– Что – «что»? Хорош выносить мозг, жми!
– Да подумай ты хоть немного! – заорал на бестолкового приятеля Витька. – Мы же окажемся там не раньше одиннадцати дня, так?
– Ну, так. – Мишка был явно озадачен. – Вот и классно, светло будет, фоток нащелкаем! Селфи с кирасирами – кучу лайков соберём!
– Ты что, совсем соображать перестал с лайками этими? Одиннадцать дня, это самый разгар сражения? Представляешь, что там будет твориться?
– Точно! – Мишка яростно поскрёб макушку. – А может это в тылу, и никакого боя там не будет? Посмотри по карте, там место отмечено…
– Это вряд ли. Кирасиры вышли от Шевардино к биваку егерей, верно?
– Ну да. Капрал так и сказал, что они прибились, когда своих догоняли.
– Вот и я о чём! А как бы они вышли к егерям, если бы те стояли в тылу? Значит, бивак был в первой линии!
Мишка хлопнул себя ладонью по лбу.
– Ну я болван… Выходит, там будет самое пекло. Но ты, всё же, посмотри карту, вдруг мы ошибаемся?
Витька извлёк гаджет-детектор, но загадочный прибор отказывался работать. На экране упрямо мигала надпись: «Зарядите аккумулятор».
– Всё-таки сдох! Побежали домой, надо найти зарядку к этой штуке! А то настройки какие-нибудь сбросятся, и мы ничего не найдём!
Зелёный сектор на экране – индикатор поиска, – медленно увеличивался. Часы в уголке экрана показывали два ночи. Мишка давно дрых без задних ног, а Витька никак не мог оторваться от ноутбука. Поисковик выдавал ссылку за ссылкой: старинные карты Бородинского поля и труды современных историков; списки дивизий, корпусов, батарей и воспоминаний участников сражения. Пора остановиться, подумал он, пока мозги не закипели. Худо-бедно, а картина сложилась, дальше он только запутается.
Итак. Утро 7-е сентября (26-го августа по старому, дореволюционному стилю). На левом фланге русской армии третий армейский корпус Тучкова перекрывает Старую Смоленскую дорогу, не позволяя полякам Понятовского обойти левый фланг русской армии. Между его позициями и флешами, занятыми дивизией Воронцова, стоит дивизия Коновницына, к которой относится и двадцатый егерский полк – тот самый, в котором служат прапорщик Яковлев и его солдаты.
Зря Мишка надеялся: полк не в тылу, а в первой линии, между Утицей и селом Семёновским. Егерям предстоит жаркая работа: им предстоит отражать яростные атаки Даву и Нея на флеши.
Ночь с 25-го на 26-е будет холодной, утро – ясным, прохладным, сырым. К рассвету над полем поднимется густой туман, но к половине шестого разъяснеется, выступит солнце. В 5.50 прозвучал первый выстрел: батареи Сорбье и Пернетти откроют огонь по русским флешам.
Витя прокрутил вниз страничку, щелкнул по одной из ссылок:
Къ утру сонъ пролетѣлъ надъ полками. Я уснулъ, какъ теперь помню, когда огни одинъ за другимъ ужѣ снимались, а заря начинала заниматься. Скоро какъ будто кто толкнулъ меня въ бокъ. Мнимый толчокъ, вѣроятно, былъ произведенъ сотрясеніемъ воздуха. Я вскочилъ на ноги и чуть было не упалъ опять съ ногъ отъ внезапнаго шума и грохота. Въ разсвѣтномъ воздухѣ шумѣла буря. Ядра, раскрывая и срывая наши шалаши, визжали пролетными вихрями надъ головами. Гранаты лопались. Въ пять минутъ сраженіе было ужѣ въ полномъ разгарѣ. Многіе, вскочивъ отъ сна ночного, падали въ сонъ вѣчный. Взрытая выстрѣлами земля, всклоченная солома, дымъ и вспышки огня рябили въ глазахъ. Это вице-король Италіанскій повѣлъ свою знаменитую атаку на Бородино. Таковъ былъ канунъ и начало великой битвы у насъ…
– Что это ты откопал? – Мишка отчаянно зевал. – Проснулся вот, никак теперь не засну… – Он наклонился, силясь разобрать непривычный шрифт: – Ничего себе! Это наш прапорщик писал?
– Нет, это из «Очерков Бородинского сражения» Фёдора Глинки. Наши на бивуаке под обстрел не попадут, их ещё отправят к флешам.
– А про Яковлева ничего нет?
Витька помедлил.
– Да… нашёл.
На экране возникла колонна из красного гранита, увенчанная двуглавым орлом.
– Это памятник 3-й пехотной дивизии генерала Коновницына. На постаменте – списки погибших. На юго-западной стороне постамента… вот, смотри:
На серой каменной плите значилось:
20-го Егерскаго, нынѣ
130-го пѣх. Петрозаводскаго полка.
Убиты:
Прапорщикъ Яковлевъ
и 28 нижнихъ чиновъ.
– Вот, значит, как… Не уберёгся прапорщик. Неужели и остальных поубивало? И капрала Оладьева, и Терентьева, и того, седого, с тесаком?
– Может и нет. – поспешил успокоить приятеля Витька. – Двадцать восемь убитых – это потери всего полка. А те, кто в роте Яковлева могли и уцелеть.
– Всё равно, жаль прапорщика… – вздохнул Мишка. – Слушай, а можно их как-нибудь отыскать?
Витя опешил:
– Отыскать? Ты как себе это представляешь? Бегать под ядрами и спрашивать: «дяденьки, вы не знаете, где тут рота прапорщика Яковлева» Мы на поле будем только в полдень, а к тому моменту флеши уже падут, и двадцатый полк будет драться за Семёновский овраг. Может, и Яковлева к тому времени уже убьют…
– Но попробовать-то можно? – не сдавался Мишка. – Надо же узнать, что с ними случилось? И потом, не обязательно самим по полю бегать!
– Не обязательно? Это как?
– А с воздуха! с моей «пешки»! Прицепим к моей «пешке» вторую камеру, я буду пилотировать, а ты наблюдай!
– Не прокатит. – покачал головой Витька. – У тебя управление далеко бьёт? Метров на триста?
– На пятьсот! Я его прокачал, иногда и дальше выходит!
– Всё равно, мало. К тому же, «пешка» твоя слишком быстрая, ничего толком не разглядим.
– Можно пониже спуститься, – предложил Мишка. – Проведу на бреющем, над головами. Солдаты услышат звук моторов, поднимут головы – тут-то мы лица и разглядим!
– Ага, и пальнут! Они же такого в жизни не видели, испугаются и начнут стрелять. Сотни ружей, хоть одно, да попадёт!
– Ну, это мы ещё посмотрим! Я зигзагом поведу…
Витька решительно помотал головой:
– Нет, не годится. Нельзя, чтобы они эту штуку видели. А то получится как с той бабочкой, помнишь?
– С какой ещё бабочкой? – удивился Мишка. – Не помню я никакой бабочки.
– Темнота! Это из рассказа фантаста Рэя Брэдбери. Между прочим, он в списке книг, которые задали летом прочесть.
– Делать мне нечего! – хмыкнул Мишка. – Учёба начнётся – начитаюсь, а сейчас вон, погода какая классная!
– Ну и зря! – менторским тоном изрёк Витька. – А то знал бы, что если раздавить в Юрском периоде бабочку, то из-за этого здесь могут выбрать не того президента!
– Да ладно? Круто! – восхитился Мишка. – Юрский период – это где динозавры?
– Да. Герой отправляется в прошлое на сафари, случайно сходит с тропы и… в общем, неважно. Главное: в прошлом нельзя ничего менять. Усёк?
– А как узнать, какую бабочку давить, чтобы у нас изменилось?
– Да при чём тут бабочка? – рассердился Витька. – Это же фантастика! На самом деле, может ничего и не изменится. А может, ты вообще на свет не родишься!
– Я? – опешил приятель. – Это ещё почему?
– А ты представь, что под «пешкой» окажется твой далёкий предок. Услышит он мотор, остановится, чтобы посмотреть вверх – а тут французское ядро! Если бы он не остановился – ядро бы мимо пролетело. После войны у него родился бы сын – твой пра-пра- и ещё сколько-нибудь раз «пра-» дедушка. А так он не родится – а значит, и тебя на свете не будет!
Мишка задумался.
– Нет, лучше не надо – наконец заявил он. – Обойдёмся без дурацких опытов.
– Знаешь, а насчёт «пешки» – это мысль. Только надо взять не её, а мой квадрокоптер. Он и зависать может, и камера мощная, с круговым обзором. К тому же, тихий – может повиснуть над головой, а ты ничего не услышишь. Не то, что твоя тарахтелка! Отец его к медеведице с медвежатами подводил метров на двадцать, а те даже не замечали.
– А что, дело! – оживился Мишка. – Спрячемся где-нибудь и с воздуха рассмотрим, всё, что надо. Никакого риска!
– Так и сделаем! – Витя решительно захлопнул крышку ноутбука. – А сейчас давай спать, завтра трудный день.
Пушечный рёв ошеломлял. Ухо отказывалось улавливать в чудовищной какофонии боя отдельные выстрелы. Залпы, беглая стрельба батарей, грохот разрывов – всё сливалось в сплошной звуковой фон, который давил, пригибал к земле, терзая барабанные перепонки.
Слева, со стороны Утицкого кургана, где, Витька знал это точно, корпус Тучкова вот-вот сбросит с высоты поляков Понятовского, пушечная пальба была особенно частой. С другой стороны, из-за села Семёновское, ревели орудия Курганной батареи: там Милорадович строил войска в каре, ожидая атаки кавалерии. Грохотал Семёновский овраг, за которым Коновницын собирал потрёпанные полки, отошедшие с занятых неприятелем флешей.
Бивак яковлевских егерей оказался пуст, и было видно, что оставили его в крайней спешке. Стояли сцепленные оглоблями телеги, между чёрными проплешинами кострищ разорённые навесы, шалаши, кое-где – забытые палатки, брошенные.
