— Насколько я понимаю, вы — не Господь Бог? — осторожно подбирая слова, спросил Переплут.
— Конечно, нет! Мне, к сожалению, так и не удалось понять, под какое основание подводится существование подобной абстрактности... Люди вашей планеты имеют глупость не замечать противоречий, из которых бы любое другое мыслящее существо извлекло один-единственный, но правильный вывод.
— Какой? — с живостью спросил Переплут.
— Извини, дружище, не могу сказать. Вывод — это дело личное и дело каждого. Нельзя жить по чужим выводам. Хотя у вас некоторые умудряются...
— Ладно. Кто же вы в таком случае?
— Координатор-распределитель. Исповедую вознесшиеся души, а затем отправляю их по назначению. Ты, насколько я понял, умер не своей смертью?
— По мне видно? — вопросом на вопрос ответила душа человека.
— Излучаешь на соответствующей частоте, — пояснила колонна, — вижу еще, что прибыл ты, дружок, из царства несправедливости.
— Какое там царство, — отмахнулся профессор, — первое в мире государство социалистического типа.
— Знаешь, сколько я выслушал подобной чепухи, — хмыкнул собеседник. — Сколько земных лет тебе исполнилось?
— Сорок пять.
— И что, к такому возрасту ты еще сохранил наивность и веру в сказки? — недоверчиво спросила колонна.
— Уж больно красивая была сказочка! — Колонна сменила цвет с желтого на красный. Переплут испуганно отпрянул.
— Не бойся, — успокоили его, — просто когда разговариваешь с дураком, то не так обидно. Но ты же, Афанасий, умный человек, профессор в сорок пять лет, а купился на такую глупость! Разве не знаешь: чем красивее сказка, тем печальнее истина.
— А что вообще есть истина? — с вызовом спросил Переплут. — Здесь пока я летел, то понял, что истина — многомерна. У вас здесь вообще многое понимаешь. Многомерность... закономерно, но неожиданно.
— Ну, в вашем мире не столь уж и много измерений... Что еще?
— Скажите, а почему я здесь один? Неужели за то время, что мы разговариваем, на Земле не умерло ни одного человека?
— Не волнуйся. Мрут как мухи. И не только на Земле. — Колонна хохотнула. — Видишь ли, приятель, я ведь существо тоже многомерное. Все души распределяются по измерениям, и все одновременно попадают ко мне. В данный момент я исповедую несколько квинтильонов душ.
— Бр-р! — поморщился Афанасий Поликарпович. — Работенка не из легких!
— И не из приятных! Хо-хо! Это только в моем секторе. А ведь я не один! Чувствуешь грандиозность Вселенной?
— Чувствую. А что дальше?
— В смысле?
— В смысле, что дальше должно произойти со мной? Амебой на третью планету Гаммы Лиры?
— Не дрейфь, приятель! Все не так мрачно. Хочешь, с родственниками в Чистилище потолкайся, а хочешь — тебя, как умершего насильственной смертью, назад отправим, но уже в другое тело, естественно?
— В то же самое время? Благодарю покорно! Второй раз быть расстрелянным у меня нет ни малейшего желания!
Колонна вдруг запереливалась всеми цветами радуги и на мгновение померкла. Переплут, вернее, его душа, растерянно затоптался на месте. Затем он почувствовал, что куда-то проваливается.
Сознание как будто бы растворилось в атмосфере помещения, и он как сквозь сон слышал шелестящие голоса.
— Куда его?
— Координатор приказал обратно с временным сдвигом в одну единицу.
— Плюс или минус?
— Плюс, конечно! Ты что, совсем зациклился!
— Да ладно. Смотри, Шестой барьер поставить не забудь. Самый последний...
— Я никогда ничего не забываю! Это ты все время адресатов путаешь.
— Ничего. Скоро пройду перенастройку контуров, тогда посмотрим, чья память лучше!
— Хорош трепаться, отправляем! Еще работы на сегодня — конца не видно.
Уже совсем меркнущим сознанием Переплут уловил вопль ужаса.
— Проклятие! Шестой барьер!
Глава 2. Земля. 1974.
Рождение
«Боже мой, как душно!» — подумалось Афанасию Поликарповичу, когда он снова ощутил себя в телесной оболочке. Тело было скрючено в невообразимой позе и не дышало. Со всех сторон его сдавливало что-то мягкое, эластичное и скользкое.
В чувстве брезгливости профессор лягнулся пяткой. Тотчас его сдавило и толкнуло головой вперед. Плацента лопнула, и голова новорожденного оказалась на свободе. До ушей донесся протяжный женский стон. За голову кто-то ухватил и потащил, потащил... Ловкие руки акушерки достали плод и быстро перехватили пуповину.
«Черт побери!» — завопил от изумления профессор, а его тело отозвалось радостным: «Ку-га, Ку-га!»
— Еще один, внимание! — изумилась акушерка, передавая новорожденного медсестре. Та флегматично принялась очищать тельце от слизи.
— Да тужься же, черт бы тебя побрал! — заорала акушерка на роженицу. — Кому говорят! Двойня у тебя!
В это время первенца уже измерили и готовились взвешивать.
— Девочка! — объявила акушерка. — Разнояйцевые.
— Вес — три ровно, рост — сорок семь с половиной. — Медсестра быстро записала данные на бирке и прицепила ее младенцу на руку.
Тот пожевал губами и недовольно фыркнул. Медсестра покачала головой и дала младенцу шлепка.
— Ну, покричи! — попросила она.
«Фиг тебе!» — подумал Переплут и недовольно заворчал. Женщина едва не выронила его не пол.
Тем временем другая медсестра измерила другого младенца.
— Вес — два четыреста, рост — сорок два! — проворчала она. — Что же ты, парень, сестру так обделил?
— Сравняются! — уверенно сказала акушерка. — Тройни вообще крохотульками рождаются. Зато потом...
— Где мои дети? — тревожно спросила роженица, которой накладывали последний шов. — Где мои...
— Вот твои крошки, Марина, не беспокойся! — ответила акушерка, делая знак медсестрам, чтобы поднесли близнецов. — Несколько дней отдохнешь, а пока их тебе будут приносить только на кормление. Что-нибудь еще?
— Мужу... Мужу позвоните! Он дома! Ждет...
— Позвоним, не волнуйся! — ласково сказала врач. — Ну все, девоньки, покатили ее в палату.
«Так! — подумал Переплут. — Ее в палату, а нас куда? Проклятые глаза! И чего я не запомнил, на какой день они у меня открылись!»
Их вместе с сестрой уложили в специальную коляску и покатили по длинным коридорам роддома. Затем Переплут почувствовал, как его подняли и опустили на что-то очень мягкое.
«Кроватка, — догадался Афанасий, — в самый раз. Спать действительно охота».
Он бы с удовольствием поковырял в носу, но руки были плотно запеленаты. Мысленно пожав плечами, младенец зевнул и отошел в царство Морфея.
Снилась ему, как ни странно, огромная бутылка с молоком. Причем в различных вариациях: то стандартная — на двести пятьдесят граммов, то литровая, а под конец сна бутылка его мечты приняла уж и вовсе немыслимые очертания.
