Александр Матвеевич серьезного внимания из высших сфер – сегодня у него, почитай, именины сердца. Все приехали, сам великий князь Петр Николаевич в сопровождении военного министра и начальника Главного штаба, а также адъютанты, порученцы и прочие «эй, полковники!». Одних аксельбантов вокруг на полпуда золота, не меньше. Ну и покоритель Ла-Манша до кучи, в паре с фон дер Лауницем – не удержался старый строевой конь, напросился посмотреть на «аппараты тяжелее воздуха», как только узнал, что будет гала-концерт для высшего военного руководства. А что, все правильно, и самому любопытно, и сильным мира сего лишний раз на глаза попасться.
Французские союзники, малость подавленные таким великолепием, стояли у новособранного аэроплана «распутинской» схемы – без всех этих дурацких рулей спереди и винтов сзади, пусть на таких чужие дяди летают. Пилотировал нынче Шарль Вуазен, ради такого случая обряженный в «распутинскую» же летную форму – кожаные штаны, куртка и шлем с очками. От пальто решили отказаться – неудобно, да и снизу задувает, а так – почти универсальная вещь, хошь на мотоциклистов надевай, хошь на пока еще несуществующих танкистов или понемногу появляющихся водителей броневиков. Оглядел я его, шлем поправил, по плечу похлопал – не боись, мол, брат мусью, не такое видали! Он неуверенно улыбнулся, но повеселел и дальше спокойненько откатал «показательную программу». Взлетел, развернулся, ушел в сторону станции, потом обратно, сбросил над полем Воздухоплавательного парка вымпел, весьма удачно упавший шагах в пятидесяти от собравшихся, сел и явился с докладом.
– А расскажите, мсье Вуазен, что вы видели на станции? Как выглядит город сверху? – полюбопытствовал Редигер.
– О, это редкое зрелище! Паровозы, султаны дыма, дома и повозки обывателей, – француза понесло в романтику воздушного океана, но главное он сказал.
Через полчаса Шарль и назначенные ему в помощь солдаты укатили этажерку в ангар, зрители, включая Сегена, откланялись, а лица, заинтересованные в развитии авиации, приступили к совещанию.
– Без чинов, господа! – распорядился Петр Николаевич, усевшись за столом Кованько. – Прошу сидя.
Остальные устроились «по
