Преподобный Бейтман, благослови его Господь, вызвался надзирать за ритуалом — удаление костей, поджаривание, благодарственный молебен, освящение. В этой процедуре ему помогали коллеги-католики, отец Байлс и отец Перушиц. Ни единого слова не было произнесено во время поглощения, но я ощутил, что все счастливы не только тому, что наконец-то получили реальную еду, но и тому, что, создав нелегкий прецедент, вышли из этой ситуации духовно невредимыми.
14 мая 1912 года
27° 41′ с. ш., 54° 29′ з. д.
Снова обломки кораблекрушения, еще один комплект медицинских припасов, очередной запас дров плюс еще две пригодные для чтения газеты. Как выяснилось, и «Филадельфийский бюллетень» от 22 апреля, и «Нью-Йорк таймс» от 29 апреля опубликовали статьи о десятках богослужений, прошедших в апреле по всей Америке и в Великобритании, за упокой душ погибших на «Титанике» аристократов. Я объяснил пассажирам первого и второго классов, что дам каждому прочитать о его похоронах, но они должны соблюдать осторожность, чтобы не намочить страницы.
Стоит ли говорить, что самые знаменитые из наших путешественников удостоились наиболее обильных упоминаний. Персонал и руководство отелей «Вальдорф-Астория», «Сент-Реджис» и «Никербокер» на Манхэттене почтили минутой молчания память полковника Джона Джекоба Астора. (Ни слова не было сказано о его скандально беременной юной невесте Мадлен Форс.) Священнослужители церкви Святого Павла в Элкинс-парке, что в Пенсильвании, заказали три витражных окна из цветного стекла в память о безвременно ушедшей семье Уайденер — Джордже, Элеоноре и Гарри. Сенатор Гуггенхайм от штата Колорадо опубликовал в «Конгрешинэл рекорд» панегирик своему брату Бенджамину, горнопромышленному и сталеплавильному магнату. Президент Тафт объявил официальный день молитвы в Белом доме в память о своем военном советнике майоре Батте. Целую неделю все пассажирские поезда на линии между Филадельфией и Нью-Йорком ходили с черными траурными лентами в память о Джоне Тэйере, втором вице-президенте Пенсильванской железной дороги. На протяжении такого же времени все пароходы «Уайт стар лайн» выходили из Саутгемптона с приспущенными флагами в память о президенте компании Джозефе Брюсе Исмее. Директора универмага «Мэйсиз» в Геральд-сквере установили орган фирмы «Вурлицер» и наняли органиста, чтобы тот каждый день играл новый реквием по их покойному работодателю Исидору Штраусу. Денверский женский клуб подал прошение в городской совет, и тот объявил день скорби по Маргарет Браун, сделавшей так много для улучшения тяжелой доли необразованных женщин и детей бедняков по всему штату.
В целом наше разношерстное сообщество ознакомилось со своими эпитафиями мужественно, и, как мне кажется, я знаю почему. Теперь, когда наши смерти были должным образом отмечены и оплаканы, понесшие утрату родственники могли, пусть неуверенно и постепенно, вернуться к обычной жизни. Да, на протяжении апреля скорбящие семьи испытывали только безутешное горе, но за последние недели они наверняка вступили во владение тоскливыми воспоминаниями и сладковато-горькими наградами повседневной жизни, с мудростью принимая слова Господа нашего из Евангелия от Матфея: «Пусть мертвые хоронят своих мертвецов».
18 июня 1912 года
25° 31′ с. ш., 53° 33′ з. д.
Дабы поощрить наших пассажиров третьего класса за то, что они столь быстро приняли «инициативу, Медузы», я не стал их останавливать, когда на рассвете они убили и съели мистера Исмея. Я мог понять их точку зрения. Всем было известно: с того момента, как мы вышли из Шербура, Исмей постоянно давил на капитана, требуя увеличить скорость, дабы мы пришли в Нью-Йорк во вторник вечером, а не в среду утром. Очевидно, Исмей хотел установить рекорд, чтобы время перехода через Атлантику у «Титаника» в первом рейсе оказалось меньше, чем у его близнеца «Олимпика». Кроме того, Исмей ни у кого не вызывал симпатии.
Я также не стал возражать, когда задушили и съели мистера Мэрдока. В моем решении не было ничего личного или мстительного. Я бы молча согласился даже в том случае, если бы мы не питали отвращение друг к другу. Если бы Мэрдок не отдал столь идиотские распоряжения ночью 14 апреля, в 23.40, мы не оказались бы в такой ситуации. «Право руля!» — приказал он. Пока все было правильно. Если бы он далее промолчал, то мы прошли бы в нескольких футах от айсберга. Но тут он добавил: «Полный назад!» Что за идиотский маневр Мэрдок пытался совершить? Подать корабль назад, словно это чертов автомобиль? Он добился лишь того, что подверг серьезной опасности руль, а ледяной колосс разрезал нас, как горячий нож режет кусок масла.
Однако, когда заговорили о мистере Эндрюсе, я провел черту. Да, еще до того, как «Титаник» вышел в море, Эндрюсу следовало бы протестовать, поскольку спасательных шлюпок было слишком мало. И во время проектирования корабля он должен был предусмотреть сплошные, до потолка, переборки, тогда при наличии пробоины водонепроницаемые отсеки не стали бы один за другим заполняться тоннами морской воды. Но ведь даже в самых безумных фантазиях мистер Эндрюс вряд ли мог бы вообразить трехсотфутовую пробоину в борту своего детища.
— Пусть тот из вас, кто создал более непотопляемый корабль, чем «Титаник», бросит в него первый камень, — заявил я толпе.
Медленно и неохотно они отступили. Сегодня я стал для Томаса Эндрюса вечным другом.
5 декабря 1912 года
20° 16′ с. ш., 52° 40′ з. д.
Просматривая свой журнал, я с досадой обнаружил, что записи в нем появляются весьма хаотично. Что я могу сказать? Письмо дается мне нелегко, к тому же я постоянно вынужден решать проблемы более насущные, нежели своевременная запись событий в судовой журнал этой лоханки.
С тех пор как мы спустились ниже тропика Рака, наше терпение испытывают штили. Естественно, мистер Футрель выдал подходящую строфу из Колриджа:
Стих ветр, и парус наш повис,
И горе к нам идет,
Лишь голос наш звучит в тиши
Тех молчаливых вод.
И все же мы нечто большее, чем придуманный поэтом корабль, плывущий по придуманному океану. «Ада» преодолевает невзгоды. Жизнь продолжается.
В августе юная миссис Астор родила, в чем ей добросовестно помогала доктор Эллис Лидер, единственная женщина-врач на борту. (Мать и ребенок чувствуют себя прекрасно.) Среди главных событий сентября хочу отметить чарующее публичное чтение новейшего детективного рассказа мистера Футреля про Думающую Машину в исполнении автора.[11] Он запишет его, когда мы достигнем суши. (Сюжет рассказа столь дьявольски хитроумен, что я не смею раскрывать какие-либо подробности.) В прошлом месяце наша театральная труппа поставила шекспировскую «Бурю». Режиссером была Маргарет Браун, а главную роль Миранды сыграла очаровательная звезда кинематографа Дороти Гибсон. (Сцена кораблекрушения спровоцировала неприятные воспоминания, но все прочее нас зачаровало.) И разумеется, каждое утро приносило нам обилие дней рождения. Мистер Футрель сообщил мне поразительный факт. Оказывается, в любой группе людей числом более двадцати трех с вероятностью выше пятидесяти процентов у двоих совпадут дни рождения. Я не смог понять его логику, но не намерен подвергать ее сомнению.
На романтическом фронте я с удовольствием наблюдаю за тем, как наш молодой радист Гарольд Брайд ухаживает за двадцатиоднолетней ирландской эмигранткой по имени Кэти Маллен. (Хотя мистер Брайд не был доволен, увидев, как я наблюдаю за ним.) В июне мистер и миссис Штраус отметили сорок первую годовщину свадьбы. (Мистер Лайтоллер организовал для них ужин при свечах над понтоном «Е».) В июле мистер Гуггенхайм и его возлюбленная, мадам Леотина Обер, наконец-то поженились. Церемонию провел рабби Минкофф. (Их медовый месяц прошел в бельведере над понтоном «Г».) Как ни печально, но в прошлом месяце мистер и миссис Уайденер решили развестись, несмотря на протесты отца Байлса и отца Монтвила. Уайденеры настаивали на том, что их решение никак не связано с пережитым во время катастрофы и полностью происходит из их разногласий по поводу избирательных прав женщин. Лично я не понимаю, почему слабый пол желает пятнать свою эмоциональность политикой, но, если дамы действительно хотят голосовать, я бы дал им такое право.
7 июля 1913 года
9° 19′ с. ш., 44° 42′ з. д.
По причинам, непостижимым для моих аналитических способностей, на борту «Ады» воцарилась стабильная жизнерадостность. Вопреки изоляции или, возможно, благодаря ей мы весьма привязались к нашей перенаселенной деревушке. Несмотря на случающиеся штили, как буквальные, так и фигуральные, наш странствующий тропический остров остается чрезвычайно приятным местом.
