Одновременно и независимо от этого поднявшийся вторым и отлетевший на километр “СН-72” включил свою собственную разведывательную станцию. Летчик сделал это по привычке, а вовсе не по необходимости. Поскольку “СН-72” был многофункциональной морской машиной, то одной из самых привычных, но вовсе не простых работ, выполняемых его экипажем, являлся поиск вражеских подводных лодок. Летчик не был сумасшедшим, он не планировал найти в шлюзовой камере канала — да вообще-то даже в озере Гатун — враждебно настроенную субмарину. Однако что плохого случилось бы с того, что аппаратура заработала? Она ведь даже не поглощала дополнительную энергию — пользовалась дармовой мощью вращающего лопасти двигателя.
В комплект противолодочных датчиков-поисковиков входил и блок, реагирующий на повышенный радиационный фон. В данный момент он внезапно активизировался. Этим заинтересовался второй пилот. Однако он совершенно не насторожился. Он толкнул “первого” в спину и, показывая на покрасневший индикатор, пошутил:
— Видел? А говорят, что заряды на борту нашего “Фени” изолированы как полагается.
— Проведи контроль! — бросил первый пилот не оборачиваясь, ибо в отличие от прошлых времен вертолеты две тысячи тридцатого были очень узкими, и летчики сидели не рядом, а один за другим.
Второй пилот нажал клавишу проведения контроля функционирования. Благодаря шагающей семимильными шагами кибернетике данное мероприятие должно было завершиться за двадцать восемь секунд. Однако им было не дано дождаться результата.
Аппаратура “Фенимора Купера” успела распознать это как разбитое на фрагменты кодированное сообщение. Фрагменты явились с разных адресов, и наверняка сам по себе ни один из них не мог быть дешифрован. Сверхскоростные компьютеры разведки приступили к пошаговой разделке сигнала, однако еще до раскрытия загадки они соотнесли находку с большим подмножеством кодов, в которое среди многого другого входили коды запуска ракет и инициаторы подрывов ядерных головных частей. В случае, если бы такое умствование произвел человек, все бы согласились, что сработала интуиция, а может, даже шестое чувство.
Однако в силу довлеющих обстоятельств эти достижения кибернетики могли иметь только ретроспективное значение. Коды уже сработали.
Недополучивший образования мозг серба Фошки Джюрдже не имел сенсоров для улавливания пришедших фрагментов кода. Он действовал по выработанному ранее плану. Фошка Джюрдже опустил тяжесть на бетон и выпрямился. Но отдыхать времени не было. Он сунул руку в карман и выхватил оттуда гроздь мелких новодолларовых купюр. Стопка успела взлететь в воздух. Трудно сказать, обратили ли на это внимание сидевшие поблизости панамцы: вокруг происходило достаточно много интересного, и оно отвлекало. Например, унесшийся на километр бесшумный “Динозавр” неожиданно начал разворачиваться, демонстрируя вместо плоскости кормы поперечную рельефность.
Возможно, два СН-72 собирались брать подозрительный источник радиации в приборную “вилку”.
Находящийся в ста метрах в стороне от серба и уже обративший на него внимание полицейский удосужился отметить, что снятый со спины рюкзак подозрительно не опал, а продолжает сохранять продолговатую форму. Сделать какие-либо выводы он тоже не успел. Сидящий в поставленном на холостой ход электромобиле “брат-освободитель” все еще держал “носителя” боеголовки в фокусе бинокля, когда, независимо от находящейся в его пользовании, но так и не нажатой фальш-панели, устройство, помещенное внутри продолговатого рюкзака, сработало.
Все относительно сложное в этой вселенной происходит сразу на нескольких уровнях. Где-то на нижнем — в плане микроскопии — произошло деление плутониевых ядер. Так же протекла реакция синтеза трития в гелий, и снова деление очередной порции плутония. Все действовало по принципу матрешки — одно служило детонатором другого и одновременно, за счет слишком маленького, не осязаемого чувствительностью человека временного отрезка, накладывалось друг на дружку и выплескивало во внешнюю статику.
Бомба, сделанная по принципу усовершенствованной “слойки”, изобретенной лет восемьдесят назад коммунистом Сахаровым, была, естественно, водородной бомбой. Однако она значилась переносной, а потому не имела привычно толстого стального корпуса. Для сдерживания реакции применялась сложная система из направленных в фокус зарядов. Хитрость была в том, что имитаторы корпуса подрывались на микробную долю микросекунды ранее, чем даже химические прессователи плутониевой сферы. Как-то все это сверх хитро рассчитывалось, ибо оба химических взрыва не успевали помешать один одному. Ну что ж, математика — старая область приложения человеческого ума; она ушла далеко, а с появлением компьютеров скакнула еще дальше. Сейчас абстракция била по окружающим ужасной явью.
Итак, у ног Фошки Джюрдже полыхнуло водородное свечение. Подброшенные в воздух доллары исчезли. Предположительно, в одну из предшествующих пикосекунд все статично помещенные в воздухе бумажки успели последовательно просветиться сверхмощным рентгеновским потоком и, следовательно, пройти последнюю в своей жизни идентификацию на подлинность. То, что произошло с Фошкой Джюрдже, нельзя назвать кремацией — это был гораздо более приближенный к абсолютной энтропии процесс. То же самое случилось с несколькими десятками тонн бетона — приблизительно на радиус восьми метров от эпицентра. Действительно не больше. Ведь бомба хоть номинально и относилась к водородным, тем не менее являлась переносным устройством. Так что общий эквивалент с трудом дотягивал до трех тысяч тонн тринитротолуола.
Да, да! Именно этот сущий мизер!
Однако...
Еще до того как эхо ударной волны заставило срезонировать окружающие горы и записало в свидетели случившегося разбросанные на побережье города, включая столицу, все находящиеся поблизости и не прикрытые складками рельефа люди подверглись воздействию менее дальнобойного поражающего фактора — атрибутики лазерных разборок будущих тысячелетий — световому излучению. Для столь быстрой штуки, как ударно-световой импульс, люди представляются статичными предметами — декорациями, выставленными на сцену для создания фона. Те, кто ближе, испаряются, причем ничуть не медленнее, чем зависшие в воздухе купюры; кто дальше — обугливаются; отодвинутые совсем в сторону, но развернутые неудачным ракурсом — слепнут. К примеру, “брат-освободитель” в “Тойоте”. Он явно очень не вовремя пользовал хранящийся в “бардачке” бинокль. Впрочем без переживаний; он не стал вечным хранителем мятой шляпы для подаяний. Ведь существовали и другие поражающие факторы. Что-то подбросило его электроприводную машину, перенесло метров на двести в сторону и шмякнуло. Так что оба “брата-освободителя” оказались запрессованы в очень малом объеме, недостаточном для размещения живого человека.
А что же авианосец? — спросите вы. Перевернулся кверху брюхом и брыкает винтами — ластоногая жертва? Уймите пыл. В деле — три килотонны. Для столь геометрически различимых подвигов нет энергетического зазора. К тому же корабль затенен двойной створкой шлюза и зеркалом покоящейся выше воды. Вот если бы чуть позже... То есть когда “Фенимор Купер” выдавился бы законом Архимеда вверх... Однако мы знаем, как немного малых для макромира отрезков времени — секунд — осталось в распоряжении подрывников. Еще бы чуть-чуть…
Тем не менее, несмотря на недостачу мощи, фиксируем всю гамму признаков светопреставления. Столб черноты, обогнавший местные эвересты? — Наличествует! — Грибовидное облако? — Как положено! — Бодрая трель датчика излучения, переходящая в визг? — А как же!.. Да, кстати, что там с давешним “СН-72”? Висит? — Никак нет! Стрекозиные ошметки где-то двумя километрами далее, и бесшумно чавкнувшее ими болото. — А тот “Динозавр”, что менял ракурс несколько отдаленней? — Не наблюдается даже локатором! Заносим в “без вести пропавший”? — Естественно!
Так вот, “Фенимор Купер” не только не опрокинулся от прямого воздействия ударной волны (пятьдесят пять процентов мощи взрыва в данном конкретном случае), а умудрился оставить при себе некоторые локационные антенные решетки: это вам не древний примитив приемно-передающих тарелок. Ну и понятно, он совсем не оплавился от световой подачи. Понимаете, в этой вселенной, конечно, ничто не может противостоять плазме, однако взрыв все-таки жиденький — огненный шар не слишком раскинулся на местности, да и век его короток.
И значит, что же? Совсем за зря низведен на уровень элементарных частиц Фошка Джюрдже? В плане макротел типа авианосец имеется только достойный хук в челюсть, но отнюдь не нокаут? — Все не так просто.
Существуют косвенные методы воздействия взрыва.
Гораздо ближе, чем сам авианосец, еще ближе, чем сцепленные с ним буксиры, располагались гигантские ворота модернизированного шлюза “Мигафлорес”. Ворота были двойные. Те и другие могли выдерживать огромное давление воды, создаваемое перепадом высот верхней и нижней части водораздела. Однако атомная бомба сама по себе является шлюзом между микро- и макромирами. Этот шлюз работает доли секунды, но успевает выпустить в привычный мир маленькую порцию энергии, схороненную до срока в ядрах атомов. Но для нашего мира это чудовищная, неперевариваемая добавка. Ее нужно срочно перераспределить и рассредоточить по местности. Перераспределение заключено в разделении процентов между световым импульсом, ударной волной и прочей мелкотой типа остаточного радиационного излучения. Все делается очень быстро, ибо Вселенная не терпит прорех в своем пологе: прорезь между мирами шпаклюется в мгновения ока.
