- Ваня... Ваня... - завывает довольно неприятным голосом.
- Чего тебе убогий? - спрашиваю максимально вежливо для данной ситуации. Вот откуда он мое имя прошлое знает? Хотя как откуда у меня и сейчас такое же.
- Ваня дай копеечку!
- А тебе зачем? все равно или пропьешь или потеряешь. - Отвечаю, (блин кто меня за язык тянул связываться, дал бы медяшку и дело с концом).
- Дай копеечку, не жадничай. Я тоже сарафан одену и в скоморохи пойду.
Чего? Или это он про мое бегство от стражи Кляйнештадта? А знает откуда?
- А потом на боярской дочке женюсь. Сам в бояре выйду. Дай копеечку, Ваня!
Твою мать!
- А потом воеводой стану.
У него, что и впрямь дар? Хотя...
- Ваня дай копеечку я у тебя на свадьбе погуляю.
Блин да он дуру гонит, вон реально глаза безумные. Кидаю юродивому талер.
- Молись за меня юродивый. - (Если он сейчас про царя Ирода что-то скажет, не посмотрю что место святое).
- Помолюсь, помолюсь батюшка.
В безумных только что глазах уже подобострастие и радость от удачного развода.
Тьфу, пропасть, чуть не уверовал, с перепугу. Нет, так можно и в дурку загреметь, хотя с учетом того что я второй год в чужом теле, то мне там самое место.
Между тем окружающие смотрят на происходящее с таким пиететом, как будто если не сам Христос спустился в компании ангелов, то, как минимум, один из апостолов. Я собираюсь отправиться домой, если можно так назвать выделенный мне под проживание большой бревенчатый терем, но внимание окружающих привлекает появление митрополита. Люди вокруг при виде митрополичьей процессии опускаются на колени, прося благословения и только я стою... как дурак. Что-то надо делать, Исидор как не крути князь церкви и очень большой духовный авторитет. Не нахожу ничего лучше как сняв шляпу отвесить поклон какой был бы приличен лицу равному мне по положению. Вид, наверное, при этом у меня преглупый, а среди народа слышится шепоток "ишь как басурманина корежит от ладана-то"! Аут, приехали, зовите экзорциста блин! Митрополит задерживается на мне глазами и неожиданно благословив меня уходит, пока я хлопаю глазами. Но видимо митрополит со мной не закончил и ко мне мелким шагом подходит служка неопределенного возраста и тихо на хорошем немецком языке говорит:
- Ваше королевское высочество, его преосвященство просит вас удостоить его визитом и беседой.
Я иду за ним, слыша за спиной перешептывания прихожан. Наконец мне это надоедает и я, обернувшись, поднимаю вверх руку и замогильным голосом провозглашаю:
- Вот что крест животворящий делает!
Позвавший меня на беседу митрополит Исидор человек не простой. Бывший прежде игуменом Соловецкого монастыря он сначала приводил войска к присяге Федору Годунову, а через два года венчал на царство Василия Шуйского. Именно он был инициатором договора со шведами, но он же руководил обороной города от них, когда понял, что шведы хотят под шумок захватить Новгород. И хорошо, надо сказать, руководил, если бы не Васька Бутурлин, Делагарди до сих пор бы под стенами топтался.
Смотрит строго, как будто сверлит глазами. Ну, этим меня не проймешь, я стою, как послушник перед патриархом глазки потупил, вся фигура выражает смирение, хоть пиши с меня кающегося грешника. Наконец Исидор прерывает молчание.
- Откуда ты ведаешь наш язык иноземец?
- Я знаю много языков ваше преосвященство. Ваш ничем не лучше и не хуже других.
- Ты говоришь на нем не так как мы, но так будто он для тебя родной. Но это ладно, что ты иноземец от нас хочешь.
- Меня послал его величество король Густав...
- Это ты Одоевскому рассказывать будешь. - Перебил меня митрополит. - Зачем тебя послал свейский король я ведаю, я спрашиваю чего тебе надобно? Почто ты смущаешь души христианские? Зачем смуту сеешь?
- Я смуту сею? - Возмутился я. - Да вы батюшка с этим и без меня хорошо справляетесь! Сегодня одному царю крест целуете, завтра другому, то поляков зовете, то шведов. Даром что третий Рим!
- Ко мне надобно обращаться не батюшка, а Владыко. - Наставительно говорит явно обескураженный моим напором Исидор. - Кто ты такой, что бы судить нас? Разгневали мы видно господа нашего, что послал он смуту на Русь святую. Сколь годов длится смута, отчаяние владеет умами и нетверд народ в вере.
- Ничего недолго осталось. - Отвечаю я ему. - Вот выгонят ополченцы поляков из Москвы, выберете себе нового царя, ну и заживете по старому. Не сразу конечно, но заживете.
- Откуда знаешь сие?
- Откуда, откуда, от... знаю короче! И знаю, что на господа ты Владыко напраслину возводишь, не он виноват в ваших бедах, а вы сами.
- И кого на престол выберут, уж не королевича Карла?
- Да куда там! Оно может, и неплохо было бы, да вам же "природного государя" подавай! Вот и выберете себе на голову...
- Говори!
- Чего говорить? Кого царем выберете? Мишу Романова кого же еще!
- Сына Федора Никитича? - Задумчиво протянул митрополит. - Он царю Федору Иоановичу племянник...
- Во-во, а батюшка его патриарх тушинский патриархом всея Руси станет, то-то заживете!
- Патриархом? Однако! А как к тому свейский король отнесется.
- Как не знаю, врать не буду, но одно скажу тебе Владыко, король Густав Адольф был бы рад видеть московским царем своего брата. Однако если московским царем не будет избран король Сигизмунд, он будет рад ничуть не меньше. Так что кого бы вы ни выбрали, король Густав Адольф его признает, ибо добрые отношения между Русью и Швецией выгодны обоим государствам.
- А вернет ли он Новгород если...
- Все в руце божией, ваше преосвященство!
Вечером ко мне подошел Клим.
- Ваше королевское высочество. - Торопливо зашептал он мне на ухо. - Неспокойно в рейтарской роте.
- Чего так?
- Да кто-то воду мутит, подзуживает их уйти к Ляпунову поляков бить.
- Ну, а что, дело хорошее. А кто собираются, неужто все?
- Да хотят то все, да только некоторые опасаются. Оне ведь крест целовали вам на службу. Анисим со стрельцами и казаки на том бы не стали, но Аникита говорит, уйти так бесчестие будет. И рейтары что из дворян и детей боярских с ним согласны.
- Эва как! А ты откуда знаешь, неужто с собой звали?
- Да нет, ваше высочество, отрезанный я ломоть, подслушал ненароком.
- Понятно, ну да утро вечера мудренее, вели назавтра с утра лошадей седлать всем конным. И то сказать застоялись люди без дела, вот и лезет в голову всякое неподобное. Да пусть припасов с собой возьмут, хоть на неделю.
- Будет исполнено, ваше высочество. Осмелюсь спросить, в набег пойдем, или как?
- Там видно будет.
На утро вся моя конная рать двинулась из Новгорода. Вся это русские рейтары, мекленбургские кирасиры и мои драбанты-драгуны. Ну и стрельцы до кучи. Шли по татарски без обозов, о двуконь, плюс еще одна лошадь с вьюками. Так уж совпало, что Делагарди сам рассказал мне накануне о некой шайке разбойников свирепствовавшей в шестидесяти верстах от города, и я, не мудрствуя лукаво, сообщил ему, что собираюсь заняться этой проблемой. Не то что бы я сильно беспокоился о криминогенной обстановке, но встряску своим сделать надо, что бы жиром не заплывали, да и поголовье разбойников подсократить дело по любому богоугодное. К концу второго дня мы встали на дневку. Еще прежде отправив казаков на разведку, мы остановились в небольшом леске, ожидая результатов. Казаки воротились под утро и поведали следующее. В нескольких верстах от нашей дневки есть довольно богатая некогда усадьба, в которой явно творилась что-то неладное. Судя по всему, занял ее какой-то кавалерийский отряд и усердно занимался грабежом окрестного населения. Кто такие эти грабители казаки не поняли, но чтобы их не могли обвинить в ненадлежащем выполнении своих обязанностей, притащили языка.
