– Не сказала бы, милостивый государь, – сухо заметила Алиса. – Установлен примерный возраст усопшего – около двадцати тысяч лет, а возможно, и больше. Странно, как вы пропустили эту графу, не иначе как специально.
Хайнц Модестович с газельей грустью потупил взор.
– Что удивительно, – продолжала Алиса, – если верить мальтийским специалистам, раньше клетки организма покойного обновлялись, происходила специфическая регенерация, но опять-таки лет сорок назад всё замерло – процесс не идёт совсем. И ещё… Я звонила в Скотленд-Ярд, коллеги рассказали: покойный страдал постоянными судорогами лица. Он очень часто, как заметили и мы, без причины улыбался, однако подобное поведение списывали на традиционную британскую вежливость. Мы живём в век странных болезней, ещё двести лет назад СПИД невозможно было представить, а сейчас, так и пожалуйста. Так вот, я заказала анализ мозга безвременно почившего инспектора…
– Мне так нравится эта фраза, – прошептал Каледин. – Словно в ресторане сидим.
– Мне тоже, – улыбнулась Алиса и положила свою ладонь на его руку.
Хайнц Модестович раскрыл глаза чуть шире, чем следовало. Он впервые наблюдал воочию, как убийства сближают людей – причём не столько духовно, сколько физически. Алиса, грациозно склонив голову, что-то шепнула Каледину, коснувшись губами его уха, и тот довольно ухмыльнулся – как кот, упавший в бассейн со сметаной.
Фон Трахтенберг поддела двумя пальцами лист бумаги.
– Действительно, инспектор умирал, – подвела она итог. – Но дело не только в клетках организма. Джеймс Гудмэн был болен крайне редкой болезнью, встречающейся лишь в высокогорных районах Папуа – Новой Гвинеи, в джунглях Восточной Африки и в Бразилии, на реке Амазонке. Это так называемая куру, или, как её именуют досужие журналисты, смеющаяся смерть. За открытие этой болезни в тысяча девятьсот семьдесят шестом году американский учёный Карлтон Гайдушек получил Нобелевскую премию по физиологии и медицине. Говоря научно, мы имеем дело с губчатой энцефалопатией, инфекцией, медленно развивающейся в мозге человека, постепенно разрушая его, – ткани превращаются в губчатую массу, растворяются нервные клетки, исчезает сама нервная система. У туземцев новогвинейского племени форе, когда куру поразила половину всех людей, включая женщин и детей, наблюдались следующие симптомы: головокружение и усталость, головная боль, неконтролируемый смех, нарушение контроля мышечных движений – тряслись руки и ноги, дрожал подбородок. Лечения не существует, можно лишь задержать развитие, но в итоге заболевший умирает. Инкубационный период иногда длится более тридцати лет. И тут вы спросите – каким образом утончённый денди из Лондона, старший офицер полиции, никогда не бывавший в экзотических местах, подхватил странную болезнь?
– Согласен, – куда менее чопорно сказал обер-медэксперт Шварц. – Хотелось бы это знать.
Алиса победоносно улыбнулась:
– Куру болеют только люди, годами употреблявшие в пищу человеческую плоть, – объяснила она. – Иначе говоря – каннибалы. Людоедство даже в наше время сильно развито и в Папуа – Новой Гвинее, и в Африке, и кое-где в Южной Америке. В каком-то смысле это необходимость: в горах трудно достать пропитание, свиньи у папуасов – такая же ценность, как у нас бриллианты, и в основном туземцы питаются корнями растений и сладким картофелем. С давних пор у них также стало традицией съедать взятых в плен воинов соседних племён, дабы вместе с мозгом и сердцем заполучить их ум и смелость. И разумеется, дары богам, когда жертву поглощают после кровавого убийства на алтаре.
– А ведь точно, – подхватил Каледин. – И в античные времена, и в Средневековье каннибализм во имя богов считался нормой. В Ханаане ради успешной войны и хорошего урожая на общем пиру съедали царского сына. На торжествах в честь божества Митры в древней Персии тело жертвенного мальчика вкушали все, кто присутствовал на религиозной церемонии. Ацтеки год поклонялись белокожему и голубоглазому юноше как живому воплощению бога Кецалькоатля, затем торжественно вырезали ему сердце на пирамиде, а мясо бедняги находило упокоение в их желудках. Да что ходить далеко? Посмотрите, мы же сами, заходя на причастие в церковь, пьём кровь Христову и едим Его плоть. В деревнях Германии и Франции до сих пор из муки самого первого помола выпекается хлеб в форме человеческого тела, который уминают все жители деревни, – это отголосок праздников урожая древних кельтов, приносивших в жертву юную деву. То есть даже сейчас живы символы того, что раньше боги ели людей… Каннибализм в Европе не считался нормой, но и не являлся чем-то из ряда вон выходящим. Уж извините меня, ещё в начале девятнадцатого века в британской медицине в рецептах прописывали «мох, растущий на черепе мертвеца», порошок из толчёных человеческих запястий, а также сушёную кровь из венозных артерий.[33]
– Без сомнений, – кивнула Алиса. – Стало быть, подтвердились все признаки: у Гудмэна было заболевание куру, причём в самой запущенной форме. Такое случается, когда десятки лет питаешься человечиной – а ведь головной и костный мозг всегда считался у каннибалов деликатесом… А если возраст Гудмэна составляет тысячи лет, страшно представить, как долго он употреблял человеческую плоть. Результатом стала полная деградация организма. И по этому поводу у меня есть гипотеза. Хайнц Модестович, не нужно смотреть на меня с такой откровенной завистью.
Обер-медэскперт покорно сделался тише воды, ниже травы.
– Сударыня, – изысканно произнёс он. – Поверьте, я весь внимание.
– Ранее мы пришли к следующему выводу, – снова заговорила Алиса. – Самые древние из сохранившихся на земле храмов – Та’Хаджрат на Мальте, Тиуанако в Боливии и Кносс на греческом острове Крит, не считая десятка других, построены великанами. Ни одна стандартная человеческая цивилизация тогда не была способна воздвигнуть под водой здания из блоков по двести тонн. Однако, полагаю, исполины не являлись самостоятельной нацией. Примерно двадцать тысяч лет назад, или даже раньше, на Земле правила другая раса – немногочисленная, но очень могущественная. Пресмыкающиеся. Наполовину ящерицы, наполовину люди. Они повелевали великанами, как рабами, а те подчинялись им, считая богами, поскольку рептилии обладали особой энергией и прочими магическими способностями. В их честь и строились подводные храмы – исполины устанавливали на дно блоки, а финальные работы производили сами люди-ящерицы. Они же и поедали рабов, почитавших за счастье стать их обедом. Во всех трёх храмах найдены фигурки существ, похожих на варанов, а также богинь, танцующих со змеями, – знак поклонения. Змей великаны считали родственниками богов.
