Не смотря на то, что командир флотилии был значительно моложе его и находился в одинаковом звании, Михель сразу дал понять — он во флотилии простой командир лодки, как и все остальные. Не более того. И вести интриги за его спиной не собирается.
Закончив с делами, Михель отправился в каюту. Пока есть возможность, надо поспать. А то неизвестно, что будет завтра. Этот район Атлантики находится за пределами радиуса действия английской авиации, но сейчас они направляются к берегам Франции, где опасность быть обнаруженным возрастает многократно. Много подводных лодок с начала войны уже отправилось на дно. И кто бы мог подумать, что авиация может стать таким эффективным инструментом в борьбе с субмаринами. Даже если самолет и не уничтожит лодку атакой бомбами, то сообщит о ее местонахождении и наведет военные корабли. Ладно, учтем…
— Михель, можно к тебе? — в переборку постучал главмех. И по его физиономии командир понял, что друг пришел не с пустыми руками.
— Заходи, Фридрих. Ты по делу, или как?
— Считай, что по делу. Со вторым днем рождения тебя, командир. Да и всех нас заодно. Если бы не ты…
— Ладно, ладно. Давай, доставай. Вижу же по твоей физиономии, что не с пустым карманом пришел.
— Ну, герр капитан, ничего от тебя не скроешь! Доставай рюмки…
Главмех извлек из кармана плоскую флягу и водрузил на стол, на котором уже стояла пара маленьких серебряных стаканчиков, вполне успешно игравших роль коньячных рюмок. Держать стеклянную посуду было опасно, после первой же бомбежки она рисковала разлететься вдребезги. Хоть на борту лодки выпивка и не одобрялась, но на небольшие дозы, в пределах разумного, Михель закрывал глаза. За что главмех был ему благодарен. И они иногда пропускали по несколько рюмок хорошего французского коньяка. Особенно, если был соответствующий случай. А уж сегодня случай был — дальше некуда. Хоть командир и старался не подавать виду, но весь экипаж прекрасно понимал, что сегодня они все во второй раз родились на свет. Разлив коньяк, командир с главмехом подняли стаканы.
— Ну, с днем рождения, Фридрих! Кстати, сколько раз тебе говорить, что это же форменное святотатство — наливать коньяк в металлическую флягу.
— А что делать, Михель? В стекле опасно, сколько бутылок уже при бомбежке разлетелось. А фляжке ничего не станется. Жаль, что ты уходишь. Неизвестно, кого вместо тебя пришлют.
— Ничего не могу поделать, Лев распорядился. Ты же знаешь, что его лучше не злить.
— Ладно, дай бог, чтобы на новом месте у тебя все сложилось. Да и нам прислали кого-нибудь адекватного. Команда вся расстроена, что ты уходишь. Кстати, тебя уже наделили чуть ли не мистическими способностями. Говорят, что у простого человека так не бывает.
— Вот людям делать нечего. Какие мистические способности? Просто каждый хорошо делает свою работу, только и всего.
— Ой, не скажи… А прорыв с мелководья под огнем сторожевика возле американского побережья, когда не было возможности погрузиться на большую глубину? И ты приказал вести артиллерийскую дуэль с этим недомерком, но не погружаться ни в коем случае, пока мы не выйдем на достаточные глубины? А таран английского эсминца, когда он только погнул нам перископ, а мог бы разрубить пополам? А атака самолета, когда было поздно погружаться, и ты снова рискнул, оставшись на поверхности и лично открыв огонь из зенитки? И умудрился сбить его, когда он был уже на боевом курсе и приготовился бросать бомбы? А сколько раз мы уходили от преследования эскорта после атаки конвоев практически без повреждений? И в довершение всего сегодняшний случай. Сначала игра в прятки с эсминцами почти сутки, а потом и неразорвавшаяся бомба на мостике. От которой мы все с божьей и с твоей помощью все же избавились. Михель, я с ними в чем — то согласен. Так не бывает! Как будто судьба тебя хранит. Да и нас всех вместе с тобой заодно.
— Фридрих, ты сейчас можешь договориться до того, что я продал душу дьяволу, как доктор Фауст. Ведь все очень просто. Когда мы гнались за танкером возле американского побережья и зашли на мелководье, то погружаться там было нельзя категорически. Глубина под килем была не более двадцати метров. Если бы мы погрузились, то стали бы беззащитной мишенью для этого, как ты сказал, недомерка. Это рыболовное корыто в прошлом, которое переименовали в корабль противолодочного патруля, вооружив небольшой пушчонкой и загрузив глубинными бомбами, шутя могло бы расправиться с нами на мелководье. По такой мелкой и верткой блохе попасть торпедой почти невозможно. И он бы просто забросал нас бомбами, так как наша подводная скорость была бы значительно ниже, чем у него. А в надводном положении мы превосходили его как в скорости, так и в вооружении. И когда он только бросился к нам и начал стрелять, надеясь, что мы уйдем под воду, а вокруг него начали рваться наши 105-миллиметровые снаряды, то это было для него неприятной неожиданностью. И он счел за благо развернуться и попытаться удрать, пока к нему не прилетел в корпус один из наших «гостинцев». Хоть наши ребята в него и не попали, но свою задачу выполнили. Прогнали этого наглеца и дали возможность добраться до больших глубин, где мы сразу и нырнули, так как этот недомерок вызвал авиацию. Как видишь, никакой мистики. Мы все просто хорошо выполняли свою работу. Точно также могу разобрать по полочкам и остальные случаи. Просто, нельзя зацикливаться на инструкциях. Они не могут охватить абсолютно все случаи. И иногда приходиться подходить творчески к их выполнению. Иными словами, как говорил император Петр Великий: «Не держись устава, аки слепой стены». То есть, действовать надо сообразно обстановке.
— Эх, Михель… Надо ведь еще и знать, когда и как отходить от инструкций… Ладно, давай еще по одной и отдыхай. Тебе надо выспаться. А то, неизвестно, что завтра будет. А я в машину схожу, погляжу. От сотрясений корпуса при бомбежке там все же кое — что разболталось.
— Ничего опасного нет?
— Если бы было, я бы сразу сказал. Так, мелочи…
***
Когда главмех ушел, Михель растянулся на койке и закрыл глаза. Сон не шел, и он в который раз прокручивал в уме события последних суток. Да, сегодня им по — настоящему повезло, как бы он не успокаивал главмеха. Одна бомба в них все же попала. И если бы она взорвалась, то это гарантированно отправило бы U — 177 в ее последнее плавание — на дно Атлантики. Вместе со всем экипажем. Надо признать, что «девятки», не смотря на свою хорошую мореходность, автономность, вооружение и более лучшие бытовые условия экипажа, чем на «семерках»[5], все же сильно проигрывают им в маневренности под водой. Меньших размеров, более легкая и маневренная «семерка», обладающая практически одинаковой подводной скоростью с «девяткой», быстрее погружалась в случае опасности, и на ней было легче ускользать от погони. Главный недостаток «семерок» — невозможность действовать на большом удалении от баз. Запасов топлива не хватает. И если для «девяток» походы в южную Атлантику и в Индийский океан — обычное дело, то для «семерок» это невозможно. Они оперируют не дальше центральной Атлантики. Первые походы «семерок» к берегам США были возможны только за счет расположения дополнительных запасов топлива в балластных цистернах и уменьшения запаса торпед на борту. Значит, на первых порах можно уже определиться, на что делать ставку. А там видно будет…
