Он предпочел ретироваться настолько быстро, насколько позволяли приличия. Разве только за дверью сделал знак Василию, чтобы тот держал народ подальше от кабинета. Тот в свою очередь жестами заверил, что все прекрасно понял.
– Что это значит, Петр? – Анна разве только молнии из глаз не метала.
– Если ты объяснишь, о чем речь, то, возможно, я тебе отвечу, – поднимаясь с кресла со счастливой улыбкой на губах, заверил император.
– Буквально только что ко мне подошел Александр и заявил…
– Только что? Странно. А как это он тебя так быстро нашел, он ведь еще недавно был у меня, – сбивая ее с решительного настроя, искренне удивился Петр.
– Я как раз вернулась из инспекторской поездки и была в Аничковом дворце. Да какая, собственно, разница…
– Действительно, никакой, – приблизившись к ней вплотную, заверил Петр.
Анна была слишком возбуждена, а потому не сразу сообразила, что из атакующей сама превратилась в объект атаки. Как-то уж слишком быстро Петр навис над супругой, роста которой едва хватало до его плеча. Мгновение, и она оказалась в его объятиях. Еще одно, и он впился в ее уста. Оно бы… Да бог с ним, никуда он не денется.
Господи, уж сколько лет женаты, а Петр все тот же пылкий и влюбленный мальчишка. И ведь ни разу за эти годы не изменил. Она это точно знала, хотя периодически и мучилась от ревности. Ничего не поделаешь, она была жуткой собственницей. Конечно, она зла. Но как можно оттолкнуть любящего человека и уж тем более любимого?
– Петя, дверь, – все же высвободив уста, выдохнула она.
– Там Василий, он надежнее сотни запоров, – лихорадочно стремясь добраться до нежного белого тела и переполняемый страстью, все же нашелся с ответом император.
Вот же. Ведь хотел только отвлечь супругу от дурных мыслей и получить передышку. Ну не был он готов к этому разговору. Не ожидал, что все так скоро случится. Анна вообще должна была вернуться только завтра. Но стоило только прижать к себе жену, вдохнуть ее дурманящий аромат, как голову тут же сорвало и в ней осталась только одна мысль. Н-да. Нет, не зря все же подданные беззлобно потешались над любвеобильностью своего императора и его большой семьей…
– Петя, а тебе никто не говорил, что твой диван жутко неудобный? – смотрясь в зеркало и приводя себя в порядок, поинтересовалась Анна.
– А кто бы мне это сказал? На нем, кроме меня, никто даже не сидит. Стульями обходятся. Когда-никогда я прилягу отдохнуть. Но по мне, он вполне даже нормальный, – растерянно пожимая плечами, с наивной непосредственностью ответил он.
– Вот так прямо никто и не присаживается? – ловя взгляд мужа в отражении, мягко поинтересовалась Анна.
– Господи, Анечка, опять. – Вроде и осуждающе сказал, а во взгляде появилось что-то эдакое.
– Петя, побойся Бога, и так грешим раз от разу.
– А разве ревность не грех?
– Про ревность в Писании ничего не сказано.
– Так и мы не прелюбодействуем.
Почувствовав неладное, Анна оторвалась от зеркала и, выставив перед собой в протестующем жесте руку, посмотрела на него взглядом загнанной лани. Находило на Петра порой… Нет, с ней тоже случалось подобное…
– Петруша, вот только попробуй.
– И что ты сделаешь? – явно заигрывая, произнес Петр.
– Прокушу тебе губу, – мстительно пригрозила Анна, – а потом посмотрю, как ты будешь послов принимать.
– Нечестно.
– А то, что ты вместо разговора сразу меня дониматься начинаешь, честно?
– Ладно. Убедила. Итак, насколько я понимаю, ты пришла ко мне, чтобы заявить свое материнское категоричное «нет».
– Петя, ему только семнадцать.
– Это говорит мать или императрица?
– Вот только не надо передергивать. И потом, я и как мать, и как императрица буду права. Он еще слишком молод.
– Но именно в этом году я собирался отдать под его руку одну из губерний. Ему пора учиться управлять. И по этому поводу ты не возражала. Что изменилось?
– Но Ямайка еще не является российской губернией.
– Тем не менее эта территория уже занята нашими войсками и требует нашего управления.
– Но ты ведь этого еще не знаешь. Разве ты уже получил депешу об успехе операции?
– В этом не сомневаются разбирающиеся люди, в этом не сомневаюсь я. Поэтому не нужно никаких сомнений, Ямайка уже наша, и уступать ее я не намерен. Войск для этого там более чем достаточно. Мало того, принимаются меры, чтобы максимально облегчить положение экспедиционного корпуса.
– Но там ведь идет война. Или Александр уже не твой наследник?
– Александр был наследником с рождения и таковым останется, пока не придет его час взойти на престол. Что же до остального, не старайся держать его под юбкой. Это пойдет ему только во вред. Анечка, когда он обратился ко мне с этой просьбой, моя первая реакция не отличалась от твоей. Но потом я подумал…
– Вы с Иваном подумали, – поправила Анна.
– Мы с Иваном подумали, – не стал спорить Петр, – и пришли к выводу, что мальчик, сам того не подозревая, подсказал, как именно можно придать больший вес нашему присутствию в Вест-Индии. Он цесаревич, а потому в переговорах его слово и авторитет будут куда более весомыми. Хотя бы потому, что ни один монарх так просто не отступится от своего слова, пусть и сказанного необдуманно. Александр поедет на Ямайку не губернатором, а наместником. Вот такие дела, Анечка. Это не просто учеба в деле управления землями, он сразу начнет служить России. И не думай, пожалуйста, что я не боюсь за него.
– Кто там за ним присмотрит?
– Помнишь такого офицера Канцелярии Савина?
– Тот самый, что не единожды спасал тебя и принимал деятельное участие в раскрытии заговора Лестока?
– Он самый.
– Он на Ямайке?
– Да. Причем ему уже должны были вручить мой указ о назначении его на должность генерал-губернатора.
– Сначала назначить и тут же сместить из-за сына, которого переполняют романтические бредни?
– Не совсем. Но ты права, нужно будет отправить ему мое личное послание. Не дело понапрасну чинить обиды человеку, не единожды доказавшему свою преданность как России, так и мне в частности.
– Я тоже напишу. Как мать, – перехватив взгляд супруга, пояснила Анна.
Когда за ней закрылась дверь, Петр испытал небывалое облегчение. Признаться, он думал, что ему предстоит выдержать целое сражение. У Анны был довольно упрямый характер. Но на деле все оказалось куда проще. Все же удар властью не проходит бесследно. Кому-то он кружит голову и заставляет творить непотребства. А кого-то заставляет перемениться, пересмотреть отношение к жизни.
