Глава 3
12 июля 1941 года, Цоссен
– Прости, Анхель, а почему ты решил, что этот комиссар – пришелец… из будущего? – осторожно спросил полковник после ОЧЕНЬ длинной паузы. Он помнил, что с фантазией у приятеля, мягко говоря, не очень, и придумать ТАКОЕ, ради шутки или в карьеристских целях, майор не способен. Внезапный приступ психоза? Для этого у Анхеля слишком прямолинейный ум. Значит, что-то дало ему основание так считать. – Есть какие-то доказательства?
– Есть, дружище Рейнхард! – одними губами улыбнулся майор.
Пошарив в брючном кармане, он выложил на столик, сдвинув кофейник в сторону, изрядно помятый и замусоленный конверт. Полковник осторожно, двумя пальцами, словно имел дело с мерзким насекомым, взял конверт, и… ему на колени выпал какой-то предмет, а вслед за ним посыпались тонкие книжицы в коленкоровых переплетах и разноцветные бумажки с цифрами.
– Это… что? – ошарашенно воскликнул хозяин кабинета.
– Деньги, документы комиссара и некое техническое устройство. Все это найдено у него в нагрудных карманах при обыске, – объяснил майор.
– Устройство? – Полковник поднял тонкую пластину, размером примерно с портсигар. – Из чего это вообще сделано? Одна сторона матовая, и на ней какой-то… гм… глазок. Вторая сторона блестящая.
– Вторая сторона – экран! – с некоторой долей самодовольства, как будто он каким-то образом приложил руки к созданию сего чуда технической мысли, ответил майор. – Причем цветной! Сейчас там, похоже, питание село, но когда устройство работало, при нажатии на боковую кнопку вся лицевая поверхность светилась.
– И… что там было? На экране? – оторопело спросил полковник, вертя в руках загадочную штуку.
– Запрос пароля для работы. Подобрать не удалось, а сообщить его нам комиссар отказывается. Методы допроса третьей степени к нему пока не применялись, – с каким-то ожесточением ответил майор. – Ты открой документы, пролистни. Ты ведь читаешь на русском. Это весьма интересно! Первый документ – офицерское удостоверение, или, как его называют русские, – командирская книжка. Там всё вполне стандартно, за исключением того, что «батальонный комиссар» числится в Особом отделе четвертой армии. А эта армия сейчас довольно далеко от того места, где комиссар попал в плен. Зато вот те два, в бордовых обложках – общегражданские паспорта.
– Что? Какая еще Конфедерация народов России?[10] – вытаращил глаза полковник, заглянув в первый документ.
– Рейнхард, ты год выдачи паспорта посмотри! – усмехнулся майор.
– Две тысячи одиннадцатый год? Это явно какая-то шутка! – тихо сказал полковник.
– Посмотри второй! Он еще занятнее! – ухмыльнулся майор.
– Российская Федерация? Год выдачи – две тысячи второй! Два паспорта из… разных стран? Нет, Анхель, это явная подделка!
– Качество полиграфии видишь? – уже откровенно улыбнулся майор. – Все данные напечатаны, а не вписаны от руки. И это сделано не на печатной машинке! А водяные знаки? Их явно наносили типографским способом. Кроме водяных знаков там еще и какие-то блестючки есть, где рисунок герба разными цветами переливается и выглядит объемным.
– И гербы… гм… императорской России, – заметил полковник.
– Не совсем! Есть определенные различия! – отрицательно покачал головой майор. – Они незаметны неспециалисту, но я консультировался со знающими людьми. Гербы явно неканонические, при этом на обоих паспортах – различаются некоторыми особенностями.
– Для подделки слишком много деталей! – буркнул полковник, продолжая внимательно вглядываться в оба документа, изредка переворачивая странички.
– А теперь взгляни на деньги! – предложил майор, глядя на приятеля с видом ученого, открывшего новую отрасль науки.
– Это… деньги? – Полковник взял в руки разноцветные бумажки.
– Купюры достоинством в сто, пятьсот, тысячу и пять тысяч рублей. «Билеты Банка России». Качество исполнения – высочайшее! Около десятка степеней защиты, водяные знаки, микрошрифты, какие-то вшитые блестящие ленты, переливающиеся рисунки. Я сравнил с рейхсмарками – небо и земля! По сравнению с этими… гм… рублями наши марки – просто фантики.
– Ну… допустим! – минут через десять сказал полковник, осторожно кладя паспорта и деньги на край стола. – Я говорю: ДОПУСТИМ, что все это… вполне подлинные документы и купюры, созданные с применением неизвестных нам технологий. Но в то, что ЭТО каким-то образом попало к нам из будущего, я пока не верю.
– И загадочное устройство тебя не убеждает? – скривился, словно от зубной боли, майор.
– Я его в рабочем состоянии не видел и судить о его технических свойствах не могу! – отрезал полковник. – Найди специалистов, пусть разберут его по винтику… если тут вообще есть винтики… Для начала пусть подключат питание! Паспорта и деньги – отдать на экспертизу. Не мне тебя учить, Анхель!
– Слушаюсь, господин полковник! – Майор, не вставая из кресла, изобразил стойку «смирно» и даже прищелкнул каблуками сапог.
– Прости, Анхель, не обижайся! – немного смягчил тон полковник. – Пока представленные тобой… гм… доказательства интересны, но неубедительны. Они не доказывают твое предположение о иновременном происхождении пленника. Кстати, сам он что об этом говорит?
– Ничего конкретного он не сказал, только смеялся! – вздохнул майор. – Он вообще ведет себя чрезвычайно нагло и развязно, даже вызывающе, как будто не боится смерти. Наоборот – он специально провоцировал меня на физическое насилие. Я, признаться, с трудом сдержался, чтобы не врезать ему по роже. Особенно после того, как он назвал нас всех педерастами. Впрочем, он нас постоянно так называет.
– Хм… – даже поперхнулся от такой новости полковник. – Это как-то… необычно! Я допрашивал нескольких пленных, после начала войны мне привозили русских офицеров среднего и высшего звена. Они ругаются… традиционно. Ну, сволочами и гадами могут назвать… Но обвинять в гомосексуализме? На каком, простите, основании?
– Так он всех европейцев вкупе обвиняет! – пожаловался майор. – Европу называет «Немытой Гейропой»! Как мне удалось выяснить, гей – это в его понимании как раз и есть педераст[11]. Говорит, что канцлером у нас будет баба, а педерасты станут проводить ежегодные парады в центре Берлина.
Полковник несколько секунд смотрел на приятеля, словно ожидая, что тот сейчас дезавуирует свои слова, сказав: «Шутка!» Но майор молчал, только покусывал губу.
– Анхель, а этот твой… комиссар сказал, когда война закончится? – осторожно, как будто боясь спугнуть источник ценной информации, спросил наконец полковник.
– Хех… сказал… – замялся майор. – Вернее, точную дату он не назвал, но в запале проговорился: большевики разгромят нас с позорным счетом, их казаки будут поить коней из Шпрее.
– Казаки? – удивленно выгнул бровь полковник. – Из Шпрее?
– Он пел песню… Всех слов не помню, но там была такая строчка: «едут по Берлину наши казаки».
– Вот даже как? Он про ЭТО песни поет? – усмехнулся полковник.
– И не только про это… – грустно кивнул майор. – Уже не на допросе, а сидя в камере, он, пытаясь, видимо, себя подбодрить, спел о разрушении Вашингтона.
– Вашингтона? Столицы САСШ? Они ведь союзники? – прищурил глаза полковник.
Майор достал из кармана сложенный вчетверо лист бумаги, развернул и зачитал:
– «Может, мы обидели кого-то зря, сбросили пять лишних мегатонн. И пылает голубым огнем земля, где был когда-то город Вашингтон».
– Что это может значить? Ладно, пусть Вашингтон, но что это за голубой огонь и мегатонны? – попытался взять себя в руки полковник, по спине которого заструился холодный пот – такой уверенностью в неизбежном наказании повеяло от явно шутливой песенки.
– Подозреваю, что речь идет о каком-то супероружии, – пожал плечами майор. – В этой песне еще такие слова были: «Медленно ракеты улетают вдаль, встречи с ними ты уже не жди. И хотя Америки немного жаль, у Европы это впереди. Скатертью, скатертью хлорциан стелется и забирается под противогаз. Каждому, каждому в лучшее верится. Падает, падает ядерный фугас».
Полковника ощутимо передернуло:
– Хлорциан?
– Хлорциан – боевое отравляющее вещество, – пояснил майор. – Я уточнял – он был впервые применен войсками Антанты в июле 1916 года. И он действительно очень плохо сорбируется угольной шихтой противогаза.
– Они готовы применить химическое оружие? – вскочил из кресла полковник.
– И, вероятно, не только его! – хмуро кивнул майор. – Там ведь еще про какой-то «ядерный фугас» упоминалось.
– Большевики обладают оружием, способным сжигать города? – Полковник принялся ходить кругами по кабинету. – Но почему мы об этом ничего не слышали?
