Красс задумчиво теребил мочку уха.
— Ну а ты что скажешь, Кассий?
— Октавий прав. Мы должны защитить Рим. Пусть даже и такой… Если то, что сказал Венанций верно, варвары забыли, что такое римские легионы. Забыли, что мы — римляне призваны править миром и вершить судьбы народов. Так следует им напомнить!
Размышляя, Красс переводил взгляд с одного на другого.
— Итак, на Рим? — сказал он наконец. — Что ж… Постройте легионы. Я хочу обратится к ним с речью.
По дороге пылила пехота. Шли когорты Шестого легиона. Значки манипул гордо реяли над строем. Развевались на ветру плащи легионеров, колыхались плюмажи шлемов. Казалось, по дороге ползет огромная, закованная в броню, змея. Грохот шагов и стального снаряжения воинов был слышен издалека, так что жители деревень, мимо которых двигалась армия, в ужасе разбегались, бросая дома и пожитки и прятались по окрестностям.
Накануне, обратившись к легионерам, Красс подробно рассказал им об их положении, ничего не утаивая, но кое-что приукрашивая. Октавий очень кстати вспомнил о богах — проконсул не забыл выразить уверенность, что именно боги пожелали отправить сынов Ромула на пять веков в будущее, где им выпала великая честь — спасти Вечный Город, возродить его былую славу и мощь. Конечно, у кого-то там, в прошлом, остались семьи и любимые — таким предстояло свыкнуться с мыслью, что они их больше никогда не увидять. Но пока боль утраты еще не чувствовалась так остро, как, — Красс в этом не сомневался, — она проявится спустя время. Впрочем, большую часть армии составляли профессиональные воины. Семнадцати лет отроду уходили они от семей, зная о нелегкой доле легионера — годами сражаться в далеких землях, приводя варваров под власть Рима, годами не видеть родных. Пока они еще не ощутили разницы.
Полководец не забыл упомянуть и о том, что варвары, осадившие Рим, надеются захватить там богатую добычу, и благодарные римляне без сомнения щедро отблагодарят своих освободителей. У многих легионеров разгорелись глаза и при словах о томящихся в Городе тысячах прекрасных и непорочных молодых дев, до которых стремятся добраться злобные варвары. «После того, как Город будет освобожден, необходимо будет сдержать порыв воинов, не то плохо придется молодым девам…», — подумал Красс.
Остановив коня, он задумчиво смотрел на марширующую армию. Скольких из них он не досчитается после битвы? Насколько сильны варвары? А ведь каждый легионер, каждый всадник и каждый велит теперь на счету. Других солдат, кроме этих, у него теперь нет. Пока нет… В любом случае, воинов нужно будет вознаградить. Вот только как это сдеалать, не настраивая против себя местных жителей? Тут надо думать. Но неужели он, кого многие за глаза называли Крезом, он, своим потом и кровью, наживший огромное состояние, которому завидовал весь Рим, не сможет выдумать что-нибудь? Эх, как жаль, что все его миллионы остались там, отделенные от хозяина бездной времени! Как бы они пригодились сейчас! Красс никогда не считал деньги своей главной целью. Для него они были лишь средством. Средством добиться славы и почестей, но более всего — власти! Власти, к которой он шел не считаясь ни с чем. И когда было нужно, он не считая тратил свое состояние, лишь бы это приблизило его к цели…
— Разреши прервать твои размышления, проконсул!
Марк Лициний, легат Шестого легиона, приблизился к нему и остановился, сдерживая гарцующего коня. Во всей армии было не так уж много людей, с которыми триумвир мог говорить достаточно откровенно, и одним из них был Лициний, поэтому Красс обрадовался ему. Выходец из плебейского рода, Лициний считался клиентом Красса еще в пору его далекой молодости. Когда Цинна и Марий устроили в Риме резню сулланцев, Лициний вместе с патроном последовал в изгнание в Испанию. В глазах Красса этот поступок многого стоил, в то время клиенты предавали своих патронов направо и налево, а случаи такой верности можно было пересчитать по пальцам. Лициний сопровождал его и далее, во время гражданской войны, проявив при этом незаурядный талант военачальника. Благодаря этому, он получил звание трибуна в том первом своем легионе, что будущий триумвир создал еще в Испании. Впоследствии его осторожность не раз помогала Крассу как в военных, так и в торговых делах, и когда проконсул начал собирать армию для похода на Парфию, он не колебался, предлагая Лицинию должность легата.
— Какое же дело привело тебя ко мне, славный Лициний?
— Да не то чтобы дело… Скажу так — меня одолевают некоторые сомнения относительно нашего похода. Не слишком ли быстро мы бросились в войну, о которой мало что знаем?
— А, вот что тебя беспокоит! Но как же воля богов? Тебя не впечатляет благородное дело освобождения Рима от варваров?
— Впечатляет. Ты произнес великолепную речь. Сам Цицерон не превзошел бы тебя тут, будь он с нами. Но разве ты и сам охвачен тем порывом, коим заразил легионеров? Я не узнаю тебя, Марк Лициний!
Красс рассмеялся.
— Неужто в твоих глазах я не могу быть истинным патриотом Рима? А ведь как истинный квирит, я вижу своим долгом защищать Вечный Город, в какую бы эпоху не забросил меня могущественный Фатум!
— Оставь эти речи Октавию. Я не сомневаюсь в твоей преданности Риму, как впрочем и в своей. Но только ли она заставляет тебя гнать солдат в бой?
— А что? Солдатам нравится. По крайней мере их больше не снедают тоскливые мысли. Вон как идут!
Над колоннами Шестого легиона неслась песня, и тысячи голосов подхватывали простой мотив:
«Красавиц много ждет, когда легионер
Вернется из сурового похода…»
— Видишь ли, Лициний, раз уж мы оказались здесь, нам волей неволей придется впутываться в местную политику. Неплохо бы конечно получше представлять, все, что тут происходит, но времени ждать и собирать сведения у меня нет. Легионерам нужно дело, ты понимаешь это не хуже меня. Не ты ли предложил мне начать строить лагерь, когда все вокруг метались и выли от ужаса? И ведь это сработало.
— Одно дело — лагерь, война совсем другое.
— Я не считаю, что разбить варваров, стоящих под стенами Рима, будет трудно. Сколько их там? По словам Венанция тысяч десять не больше.
— Не сомневаюсь, что мы их разобьем. Допустим даже, что у нас не будет больших потерь. Но что дальше? Скажи мне, Марк Красс!
— Дальше мы войдем в Рим как освободители.
— Не забывай, что там теперь есть царь. Антемий, кажется?
— Царь? О, нет! Венанций чересчур увлекается, что свойственно юношам в любую эпоху. Он превозносит нашу Республику, она для него, как для нас самих времена Сцеволы. То есть, легенда. Ему и невдомек, как все было непросто… Я много говорил с ним — пока он наш единственный стоящий источник информации. По его же словам выходит, что Антемий этот вовсе не царь, его назначил сюда император из Константинополя. Да и вообще, власть императоров у них не передается по наследству. Как я понимаю, император теперь — это что-то вроде диктатора, назначаемого Сенатом, хотя и не всегда это соблюдается, что нам демонстрирует пример этого Рицимера…
— Ну а как же Сенат?
— Здесь все не так просто. Я пока не совсем понимаю насколько реальной властью он обладает. Впрочем, не думаю, что большой. Уже и в наше время Сенат бывал игрушкой в руках таких людей как Цинна и диктатор Сулла. В общем, друг мой Лициний, здесь, как и везде, правит тот, за кем стоит сила. Сила легионов.
— И сейчас в Италии эта сила стоит за тобой? Марк Лициний Красс — император? — вкрадчиво проговорил Лициний.
Красс долго молчал.
— Ты очень проницателен, Лициний. Однако, я просил бы тебя держать свои выводы при себе. Я еще недостаточно знаю об этом Риме, чтобы принимать какие-либо решения. Ну а в наших рядах найдутся чересчур ретивые поборники Республики, которые слишком увлекаются красивыми фразами. Тот же Кассий, к примеру. Отличный солдат, но… В общем, не стоит зря их дразнить. Сейчас нам, как никогда, нужно единство.
— Я понял тебя, проконсул. Как и всегда, ты можешь на меня положиться.
Последние манипулы Шестого легиона миновали полководцев. За ними клубами поднималась желтая пыль. Легионы Красса шли на Рим.
За три дня, двигаясь обычными переходами, армия преодолела шестьдесят миль. Путь пролегал по малонаселенной горной местности, где жили лишь пастухи, с удивлением взиравшие на проходившие мимо колонны войск. На четвертый день, покинув глухие места на границе Самния и Лация, армия вступила в изобилующие городками и деревушками окрестности Рима. Первым городом на пути Красса оказался Пренест. Отсюда до стен Рима оставалось двадцать четыре мили, преодолеть их можно было одним форсированным маршем, но Красс не собирался спешить, намереваясь дать солдатам отдохнуть перед близкой битвой. Венанцию не было известно есть ли в Пренесте верные Рицимеру войска, поэтому Красс, выступив к городу, отправил вперед кавалерию Публия с приказом перекрыть все дороги ведущие к Риму, задерживая любого, кто попытается двинуться в том направлении. Кавалерия умчалась вперед еще ночью, поэтому сейчас, подходя к Пренесту, Красс не опасался, что о его движении станет известно осаждавшему Рим неприятелю.
