— Омоложение Тёмного Властелина не началось. Но чьё тогда? И омоложение ли?
— Вот как?
Морщинка раздумья появилась на чистом и холодном лбу владычицы пиктийской Империи. Не рановато ли для восьмидесяти шести лет? Пусть… повелительница двенадцати морей и двух океанов может позволить себе слегка небрежный вид — в первую очередь в мире ценят силу, а не красоту с молодостью. Хотя вряд ли кто откажется от них.
Молодость… молодость невозможно сделать вечной, но один человек умеет возвращать её. Тот, чьё имя запретно в большей части населённого мира, тот, кого называют Владыкой или Тёмным Властелином. Проклятый колдун, продавший душу Эрлиху Белоглазому (да покарает их обоих Благой Вестник) за способность раз в девяносто лет обновлять тело, призывая из абсолютного ничто душу умирающего героя.
Оно так — смерть великих сама по себе является мощной энергией, а соединённая с железной волей уходящего Владыки… Девять дней — ровно девять дней. Неизвестно, кто отмерил такой срок, но его хватает… Да будут они прокляты! За время Великого Замещения тело Темного Властелина стремительно молодеет, набирается сил для новой жизни, а потом призванная душа возвращается в своё ничто, уступая место обновлённому прежнему владельцу. Странно, но с каждым разом он становится всё злее, коварнее и сильнее.
И на эти же девять дней заключается перемирие. Нарушителей нет. Почему? Древние летописи дают ответ, слишком страшный, чтобы подумать о нарушении.
— Вы уверены, эрл? — всё-таки непонимание… недовольные женщины говорят иначе.
— Да, великодушная мониа. У меня нет оснований не доверять своим людям, — «но и гордиться ими — оснований тоже нет. Предатели мерзки вне зависимости от того, на чью мельницу они дуют».
— Своим? — вставшие домиком брови на высоком лбу владычицы выразили крайнюю степень иронии, возможную в полуофициальной беседе.
— Вы правы, мониа, роденийцы не могут быть чьими-то, — ответное смирение — лучшая реакция.
— Но вы им верите? — брови вновь взлетели…
— Время от времени доверяю… и проверяю, не без того.
— Хорошо, опустим подробности работы со шпионами, эрл. Чем неприятности тёмных грозят нам?
Не такой уж странный вопрос, как может показаться, — Владыка играет столь тонкими и могущественными материями, что не только попытка вмешательства, но и простая ошибка исполнителя, а паче — глупость, грозит крахом.
«Дожили… до того, что за словом „крах“ прячется не что иное, как гибель всего известного мира…»
— Ничем, мониа, и даже более того…
«Язык дан человеку для того, чтобы скрывать свои мысли — банально, но насколько верно, Тьма меня побери!»
— И не думайте! — казалось, императрица читает мысли лорда-протектора.
— А через шесть дней? — попробовал сместить акценты Эрдалер.
— Вы искуситель, эрл. Признайтесь, ваш род не состоит в родстве с Эрлихом Белоглазым?
Лорд-протектор изобразил довольную улыбку — в устах императрицы сравнение с повелителем нижнего мира должно звучать похвалой для верноподданного.
— Мы подождём, мониа, — уместный лёгкий поклон сопровождал эти слова.
— Просто подождём? — недоуменный поворот головы императрицы скользил по самой грани монаршего неудовольствия… Впрочем:
— Зачем же так бездарно тратить время? Что-то мне подсказывает, что настала пора ежегодного большого смотра.
— Прошлый был три месяца назад, — напомнил лорд-протектор.
— Я помню, эрл. Тем лучше, воины не успели обрасти жирком. Я подготовлю Указ, — воздух под правой рукой императрицы сгустился, пошёл завитками, и из клубка плотного белого тумана выпал пергаментный свиток, подхваченный лордом-протектором на лету.
— Изволите поставить печать, Ваше Величество?
Официальный титул. Кажется, что осанка ещё больше выпрямляется, хотя прямее и некуда. Затылок, упёртый в холодную спинку трона, — опора в короткой слабости.
— Печать? — повторил эрл с настойчивостью.
«Старый дурак! Он, что, не помнит, что каждое овеществление воли Империи обходится мне в несколько мгновений неподвижности? И боль…»
С шелестом падает невидимый «занавес тишины».
— Да будет так! — изображение золотого дракона возникло на ладони императрицы и, вспыхнув огнём, легло на выбеленный пергамент. — С праздником Большого Смотра, благородные д'оры!
Гул голосов, в котором отчётливо слышались нотки с трудом сдерживаемого восторга, прокатился по дворцу. Может быть, и не по всему, но в окнах тронного зала ощутимо дрогнули стёкла, а часовые на ступенях парадной лестницы вдруг, все разом, испытали труднопреодолимое желание обернуться.
«Глупая, кстати, традиция — проводить ежевечерние приёмы сидя на троне. Но куда деваться?»
Благородные д'оры должны чувствовать сословную значимость и собственную нужность империи. Без обыденных ритуалов, таких как этот приём, в головах потомственных боевых магов рождаются странные мысли и необъяснимые желания. Нет, конечно же, никто из них не посягнёт подставить голову под корону. Самоубийцы закончились ещё при Альбине Великом, но местническую свару вполне могут устроить. Бывали, знаете ли, прецеденты, когда Пиктия вспыхивала страшным пожаром междоусобицы. Взять хотя бы войну Зелёных Долин — тогда воспользовавшийся смутой Владыка откусил от Империи вассальную Ферузу, вторгся в Легойю и подошёл к самым пиктийским границам.
Честно признаться, тогдашний император долго благодарил тёмных за нападение. Странно? Ничуть — только внешняя угроза подействовала отрезвляюще на буйные головы и остановила раскрутившийся было маховик взаимного истребления.
— Взгляните, как они радуются, великодушная мониа, — с лёгкой улыбкой заметил эрл, — будто дети на празднике Схождения Благого Вестника…
Лорд-протектор всё ещё стоял рядом с троном — высшая привилегия и высшая степень доверия. Этого не нужно держать в кресле — искусном артефакте, избирательно подавляющем агрессию. Даже, скорее всего, перенаправляющем её в нужное Империи и, что уж скрывать, повелительнице русло.
Эрдалер прав. Что для дворянина может быть радостней Большого Смотра? Разве что война. Большая война.
«Для больших мальчиков. Железные мечи и длинные… хм-м-м… а вот об этом думать сейчас — не время».
— Они дети, да. Просто неразумные дети, — рассеянная скороговорка приоткрывала завесу над мыслями императрицы.
— Зачем вам их разум, мониа? Умения убивать и способности самому оставаться в живых вполне достаточно, — понимающе улыбнулся лорд-протектор.
Впрочем, эрл лукавил — ему самому в молодости обоих умений показалось слишком мало. Но это ему. И много ли нынче таких?
