собой двоих бойцов, и тут этот звонок, судя по всему, из его кабинета, вот только звонил не Линевич. Это крайне заинтриговало Костромина, и он, убрав в сейф бумаги, с которыми работал, направился в кабинет Линевича. Зайдя в его кабинет, он остолбенел, и было от чего.
За столом самого Линевича в вальяжной позе развалился неизвестный пехотный лейтенант. Два бойца, которых Линевич взял с собой утром и которые обычно выбивали для него показания, в этот раз оказались привязаны к батарее отопления, причём их руки были связаны за спиной. Сам Линевич, хлюпая разбитым носом, сидел на прикрученном к полу табурете, на который он обычно сажал допрашиваемых, причём без ремня. Типичный задержанный на допросе, по-другому и не подумаешь, глядя на него. Внутренне Костромин не напрягся от такой картины, как можно было ожидать, а наоборот – развеселился. Как-то так получилось, что с самого начала ему не понравился Линевич, и последующие выводы только подтвердили правоту этой неприязни. Из Линевича так и пёрла гниль, вот только избавиться от него капитан Костромин не мог.
– День добрый, – раздалось от вскочившего пехотного лейтенанта. – Вы, я так полагаю, начальник этого… – При этом лейтенант брезгливо указал на Линевича.
– Да, я начальник лейтенанта госбезопасности Линевича, а вы кто такой и что, собственно говоря, здесь происходит? Почему наши бойцы связаны и привязаны к трубе отопления?
– Насчет ваших бойцов, так они вели себя неправильно, позволили себе рукоприкладство ко мне.
Костромин сразу отметил: не к задержанному, не к допрашиваему, а ко мне.
– А что касается так называемого лейтенанта госбезопасности Линевича, то прошу вас самому ознакомиться с его признательными показаниями.
С этими словами лейтенант встал из-за стола Линевича и протянул Костромину несколько листков бумаги. Сам Линевич в это время быстро проговорил:
– Товарищ капитан госбезопасности, он силой заставил меня это написать и подписать.
В ответ Костромин ничего не сказал, а лишь с интересом стал читать написанное. Каким-то шестым чувством, которое его ещё ни разу не подводило, он знал, что лично для него этот странный, незнакомый пехотный лейтенант не опасен. На трёх листках бумаги рукой Линевича было написано признание лейтенанта в том, что он работает на абвер, а также уругвайскую и парагвайскую разведки. В частности, было написано, что одной из основных задач лейтенанта Линевича было уничтожение советских командиров под видом борьбы с врагами народа. Читая это, Костромин только смеялся про себя, он оценил шутку незнакомого лейтенанта.
Уже сейчас Костромин всё понял: Линевич арестовал армейца, привез его в управление, завел в свой кабинет и стал выбивать из него признательные показания, а армеец, недолго думая, сам скрутил Линевича с бойцами и заставил уже его самого дать такие же показания. Кому расскажи из сотрудников, не поверят. А лейтенант хорош, не испугался их ведомства и сам сделал так же. Сам Костромин не одобрял и не применял такие методы дознания. Он как раз хорошо понимал, что выбить нужные показания можно практически из любого, вот только цена им будет грош в базарный день. Это хорошо только начальству пыль в глаза пускать, имитируя успешную работу, а на деле, если вместо настоящего врага и шпиона задержат и осудят невиновного, то толку не будет. Враг останется на свободе и будет дальше вредить молодой стране Советов, вот только сам сделать он ничего не мог. Костромин был реалистом, и лавры Дон Кихота по борьбе с ветряными мельницами ему были не нужны.
– Ну что, Линевич, и как это понимать? Ты у нас, оказывается, матёрый шпион, работающий сразу на три зарубежные разведки?
Костромин едва сдерживал себя, чтобы не расхохотаться.
– Товарищ капитан госбезопасности, он силой выбил из меня это признание и сам мне диктовал, что писать. Это матёрый враг, его нужно немедленно арестовать! Вот же, нападение на сотрудников госбезопасности, одно это подтверждает, что он вражеский шпион!
– А как же собственноручные показания? Ведь ты сам мне говорил, что собственноручное признание перевешивает всё, или это действительно только для тех, кого ты допрашиваешь и у кого выбиваешь силой необходимые тебе показания?
Лейтенант Линевич молчал, он не знал, что говорить.
– Ладно, с тобой всё ясно, теперь вы, товарищ лейтенант, представьтесь, пожалуйста.
Всё это время неизвестный лейтенант с явным интересом смотрел за представлением и теперь так же спокойно, без малейшей дрожи или волнения проговорил:
– Лейтенант Скуратов, Игорь Павлович, командир третьего взвода третьей роты второго батальона 137-го пехотного полка 46-й стрелковой дивизии.
– И по какому обвинению вас задержали?
– Судя по этому доносу, – тут лейтенант махнул какой-то бумажкой, – который я нашел в его бумагах, в работе на зарубежную разведку меня обвиняет мой боец. А сама подрывная деятельность заключается в том, что я заставляю своих бойцов усиленно заниматься физическими упражнениями. Короче, товарищ капитан, ленивый раздолбай из моего взвода решил таким образом избавиться от ежедневных тренировок на физическую выносливость и силу.
– Можно глянуть? – спросил Костромин.
– Разумеется, – с этими словами Скуратов отдал ему листок доноса.
Костромин с интересом прочитал донос, где довольно безграмотно писали про вредительскую деятельность лейтенанта Скуратова, который ежедневно гонял на физподготовку свой взвод, в то время как остальные бойцы роты и батальона занимались повседневными делами.
– И это всё из-за одного лентяя?
– Получается, что так.
– Ну а с Линевичем как так вышло?
– Да всё очень просто, я с самого начала понял, что разбираться в этом деле он не будет. Раз есть донос, значит, всё ясно, осталось только выбить признательные показания. Вот только делать из себя отбивную я никому не позволю. А ваш Линевич, кстати, натуральный враг народа.
От услышанного лейтенант Линевич вздрогнул.
– Вместо того чтобы нормально разбираться с поступившими заявлениями, что это, действительно сигнал на вредителя или кляуза на не угодившего тебе человека, он сразу всех записывает во враги народа. А если как раз наоборот, это враг народа написал донос на передовика производства или хорошего специалиста, чтобы убрать его и тем самым нанести вред нашей стране и нашему народу? Вот и получается, что ваш Линевич как минимум пособник врагов народа, а как максимум сам им является, используя своё служебное положение для максимального вредительства стране и народу.
Костромин задумался, с этой стороны он как-то не рассматривал такое положение вещей. А ведь действительно, зачем самому кого-то убивать, проще написать на него донос, и вот такие Линевичи дальше сами всё сделают.
– Вот что, товарищ лейтенант, пойдемте в мой кабинет, поговорим.
От этого капитана не веяло угрозой, похоже, мне повезло нарваться на адеквата. Я спокойно
