живёт в этом шале. И рука эта оказывается довольно беспардонной и цепкой. Юркая и прицельно точная. Уфф… Да что ж такое…
— Он в сейфе, — говорю я.
Рука замирает, прекращая свои манипуляции.
— Кто? — после значительной паузы спрашивает Ева.
— Не кто, а что, — отвечаю я. — Твой «подарок». Ты же не думала, что я лилию в трусах прячу?
— Что?
Рука отпускает меня и выскальзывает из-под простыни.
— Что? — повторяет Ева и начинает хохотать.
Не в силах совладать со смехом, она падает на спину и в оловянном лунном свете роскошь её волшебного дара расплывается подрагивающими приплюснутыми сферами.
— Ты не обязана изменять мужу, — говорю я, окончательно проснувшись. — Продам я тебе твою брошь, не волнуйся.
— За сколько? — тут же прекращает она ржать и садится рядом со мной, пытаясь в темноте разглядеть мои глаза.
— За триста тысяч, — отвечаю я. — С дисконтом.
Честно говоря, сумма взята с потолка. К каталогам «Сотбис» у меня доступа нет, интернета нет, даже спросить не у кого. Вроде где-то читал, что типа пол миллиона долларов.
— Ты с ума сошёл? За триста тысяч рублей, я надеюсь?
— Ага, только бакинских.
— Это как? — впадает она в ступор.
— Баксов, значит, — поясняю я.
— Нет, — машет она головой и, поднявшись с постели, идёт к выключателю и врубает свет. — Покажи мне лилию.
Я зажмуриваюсь от яркого света, а когда открываю глаза, вижу совершенно голую Еву с тяжёлой торчащей грудью, дёргающую ручку сейфа.
— Ты чего голая ходишь? — спрашиваю я.
— Чего? — удивлённо переспрашивает она, поворачиваясь ко мне.
— Чего-чего, ослепну, говорю, от красоты твоей.
— Да? — игриво улыбается она. — А хочешь…
Она прикрывает глаза и кончиком языка проводит по губам.
— А хочешь, я тебе доставлю… оральное удовольствие? Такого ты точно никогда не испытывал.
Ага, куда уж нам, мы ж не немцы…
— Скидки за это не будет, — категорически заявляю я.
— Егор!
— Нет. К тому же нам нельзя. Вдруг меня таким образом БНД завербовать пытается? Исключено.
— Да что ж ты за человек! — притопывает она ножкой. — Ну, покажи хотя бы.
— Не покажу. Ты уже и так всё потрогала, обследовала и изучила.
— Нет! — хохочет она. — Лилию покажи, а не это…
— А утра нельзя дождаться? — ворчу я.
Она с полчаса возится с брошью, разглядывая под разными углами, а потом заявляет:
— Утром пойдём к ювелиру и попросим оценить.
— Ты с ума сошла? — восклицаю я. — Эта лилия, которую заказал Людовик XV для своего внука, чтобы тот подарил её Марии-Антуанетте. И ты хочешь принести её багамскому ювелиру на оценку? Она стоит пол ляма. Начальная цена триста. Да и, к тому же, утром мы идём открывать кампанию. Всё, отдавай. Дай поспать ещё пару часиков.
— Какого ляма?
— Американского. Пол миллиона.
— Это совсем не точно. Просто легенда.
Утром я встаю рано. Заглядываю в комнату Евы. Она спит, раскинув руки и ноги. Выхожу из шале и иду на пляж. Сейчас здесь никого нет. Вода идеальная. Я плаваю, пока не начинают отваливаться руки. Потом возвращаюсь в дом.
Ева уже не спит.
— Пойдём завтракать, — предлагает она.
— Нет, не буду светиться. Принеси мне что-нибудь сюда. Я пока душ приму и умоюсь.
Она уходит, но возвращается с пустыми руками. Выносить нельзя. Правила.
— Ничего, значит выпьем кофе в городе.
Вскоре приходит такси и мы отправляемся в Нью-Провиденс. Праворукое такси, левостороннее движение, пальмы и голубое небо. Яркие невысокие домики, снова пальмы и неспешное движение. Солнце. Вилы, виллы, виллы, неторопливые люди на расслабоне. Чёрные, белые и снова чёрные. Утро, а солнце уже жарит.
Мы подъезжаем к офису адвоката чуть раньше срока и заходим в небольшое кафе неподалёку. По улицам снуют небольшие машинки, много «Тайот». Здания в округе не выше двух-трёх этажей.
Приветливая толстуха наливает кофе и подаёт выпечку. Жизнь прекрасна. Почему у нас нет таких райских уголков? Будут. Я постараюсь.
Когда подходит время, Ева остаётся в кафе, а я с книгой про морских рыб и тысячей долларов, полученных от неё по предварительной договорённости, иду в офис адвоката Мозеса Лански, занимающегося регистрацией офшорных компаний и ведением дел своих клиентов.
Секретарь проводит меня в небольшую комнату со столом для переговоров. Здесь белые стены с тремя небольшими и явно дешёвыми акварелями с морскими пейзажами, старое ковровое покрытие на полу, огромная хрустальная пепельница и коробка с сигарами.
— Сит даун, плиз, — приглашает секретарь и указывает на стул.
Я присаживаюсь. Секретарь выходит и возвращается через минуту вместе с боссом. Это благообразный, худощавый и белоснежно-седой человек с короткой стрижкой. У него крупный нос, морщины и пигментные пятна, а ещё большие черепаховые очки. Я встаю.
— Хелоу, май френд, — приветствует он меня и протягивает для пожатия руку. — Сит даун, плиз. Вот кэн ай ду фор ю?
— Здравствуйте, Моисей Исакович, — улыбаюсь я, снова усаживаясь за стол.
— Здравствуйте-здравствуйте, молодой советский предприниматель, — расплывается он в улыбке. — Очень, очень заинтригован и с нетерпением жду нашей встречи. Мадам Кох меня предупредила, что вы придёте. Угощайтесь. Настоящие, кубинские.
Он открывает ящик и предлагает мне сигару. Я отказываюсь, а он нет. Берёт, обрезает специальными щипчиками и долго раскуривает.
Раскурив, кладёт её в идеально чистую пепельницу и поднимает взгляд на меня.
— Кофе хотите? Джон, плиз, уан кофи фор мистер Брагин… Вообще-то, я пока не принимаю новых клиентов, но Ева меня уговорила. Что же, буду рад вам помочь. Чем займёмся?
Мы составляем заявку на регистрацию траста. Собственно, от меня требуется только паспорт. Учредительные документы, протоколы, уставы и всё прочее является заботой доктора Лански.
— Моисей Исакович, простите за нескромный вопрос, сколько вам лет?
— Что? Волнуетесь, что когда я преставлюсь, ваша компания тоже прикажет долго жить? Мне пятьдесят восемь. Но не бойтесь, у меня серьёзная фирма и мои старшие сыновья тоже работают здесь. А если, не дай Бог, с нами что-то случится, вы не пропадёте, вас передадут кому-нибудь другому. Скоро появится очень хороший закон о международных компаниях и о трастах, по сути, два закона. Я участвую в их разработке, тогда мы с вами, возможно, кое-что модернизируем. А пока будем пользоваться
