Однако он все был готов принять с благодарностью и коротко помолился о том, чтобы прожить подольше и испытать все приходящие с годами страдания, только бы снова увидеть девочку, которую называл дочерью. Девочку, какое там! Сейчас она уже молодая женщина, семь лет назад в муках давшая жизнь спящему рядом мальчику. Она была дорога Алехандро, как если бы приходилась ему родной дочерью — увы, своих детей у него не было.
Боль в сердце заставила забыть о ноющих коленях. Будь его воля, эта молодая женщина сейчас жила бы с ним, где ей самое место, а не среди тех, в чьих жилах по чистой случайности текла та же кровь, что и в ее; а может, это не случайность, а некая грандиозная ошибка Господа.
«Прости меня, — снова воззвал он к Богу. — Я не хотел проявить неуважения, указывая на Твои оплошности».
— И почему так бывает, — прошептал он, — что такой стук в дверь случается только в самые жуткие часы, когда против воли представляешь себе по ту сторону двери какого-нибудь отвратительного демона?
Это все больное воображение; за дверью нет никого, кроме маленькой усталой англичанки. Он нагнулся в низком дверном проеме и не успел выпрямиться, как стук повторился снова.
Он пристально посмотрел на дверь. Такой стук не мог издать кулачок хрупкой, несчастной старой женщины; для этого требовалась гораздо более сильная рука. И, судя по силе и частоте ударов, стоящий за дверью человек не был настроен ждать.
Алехандро на цыпочках подошел к двери и встал сбоку от нее.
— Никогда не становись прямо напротив двери, — как-то напутствовал его Эдуардо Эрнандес. — Приличный меч в умелых руках запросто способен проткнуть дверь. А теперь представь себе, во что превратит твои внутренности очень хороший меч. Даже мастерство лекаря не поможет.
Кто, однако, кроме Эмили мог прийти к нему в такое время, когда до рассвета еще несколько часов? В этом квартале даже днем редко появлялись чужаки, а уж тем более ночью. Сощурившись, Алехандро попытался заглянуть в щель между дверью и косяком, но тьма скрывала все.
— Кто там? — спросил он в конце концов.
— Я ищу лекаря Санчеса, — последовал ответ.
Неужели его нашли? Сердце чуть не выпрыгнуло из груди.
— Один момент, — более заискивающе, чем хотелось, сказал он. — Сейчас попробую его разбудить.
За дверью что-то проворчали, но, не вслушиваясь, он метнулся в спальню и с силой потряс мальчика.
— Гильом, — прошептал он. — Гильом! Проснись!
Мальчик потер глаза.
— Что такое, дедушка…
— Никаких вопросов сейчас. — Почувствовав, что слишком резок, Алехандро заговорил мягче: — Помнишь, учил тебя? Быстро приведи себя в порядок. Нам нужно уходить.
Как будто по-прежнему ничего не понимая, мальчик сказал:
— Но, дедушка, куда мы…
— Шшш! Поторопись.
— Хорошо, дедушка.
Мальчик откинул одеяло и встал, сонно покачиваясь.
— Молодец, — сказал Алехандро. — Теперь слушай внимательно. Жди здесь. Если я подам сигнал, о котором мы с тобой договаривались, немедленно беги через заднюю дверь к дому Рахили. Она позаботится о тебе до тех пор, пока я не вернусь за тобой.
Однажды, когда они обсуждали возможность такого устрашающего поворота событий, Гильом со слезами на глазах спросил:
— А что, если ты не сможешь вернуться за мной?
На это у Алехандро ответа не было; он никогда даже не рассматривал такую возможность.
Мальчик кивнул с серьезным видом. Алехандро погладил его по щеке, вернулся к двери, сделал глубокий вдох и отодвинул деревянный засов.
Дверь не открыли резким толчком внутрь, что непременно произошло бы, если бы за нею стояли люди короля Эдуарда. Когда скрип дверных петель смолк, лекарь увидел молодого человека со знакомым гербом на красном плаще. И медленно выдохнул, только сейчас осознав, что затаил дыхание.
— Вы человек де Шальяка.
Тот кивнул.
— Я Санчес.
На лице солдата прочиталось облегчение.
— Мой господин сказал, что вы должны отправиться во дворец. — Он протянул запечатанный свиток. — Мне приказано не возвращаться без вас.
Алехандро взял свиток со словами:
— Почему он прислал вас в такое время?
— Вы должны уходить немедленно. Мой господин сказал, чтобы вы взяли с собой мальчика.
Алехандро прочел послание и задумался. Они с де Шальяком с помощью тайной переписки годами обсуждали и планировали, как Санчесу следует вести себя, если возникнет опасная ситуация, но сейчас, когда это произошло, он чувствовал себя плохо подготовленным к ней.
— Сколько у меня времени? — спросил он.
— Он сказал «немедленно».
Алехандро взял посланца за руку и втащил внутрь.
— Прежде чем уйти, мне необходимо уладить две проблемы.
— Но кони уже ждут в конце улицы! — запротестовал солдат.
— Проведите их через дом, — прошептал лекарь, — в узкий проулок позади него, где их никто не увидит.
Солдат удивленно посмотрел на него, но послушался и вышел на темную улицу. Алехандро оставил дверь слегка приоткрытой, подошел к камину и положил свиток на тлеющие угли. Помахал над ним рукой, пока пергамент не охватил огонь. Глядя, как тает воск и пламя пожирает написанное рукой де Шальяка послание, он прошептал:
— Спасибо тебе, мой дорогой, дорогой друг.
* * *
— Отец, проснись. Мы должны немедленно уехать.
Даже в лучшие времена Аврааму Санчесу требовалось время, чтобы полностью проснуться. Однако этой ночью такая роскошь оказалась для него недоступна.
Алехандро встряхнул его.
— Просыпайся!
— Что… — пробормотал старик.
Алехандро помог отцу сесть.
— Я должен отвести тебя к Рахили.
— Правда? — испуганно спросил отец.
— Правда. И теперь же.
Видимо, Авраам Санчес еще плохо соображал со сна.
— Ты снова убил кого-то?
— Нет, — мягко ответил Алехандро. — Не в последнее время.
Он отвернулся и окликнул Гильома. Спустя несколько мгновений мальчик появился, полностью одетый и с маленькой сумкой в руке.
В другое время Алехандро не сдержал бы горделивой улыбки. Но сейчас просто кивнул в знак одобрения и указал в угол комнаты.
— Вещи прадедушки.
Мальчик начал торопливо собирать пожитки старика. Мешок получился тяжелый, Гильому приходилось нелегко, но он мужественно делал, что приказано. Алехандро поддерживал отца, почти нес его. Совсем скоро троица вышла из задней двери во тьму и оказалась на улочке, ведущей к двери Рахили, через несколько домов. Лекарь слышал за спиной стук копыт и протестующее фырканье коней, которых вели через дом.
Стучать в дверь Рахили не было нужды; эта вдова заменяла Гильому мать в большей степени, чем Алехандро мог надеяться, и формальности между ними не соблюдались. Мальчик приходил в ее дом и покидал его, когда ему вздумается; короче, практически воспринимал как свой собственный. Когда семь лет назад они появились в Авиньоне, Рахиль взяла Гильома из рук Алехандро и, ни о чем не спрашивая, приложила к груди. Ее новорожденный ребенок и муж умерли от чумы несколько дней назад, и молока у нее все еще было достаточно. С тех пор Алехандро считал своим долгом заботиться о том, чтобы у Рахили на столе всегда была еда. Привязанность же к ней мальчика выходила далеко за пределы кормления грудью, в чем уже давно отпала нужда.
Она вышла на кухню босиком, в белой ночной рубашке, завернувшись в шаль; длинные темные волосы свободно рассыпались по плечам. На несколько мгновений Алехандро замер, разглядывая ее.
Отец прав. Она прекрасная женщина.
Однако время поджимало.
— Мы должны уходить, — сообщил он Рахили.
Она кивнула с чрезвычайно огорченным видом; никаких дополнительных объяснений ей не требовалось.
— Пойдемте, Авраам, — мягко сказала она, обращаясь к отцу Алехандро. — Я уложу вас в постель.
И чрезвычайно бережно повела немощного старца в спальню. Гильом с мешком вещей последовал за ними. Умело и быстро устраивая Авраама на своей постели, Рахиль успокаивающе говорила ему, что уже утром сюда принесут его собственную, привычную постель и что нынешнюю ночь сама она поспит у камина. Заглянув в спальню, Алехандро увидел на лице отца такое недоумевающее, растерянное выражение, что у него заныло сердце.
Рахиль вышла из спальни. Алехандро взял ее за руку и отвел в сторону.
Их взгляды встретились; оба молчали. Их свела вместе судьба, и за прошедшие больше чем семь лет между ними возникла странного рода близость, такая спокойная, лишенная напряженности, какая часто бывает между мужьями и женами; а может, нечто даже большее. Однако Алехандро никогда не позволял себе слишком сближаться с ней — из страха, что в любой момент у него возникнет необходимость бежать.
И вот этот день настал.
— Я… Я не знаю, как тебя благодарить. Для моего отца ты как дочь.
